Некуда ближе нам

Ближе. Ещё ближе. Прикоснись и сделай меня своим. Я хочу принадлежать только тебе. Любовь — это просто туман, который рассеивается с первым же лучом реальности. Чувства исчезают очень быстро, и не каждому под силу удержать их, сохранить, вырастить. Оставить внутри, как память, как ценность, как необходимость. Лука не доверяет научным теориям и предсказаниям. Он доверят сердцу, которое бьётся заполошно, гулко. С первым лучом утреннего солнца любовь разгорается сильнее и ярче, если рядом тот, в ком видишь целую жизнь. Элиотт по-прежнему рядом, и это больше не напоминает сон. Поцелуи, которые Элиотт дарил Луке вчера. Капли дождя, что щекотали кожу. Темнота, от которой кружилась голова. Слова, сорванные с губ и спрятанные глубоко внутри. Это не выброс адреналина, не распаленная фантазия и не сказка. Правда, на грани между иллюзией и реальностью. Может, это другая вселенная? Может, в объятиях друг друга утопают другие Лука и Элиотт? Может, вчерашняя ночь никогда им и не принадлежала? Лука верит в то, что эта ночь — только начало. Начало их истории, их жизни, в которой не будет границ и правил. Настоящей жизни, о которой Лука мог только мечтать. С парнем, который будет для него первым. С парнем, который будет для него последним. Звучит немного тривиально и фантастично. Лука упрямо верит, что его жизнь будет подчиняться только ему и Элиотту. Вкус его поцелуев напоминает свет — трепетный, ослепительный, мягкий. Он тянется по коже тонкими волнами, оставляя сизо-алые следы. На плечах, на спине, на губах. Он не обжигает — согревает, ласкает, гладит. Лука ощущает особенно остро каждое касание, каждую вибрацию, каждый взгляд. Потому что боится потерять его, такого родного и необыкновенного. Каждый поцелуй — это огонь. Каждый взгляд — это безумие. Каждое касание — это полет. Что страшнее? Сгореть, сойти с ума или разбиться? Нет, страшнее всего остаться в одиночестве. Наедине с воспоминаниями, которые вьются в голове змеиным клубком. Наедине с чувствами, которые будут принадлежать лишь тебе и никому больше. Наедине с пустотой, которая убьёт тебя. Ты просто выгораешь изнутри, и вместо сердца остается горсть пепла в сжатой ладони. Пока Элиотт рядом, Лука дышит, чувствует, живет. Горячие поцелуи отметинами по коже, в которых так много темноты напополам со светом. Пальцы, которые играют с волосами и вырисовывают созвездия родинок на спине. Пронзительно-серые глаза, которые дарят тебе весь мир. Они провели в кровати целую вечность, и, наверное, соседи Луки уже давным-давно проснулись. Лаллемэнт ужасно боится, что они узнают. Чувак, приятель, друг. Лука называл Элиотта по-разному. Но когда они успели стать друзьями с привилегиями? В школе почти незнакомцы, а сейчас делят одну на двоих кровать. Этого не скрыть и не объяснить. Только почувствовать и принять. — Что мы будем делать дальше? — Лука шепчет полусонно-полупьяно, и его губы огнем полыхают от поцелуев. От нежности с кем-то очень близким невозможно утомиться. Они не спали почти. Только поцелуи, горячие и насыщенные, и меняющийся пейзаж за прозрачными занавесками. Ночное небо и дождь, стучащий по стеклу. Тихий рассвет и городской шум. Они пропустили не только завтрак. Они бы с легкостью пропустили этот день, чтобы не терять пульсирующей теплоты в груди. — Мы будем лежать в твоей кровати, пока соседи не вынесут дверь, — Элиотт улыбается выразительно-сладко, и Лука млеет от его прикосновений. Когда Элиотт лежит у него на спине и греет кожу, это так привычно и приятно. Это так правильно, будто с этого начинается каждый новый день. Лука больше всего на свете хотел бы начинать его именно так. В цепких объятиях Элиотта, с нежностью в его глазах. — Не то чтобы я против, но это не может продолжаться вечно. — А что такое вечность? — Элиотт ерошит его волосы и дышит прямо в шею. — Разве не мы её создаём? — Что ты имеешь в виду? — Лука жмурится то ли от солнца, то ли от страха. У него сердце сейчас ребра в крошево расшибет. Он слушает голос Элиотта и дышит рвано, словно в лихорадке. — Вечность — это любовь, счастье, тепло, — Элиотт выводит на его позвоночнике цепочку из поцелуев. — Мы сами её создаем, и никто не может отнять её у нас. Это только наше утро, и только мы способны превратить его в вечность. Лука снова кладет голову на подушку и задумывается о чем-то. Элиотт не оставляет его ни минуты — касаниями смелыми, улыбкой заразительной. Пьянит, расслабляет, завораживает. — Ты говоришь так, будто это легко. — Легко, Лука, — Элиотт прижимается щекой к его плечу. — Поверь мне, это легко. Наша встреча не была случайной. Лаллемэнт дрожит и чувствует палящее дыхание на спине. У Элиотта сердце бьется так громко, будто ударами молнии разражается. Лука боится думать о времени, которого почти не осталось. — В улетной студии? — Лука поворачивается к нему лицом. — Нет, я видел тебя раньше, — Элиотт целует точно между лопаток, и Лука медленно успокаивается. — В мой первый день в этой школе. Он так боится проснуться, будто ото сна, и остаться в темноте. Ему нужен свет. Ему нужен Элиотт. — У нас будут проблемы. — У нас будем только мы. Ближе и ещё ближе. Ближе. Еще ближе. Вместе с тобой до края. До обрыва или в полет. Ближе уже не бывает. «Ближе» лишь в сердце живет.