Мой непутёвый вуду или связанные

      Дни шли своей чередой, сильно пугая своим спокойствием. Прошло три недели с появления новенького в классе, все уже привыкли к нему и стали меньше донимать. Однако Рио, Асано и Карма обходили его стороной. Как бы Итана не пытался подружиться с ними или просто что-то спросить, они весьма жестоко игнорировали его.       Асано брезгливо морщился стоило Итоне, улыбнувшись, проговорить приветствие и протянуть руку для знакомства. Рио в свою очередь усердно делала вид, что ничего не произошло, но с Харибэ не заговорила. Когда все узнали его магические способности, то даже начали шутить, не родственники ли они, на что средняя грубо отвечала «нет» и уходила как можно дальше от этой компании шутников.       Почему высшие невзлюбили парня, который ничего им толком не сделал, никто знал. Однако новых теорий на территории школы появлялось всё больше и больше.       Нагиса тоже пребывал в неведенье. Даже Каяно, со свойственной ей дружелюбностью не спешила даже здороваться с Харибэ, но с лёгкой улыбкой и долей осуждения смотрела на остальных высших, да и на низшего тоже, будто он чего-то не замечает.       Дни шли настолько обыденно, что Нагиса начинал забывать про свою связь с Акабане. Однако она очень эффектно могла о себе напомнить.       По выходным, когда он не с того ни с сего просыпался в самую рань ему хотелось или плакать, или убивать, но больше всего раздражали случаи, когда Нагиса не мог двигаться. Всё тело резко начинало болеть, а температура неумолимо повышается. В такие минуты, было сложно разобрать, чьи это ощущения, все чувства становятся едины словно они с Кармой одно целое. Особенно тяжело, во время тех дней, когда начинается «ломка» (так Нагиса назвал период сильного недомогания, головных болей и, порой, рвоты). Шиото очень хотелось взять и начать долбиться головой о стену, лишь бы, на самую малость, уменьшить внутреннюю боль. Он буквально прикован к кровати, одержимый одной мыслю: «Пусть всё скорее закончиться». Чаще всего веки сами по себе закрываются, и Нагиса просто проваливается во тьму, и не выходит из неё до самого вечера.       Вот и сегодня, после очередного выходного, во время которого низший провалялся в кровати, утро начинается с тихого стона и кряхтения. Может всё и было бы лучше если бы, всю ночь его не мучала головная боль.       Потерев сонные глаза, Нагиса быстро оглядел свою комнату. Вещи из шкафа снова вывалились на пол, на рабочем столе полный кавардак, который придётся долго убирать, и конечно же лежащая на полу школьный рюкзак, так и не тронутый с самой пятницы.       Низшему придётся либо оправдываться перед учителями, либо активно переписывать всё у Каяно. Шиото вздохнул.       Широко зевнув, он встаёт с кровати и подтягивается. Всё тело сильно затекло, но это уже стало настолько привычным, что не вызывало особого дискомфорта. Голова сильно закружилась, стоило Нагисе отойти от кровати на небольшую дистанцию, пришлось пойти обратно и, сев на свою личную ловушку, прикрыть глаза, отпуская лицо на ладони. Низший уже перестал пытаться выяснить, чьи это были чувства.       Время неумолимо шло, не давая ему нормально осмыслить всю ситуацию, а потому, всё-таки собравшись с силами, он встаёт и начинает переодеваться в школьную форму.       Перед воротами его встретила весёлая Каэдэ, которая сразу стала рассказывать другу, как провела выходные, от чего Нагиса даже улыбнулся. Он то свои провёл в кровати.       Они проходят мимо компании высших и Нагиса машинально бросает взгляд на Акабане, что уже неделю не обращает внимание на низшего. По началу это даже радовало, но позже стало вызывать некоторые вопросы. На душе скребли кошки, каждый раз, когда они вот так проходили мимо друг друга даже не встретившись глазами.       Уроки начались как обычно, но даже после звонка преподаватель никак не мог, утихомирить бьющий энергией класс. Каяно легко улыбалась, видимо прекрасно зная в чём дело, а Шиото приходилось только догадываться в чём вся причина такого поведения. Каэдэ упорно молчала, как если бы пообещала не раскрывать тайны. Поджав губы Нагиса стал аккуратно прислушиваться к задним партам.       — Ты знал? Ты знал? — проговорил одноклассник с пшеничным цветом волос, буквально пытающий своего соседа.       — Да! Я до сих пор поверить не могу! Мама сказала, что это довольно жестоко…- немного тише чем друг, отвечал Такэбаяши и уткнулся в свою тетрадь.       О чём они говорили Шиото так и не понял.

