«Если не боишься сгинуть без следа, выйди на Ичиджё-дори в ночь на третью субботу октября, пройдись по улице, полной демонов, призраков, причудливых существ, монстров старых, потерянных вещей. Среди буйного парада прислушайся, приглядись... Не слышно ли за спиной тихого «бэто-бэто»? Плывёт Тётин-о-бакэ, вращая глазами, а может, это мстительный онрё прикидывается безобидным монстром старого бумажного фонаря? Воображение играет злую шутку или то проделки аякаси-Нурарихёна?» (Из какой-то старой книжки)
Тёплое, сонное царство минивэна разрушила хлопнувшая дверца, затянув с улицы холодный воздух позднего октябрьского вечера. Минхёк тут же раскрыл глаза и выглянул на улицу, оттянув занавеску. — Заправка, — сказал он вполголоса. В подтверждение его слов загудел насос, перекачивающий топливо в бак. — Пусть попить купят, — пробормотал Чжухон из-под пуховика, в который закопался по самую макушку. — Он сказал «пусть попить купят» или «почём коты тупят»? — Хёк, ты всё равно уже проснулся, — промямлил Вонхо, не открывая глаз, — тебе трудно? — А вы тут все, наверное, просто во сне болтаете. Чжухон шумно засопел, что означало высшую степень раздражения, и начал ёрзать на своём месте, пытаясь на ощупь определить, где у пуховика рукава. — Ой, ладно, — Минхёк поплотнее закутался в свою куртку, натянул капюшон и выбрался наружу. Машина качнулась, замок щёлкнул, и по ногам снова вкрадчиво пополз холодок. Вонхо попытался зацепиться за ускользающий сон, но надоедливый гул насоса, казалось, вибрировал уже в самой голове, тусклый свет с передних сидений не смягчал тени, а бодро их расшугивал, бормотание радио не убаюкивало, а наоборот, побуждало открыть глаза, потянуться до хруста в костях и начать новый день. Насос металлически щёлкнул и затих. Вонхо нашарил в кармане телефон и поглядел на яркий экран, зажмурив один глаз, — полдесятого вечера. Под пуховиком Чжухона активности не наблюдалось. Хёнвон на заднем сидении не подавал признаков жизни всю дорогу. Вслух он этого не говорил, но, похоже, был не слишком рад поездке. Да и вообще, всё путешествие было пропитано недоумением. Нет, свежий воздух, традиционный рёкан, провинциальные пасторали и отдых без пронырливых фанатов, конечно, хорошо, но всё это можно найти и поближе к цивилизации. Кой чёрт их несёт почти за тыщу кэмэ вверх по карте? Поездку предложил Шону, и слово «предложил» тут скорее для обозначения инициатора. Кихён после обеда загремел в больницу с острым приступом гастрита, и у них высвободилась пара-тройка свободных дней. И вовсе не потому, что менеджер развёл руками и благословил их на ничегонеделание — он-то как раз был настроен продолжать съёмки в старых кварталах Киото. Просто лидер, который в жизни не саботировал работу и был, как правило, первым союзником администрации в мотивировании мемберов, вдруг упёрся рогом. Он, видите ли, давно хотел съездить в одно место, где когда-то был, а раз Кихён болеет, а они всё равно собирались в конце съёмок передохнуть перед полётом домой, то почему бы не сделать перерыв сейчас и не проехаться по знакомым местам, если менеджер-ним не возражает? Менеджер-ним ещё как возражал, потому что терпеть не мог импровизаций и отклонений от расписания, боялся их, как огня, а недомогание одного из мемберов, по его мнению, допустимый лимит этих отклонений уже исчерпало. Ким Сончану дай волю — он бы их запирал в прохладном, тёмном чулане между мероприятиями и концертами, наплевав на то, что его подопечные имеют паспорта и право на личную жизнь. Вонхо в тот момент, кстати, получил очередной наглядный пример, как работает пресловутая заработанная репутация. Лидер не уговаривал менеджера, он озвучил пожелание, по всей видимости, даже в мыслях не допуская, что отказ возможен. Шону редко требовал что-то для себя, а проблем решал — вагон. Разгребание внутренних конфликтов и улаживание разногласий с администрацией — на нём. И часто бывало, ещё на стадии планирования он оговаривал какую-нибудь незначительную деталь, про которую или вообще никто бы не подумал, или подумал бы в последнюю очередь, а потом оказывалось, что эта мелочь имела все шансы превратиться в огромную и вонючую проблему... Шону никто не завидовал, воспринимая как должное, что