Некуда ближе нам

«Это не из-за тебя. Это из-за меня. Может быть, где-то в бесконечности» У Маттео на кровати конверт с его именем. Адресантом может быть только один. Мама шлёт ему послания только в сообщениях — о вере, о правильной жизни, о любви и потере. Отец не совсем двинулся мозгами, чтобы писать пафосные письма. Это не письмо даже — записка от человека, который точно знает, чего хочет. Это не первый рисунок Давида, который видит Маттео. У него каждый особенный по-своему, и с хронической усталостью Флоренци непросто разгадать его скрытый смысл. Наверное, Маттео плохо пытался. Раньше он видел в Давиде одно — мечту, которая засела в голове навязчивой идеей. Больная потребность, которая со временем только набирала объёмов. Потом Маттео чувствовал в нём близкого человека — не по духу, скорее близкого физически. Его касания как первая необходимость. Его поцелуи как порыв ветра вкупе с порцией кислорода. Его глаза как неразбавленный коньяк, который брызжет и пьянит с каждой каплей всё сильнее. Ещё вчера Маттео думал, что ненавидит его. За то, что бросился в кусты, как последний трус. За то, что перечеркнул длинный кусок их жизни (во временных рамках считанные недели, а на деле половина его сердца, вырванная с корнем). За то, что не поверил в них. Он был глупцом, когда принял всё за чистую монету. Не попытался разобраться, наплевав на гордость и стальное упрямство Давидовой сестры. Она пыталась защитить брата, ведь так? Она не хотела причинять боль Маттео. Другой бы давно уже плюнул, растоптал и пошёл дальше. Парни не настолько тонкие натуры, чтобы загоняться из-за дежурного мудака, который гробит чужую жизнь, не умея разобраться в себе. Стоп, это ведь про него, про Маттео. Идеальная характеристика его недо-отношений с Сарой. Он обидел её, почти что открыто послал, отбросив в сторону, как дырявое запасное колесо. Может, всё это время Флоренци и был тем запасным колесом? Аварийный вариант должен помочь, вытащить, спасти. Не болтаться безжизненной резиной, раскроенной в решето. Когда он стал ненужным, его отфутболили в сторону без излишних объяснений. Давид должен был сказать хоть что-нибудь. Не отправить острое сообщение, а обсудить по-взрослому. Так, как Маттео в жизни не умел. Наверное, и не научится уже. Он — обиженный ребенок, который взвалил груз своих проблем на близких. Взрослые так не поступают. Они развязывают даже самые сложные задачи, потому что во всём есть смысл. Во всём есть смысл, когда ты его видишь. До встречи с Давидом Маттео не видел ничего, кроме дешевой травы и серой комнаты. Попойки с Йонасом не в счёт, потому что он таскался за ним прицепом только по одной причине. Из-за глупой детской влюбленности. Детской? Господи, как это убого звучит. Он называет детской влюбленностью чувства, с которыми засыпал и просыпался ещё месяц назад. За это время мудрости в нём не прибавилось ни на грамм. Разве что ненависть к себе выросла. Раньше с ней можно было мириться, коротая день за днём. Теперь хотелось ломать, крушить, рвать кожу на мелкие лоскуты, чтобы достать изнутри этот липкий комок боли. У него в голове пелена застоявшегося дыма, и в каждом сантиметре Давид. С его густой шевелюрой, карими глазами и нездоровой любовью к сэндвичам. Воспоминаний так много, что они бетонной плитой глотку перекрывают. Маттео давится ними, разбавляя травой. Он может накуриться так, что сдохнет за считанные часы. Только Мия, снующая на кухне, может ему помешать. На самом деле у Маттео осталось не так много людей, которые хотели бы спасти его. Нет, Маттео не будет яростно плеваться, распевая о том, как ничтожна его жизнь. Он не будет писать предсмертных записок, оставляя в отдельных конвертах для отдельных людей. Флоренци не хочет умирать и никогда не хотел. Не сейчас, когда впереди блеснуло что-то похожее на свет. Свет в тех карих глазах, глубоких и затягивающих, в которых расцветало что-то живое, хрупкое. Маттео не спешит разглагольствовать о любви, потому что он почти ничего не знает о ней. У него нет порхающих бабочек в животе, нервного смеха и идущей кругом головы. У него в руках всего лишь открытка с нарисованным человечком в черном. У него есть только надежда, что завтра будет легче. У него есть Давид. Нет виноватых и правых. Всё дело в бесконечности, которую создаёте вы двое. Когда в коротком моменте полжизни можно уместить, чтобы сделать счастливым любимого. Когда нет ничего важнее, дороже и ближе. Есть только ты и я. Это не из-за тебя. Это не из-за меня. Это судьба. И точка.