***

      Карма пришёл в школу с отвратительным настроением. Мало того, что вчера он так и не смог подняться с места, так ещё и неожиданная задержка машины сильно вывела его из себя.       В грудной клетке всё время, как будто не хватало воздуха, от чего приходилось часто-часто вздыхать и пытаться не умереть от пронизывающей боли в пояснице. Когда однажды парень понял, что ему стало намного легче после тренировок переносить последствия, то сразу догадался — всё распределяется поровну. Шиото и он сам делили пополам эмоции, чувства и физическое состояние, что сильно не нравилось Карме. Он чувствовал, что низший становиться непозволительно близко и пытался отстранится от него. Акабане не мог остановить этот подлый процесс деления, от чего бесился сильнее. Чувство бессилия заставляло его нервно кусать губы и с каждым днём спать всё меньше и меньше.       Всё повторяется.       Настроение портилось сильнее с каждой минутой, будто беспомощно падало в пропасть, где была только тьма. В голове крутились мысли о прошлом, и Карма ещё сильнее хмурился, потому что это вспоминать не хочется, потому что эти воспоминания, ни к чему хорошему не приводят.       Зайдя в класс во время перемены, высший видит, что все собравшись в группы, на что-то смотрели. Акабане было, откровенно говоря, плевать, но то как на него посмотрела проходящая мимо одноклассница, стало последней каплей.       Грубо растолкав всю эту массу людей, Карма взглянул на экран телефона. Там отображался он сам, усиленно сражающийся с манекеном, разработанным для индивидуальных тренировок. Высший на видео применял одну из самых сложных и запрещённых техник ближнего боя. Движения были точными и уверенными, но каждый раз его неумолимо било разрядом тока, стоило только коснуться манекена. Тело полное шрамов продолжало тренировку, а в классе резко стало тихо.       Техника, требующая собственной крови, была запрещена не только в Японии, но и в других странах. В первую очередь она сильно вредила магическому фону мага, а потом и ухудшала физическое состояние тела. Многие просто не хотели сильно рисковать и запретили её, в страхе за себя и своих детей, но никто не ожидал, что один из их одноклассников применяет данную технику для своих тренировок.       Карма, будучи и так не в добром расположении духа, с яростью выхвати телефон из рук одноклассника и смял словно обычный лист бумаги. Бросив кусок метала на пол, высший с силой наступил на него и ушёл из класса.       Кто бы это не снял, я найду его и надену кишки на голову.       Акабане быстро добирается до крыши и с грохотом закрывает железную дверь. Лёгкий ветерок ерошит его алые волосы и дарит нужную сейчас прохладу. В груди всё горит, он яростно пытается вобрать побольше воздуха и, не выдержав, садиться на корточки.       Над головой чистое, ясное небо. Карма осторожно поднимает голову и прикусывает нижнюю губу. Дурная привычка хмуриться каждый раз, когда сильно задумываешься, была частой причиной смеха у Гакушу, но сейчас это не заботило никого.       За спиной послышались тихие шаги и Акабане немедленно поднялся с места. Нежданным гостем оказался Шиото. На крышу он пришёл раньше, но сейчас Карму это волновало меньше всего. Высший тяжело вздохнул и направился к выходу.       — Нет, это мне лучше уйти, — тараторит Шиото и обгоняет Акабане.       Раздражённый до предела Карма громко фыркает и резко хватает Нагису за руку. Дёрнув его на себя, Акабане яростно шипит:       — Мне. Не нужна. Твоя жалость!       Нагиса морщиться из-за болезненной хватки, но уверенно смотрит в янтарные глаза высшего. В его собственной душе происходит конфликт между его чувствами и чужими, что подобно волне накрывают его. Гнев, стыд даже обида, всё это смешивается в один огромный ком и застывает где-то в горле.       — Я тебя не жалел, — тихо шепчет низший и упрямо смотрит в глаза Акабане.       — Не надо врать! — Карма срывается на крик и ещё сильнее сжимает чужое запястье. — Не надо мне врать.       Шиото уже не скрывает свою боль и хватает высшего за руку. Болезненно шипит. Карма упрямо держит, знает, что больно, знает, но не отпускает, потому что эта боль отрезвляет. Потому что человек перед ним заставляет всё то паршивое состояние уходить прочь, потому что хочется не просто стоят здесь, сдерживая свою ярость, печаль и боль, а кричать о ней. Потому что впервые он захотел чтобы его пожалели. Но вместо этого он причиняет другому боль, вместо этого он страдает сам. Потому что по-другому нельзя. Потому что так было всегда.