даже Сончан вкладывает неподдельное уважение в приставку «ши», когда обращается к лидеру. А вот Вонхо по первости эта сволочь даже до магазина не пускала. Эх, юность безмозглая, оступился он пару раз несмертельно, а у кого ошибок не бывает? Он пашет лошадям на зависть, но и сейчас бывает Сончан с сомнением на него глядит, словно подозревает чёрте в чём и готов всех собак свешать, только скомандуй. Первое, что спросил, когда Кихёна загнуло — почему сразу не сообщил, что сосед плохо себя чувствует. Вонхо скрипнул зубами в ответ, что понятия не имел, что Кихёну плохо. Тот сказал, что просто расстроен из-за ссоры с Минхёком. «Вы невнимательны! Вы совершенно не думаете о других!» — понесло Сончана. Менеджер вроде не обращался к кому-то конкретному, в комнате была толпа народу, но у Вонхо создалось стойкое впечатление, что и гастрит, и распаковка и установка оборудования, и простой команды — на его совести. Думает он о других, думает, дорогой менеджер-ним. Если бы не думал, в больницу бы улёгся не только Кихён, и всего лидерского авторитета потом не хватило бы для восстановления репутации группы. Но парней он не подведёт ни за что. Шону, который своего одногруппника знал, как облупленного, никогда в нём не сомневался. О чём-то это должно говорить? … Сончан просьбу лидера удовлетворил, правда, крючило его при этом так, словно Кихёновы рези в животе передались и ему. Условие выставил — одного не пустит. Шону пожал плечами и сказал, что остальным поездка тоже будет полезна. И снова эта непоколебимая уверенность, что его безоговорочно поддержат. Они поддержали, конечно, хоть ничего и не поняли. Приставать с вопросами вроде как и неудобно уже, лидер явно считал, что дал все необходимые разъяснения. Чангюна с ними не было. Новость о том, что они едут к чёрту на рога, ему не понравилась, поэтому всё выделенное на сборы время он употребил на размышления, а потом с крайне озабоченным таблом объявил, что не может оставить умирающего Кихёна одного. Вот только Вонхо был уверен, что сиднем сидеть у одра больного эта хитрая жопа не собирается, а удерёт на Хякки яко в эту субботу — поглазеть на маскарад чудовищ и окунуться в ночное веселье во время разгула нечисти... Он ещё в прошлом году расстраивался, что не получилось попасть на фестиваль, и делился с Вонхо радостью, что их снимают в Киото как раз накануне праздника. Предлог с уходом за больным был шит ослепительно белыми нитками, но уловка удалась, потому что всё внимание Сончана поглотили перекраивание планов и времени, бронирование номеров, дорога и непредвиденные расходы, а Шону на внезапный приступ благородства макнэ никак не отреагировал. Он вообще был потрясающе невозмутим ко всей организационной суете, которая началась из-за его просьбы, чем сильно раздражал менеджера и веселил Вонхо. Сончан, похоже, надеялся, что обычно корректный и предупредительный лидер передумает, как только поймёт, какие неудобства доставляет, но этого так и не произошло. Минхёк спросил, может ли он остаться с Кихёном и Чангюном в городе, так Сончан вызверился на него и попросил прекратить морочить ему голову, если хотят в ближайшее время отдыхать в комфорте. Вонхо, конечно, мог обратить внимание менеджера на факты и расстроить пару человек, Сончану ведь наверняка не понравятся планы мелкого засранца. Психанёт, прикроет лавочку, и прощай, ночной разгул Ичиджё-дори, прощайте, горячие онсэны Иватэ, завтра все поднимутся по будильнику, сходят на толчок, соблюдая строгий интервал в 15 минут, и дружным строем отправятся на съёмку... Но, во-первых, такой расклад очень бы устроил Сончана, а это в свою очередь не слишком устраивало Вонхо. Пакостить он не хотел, это слишком по-детски, но и облегчать жизнь не собирался. Тем более что менеджер вечно сетовал, мол, ему недостаёт гибкости, вот и пусть теперь… изворачивается. Во-вторых, подставлять мелкого не хотелось, да и не бросят парней на произвол судьбы — Вонхо слышал, как Сончан давал указания Юн Хоншику. Макнэ из этого толстяка верёвки вьет, но если понесёт его нелёгкая на ночной парад, то хоть не в одиночку, а Кихён с больничной койки и так никуда не денется. Ну, и в-третьих — лидер, учитывая напряжённую обстановку, был слишком… как бы это сказать… нормален. И даже безмятежен. Вонхо никак не мог уловить, что не так в его поведении. Ну, что такого в просьбе проехаться посмотреть разные места, откиснуть в онсэне, тем более что принципам своим лидер не изменял — работа и мемберы для него на первом месте. Пусть Кихён присмирит свой гастрит. Пусть отдыхает и не думает, что всех подводит и шоу снимается без него, врач говорил — рецидивы бывают на нервной почве. Через пару дней они уже вернутся, и тогда вместе с новыми силами закончат съёмку. Лидер был логичен, как сто Шерлоков Холмсов, а доводы просты и понятны, и всё же что-то не давало отмахнуться от навязчивой мысли, как от мухи. Интересно, хоть кто-то обратил внимание? Вонхо оглянулся назад, на короткую светлую метёлку, торчащую над пуховиком Чжухона, и нижнюю половину Хёнвона, которую тот кое-как умостил среди сумок и рюкзаков. Верхняя половина мерно дышала под курткой, которая была надета задом-наперёд, капюшоном на лицо. Непохоже, что этих двоих терзают сомнения. Что касается Чжухона, так и слепому видно, что он воспринимает поездку, как удачу. Руководила путешествием переводчица-консультант Орэн, которая, едва появившись в составе японской съёмочной группы, своими огромными глазами прострелила бесхитростное Чжухоново сердце, или скорее, голову, потому что Чжухон всю последнюю неделю — дурак-дураком. Намёков на укрепление культурных корейско-японских связей эта Орэн не понимала, личных тем всячески избегала, на шутки вежливо и холодно улыбалась, доводя Чжухона до отчаяния. Чангюн ехидничал, что у нихонских благородных дочерей, видать, не стоит на корейских крестьян, а Хёнвон советовал всем вместе «нахаракириться в сопли», чтобы навести мосты. Однако шансы вытащить Орэн куда-нибудь расслабиться стремились к нулю, потому что каждый раз, когда Чжухон делал попытку с ней заговорить, ей звонили, писали, звали разъяснить или перевести то-то и то-то, в общем, времени нет, поговорим как-нибудь потом, десу. И тут вдруг возникает Шону со своей поездкой, как чёртик из табакерки… Вонхо потянулся через пустое сиденье к окну, скрипнув кожаной обивкой. Перед машиной вырос силуэт и рванул дверь. — Аха! Вонхо от неожиданности выронил телефон на пол, поэтому не успел от души треснуть Минхёка за выходку. Тот пробрался на своё сидение и принялся шарить в пакете, производя при этом оглушительный хруст. Вслед за Минхёком забрался Шону, по привычке внимательно оглядывая салон — все ли на месте, всё ли в порядке, — а Сончан устроился за рулём, потирая замёрзшие руки и выглядывая в окно — Орэн задерживалась в магазине. Минхёк всё шуршал и шуршал пакетом. — Ну, за что-о? — Хёнвон раздражённо откинул капюшон на грудь. — Что мы тебе сделали? Почему Кихён наслаждается гастритом в больнице, а нас заперли в машине с Минхёком на целый день? — Плюсую, — Вонхо сердито оттирал рукавом экран телефона от мокрых, грязных разводов. — Кихён бы не выделывался, а… — Минхёк тут же помрачнел и запнулся, а потом закончил: — … а ел по-человечески, не приземлился бы в больнице, — Он швырнул найденную в пакете бутылку на колени нещадно зевающего Чжухона. — Твоя вода. — Кихён в порядке, — бросил Шону через плечо. Вонхо разглядывал его спокойное лицо, ощущая, как снова внутри закопошился червячок сомнений. — Чангюн тоже. — Нда? — ответил Минхёк, уже не пытаясь скрывать усталость. — Класс. И что мы тогда тут делаем? — Хороший вопрос, — пробурчал Сончан с водительского сидения. Шону метнул ему в спину острый взгляд (Вонхо бы не заметил, если бы не наблюдал исподтишка) и тут же улыбнулся своей обычной слегка растерянной улыбкой: — Орэн-сан! — Подоспевшая Орэн как раз устраивалась на переднем сидении рядом с Сончаном, пристроив пакет со своими покупками у ног. Машина тронулась. — Орэн-сан, скажите, что мы скоро приедем, иначе они меня загрызут. — Отель скоро. Здесь налево, — Орэн сверила маршрут на бортовом компьютере со своей картой. — Обычно бывает чай, ротэнбуро, если силы будут, ужин, правда, мы сильно опоздали… После завтрака выезжаем в Иватэ-онсэн. — То есть, у нас здесь одна ночь? — игриво спросил Чжухон и лязгнул зубами, потому что Минхёк пихнул его под рёбра. — Не нужно переживать. Фукусима — красиво и совсем не страшно, — Вонхо показалось, что голос Орэн звучал обиженно. Она начала что-то искать в сумке, а затем вытащила какую-то штуку и подняла её повыше, включив подсветку экранчика. — Дозиметр включен в Киото. За 10 часов не набежало даже одного микрозиверта при норме ноль двадцать два в час. Ничего страшного. Приборчик ещё секунд 10 помаячил над её головой, чтобы все убедились, что полученная доза ничтожна, и назавтра смертельное облучение никому не грозит, а затем исчез в сумочке. С переднего сидения прямо-таки потянуло холодом, несмотря на то, что климат-контроль вовсю старался восстановить комфортную температуру в остывшей машине. Чжухон страдальчески изогнул брови и развёл руками, беззвучно спросив: «Что?» Хёнвон потрогал его за плечо, а когда Чжухон обернулся, то отчётливо прошевелил губами: «Ло-ша-ра!» Минхёк закусил губу и отвернулся к окну. Вонхо тоже старался не смотреть на недоумевающее и одновременно несчастное лицо их репера. Лидер покосился на Чжухона, потом вспыхнул своей самой искромётной улыбкой, высунулся между водительским и пассажирским сиденьями и спросил, нагибаясь почти к самому уху переводчицы: — Это ведь Айзака-онсэн, правильно? — Исака-онсэн. Да, — ответила Орэн, немного смягчаясь. — На светофоре направо… У нас заказан хороший отель, имеет лицензию от правительства префектуры, — И вдруг смутившись своего сухого, официального тона, добавила: — Там красиво. Вам понравится. — Да нам уже всё нравится, — медовым голосом произнёс Шону. Чжухон снова засопел. Вонхо, чуть не лопаясь от смеха, тоже нагнулся вперёд: — Там же юкаты выдают? Одной моей знакомой бы подошло. Шону, ты помнишь Минджи? Минхёк с Хёнвоном дружно хрюкнули, а Шону уткнулся лбом в локоть. Чжухон изо всех сил лягнул Вонхо в ногу, тот схватился за ушиб, но продолжал светски улыбался Орэн. Переводчица зыркнула через плечо глазищами на еле сдерживающихся парней и на сердитого Чжухона, дёрнула плечиком и отрезала: — Почти на месте. На перекрёстке ещё раз направо. Чжухон выкатил глаза и погрозил Вонхо кулаком. Народ, придушенно хихикая, начал приводить себя в порядок, собирать раскиданные по салону за 8 часов вещи и кое-как утрамбовывать их в сумки. Машина остановилась у вполне современного здания, нижний этаж которого представлял ярко освещённые стеклянные кубы. Сончан помог им выгрузиться, присовокупив к общей куче и свою сумку, они с Орэн что-то обсудили, и он забрался обратно в машину, махнув остальным, чтобы шли внутрь. — А у нас разве не традиционный рёкан? — спросил Минхёк и заработал тычок в спину от Чжухона. Орэн поджала губы и молча направилась к стойке, остальные расселись на диванах. Минхёк озирался по сторонам, Шону расслабленно листал рекламные проспекты, Хёнвон достал телефон и начал проверять доступные сети. Чжухон сумрачно наблюдал за всеми, пребывая в дурном настроении. Вонхо же в комфортном кресле совсем разморило. Все непонятки и подозрения вытеснили усталость и два человеческих желания: поесть и нормально выспаться, в постели. А завтра их ждёт неспешный завтрак, и в кои-то веки никто над душой трястись не будет, что они опаздывают в кучу мест разом… Может, он зря себя накручивает? — Чем питаться будем? — спросил Минхёк, поглаживая живот. — Ужин мы точно пропустили. — Я купил обэнто, Орэн помогла, — сказал Шону. — Не умрём. — А чай ихний у меня сомнения вызывает, — вставил Хёнвон. — Чего? — удивился Минхёк. — Какой чай? Остальные тоже уставились на Хёнвона. Тот оторвался от телефона и невозмутимо пояснил: — Орэн сказала: «Чай «Вротэнбурно». Что за сорт такой — «Вротэнбурно»? Я бы его пить не стал, мало ли… — Я не могу, — покатился Минхёк, хлопая себя по коленям. — Чай «Вротэнбурно»! — Она идёт! Заткнитесь! — зашипел Чжухон. — Хёнвон, только попробуй ляпнуть при ней что-нибудь, ты у меня весь следующий камбэк рэп читать будешь, атлет-вокалоид! Орэн подошла к столику, оглядела веселье и положила на стол конверты с ключами, памятками и документами: — Всё в порядке? Сончан-сан ещё не вернулся? — Мы ему потом всё расскажем, вы не переживайте! — Чжухон вскочил и пододвинул Орэн кресло, поспешно освобождая его от рюкзаков и курток, которые бесцеремонно покидал в Хёнвона и Минхёка. — У нас три номера, не традиционных, традиционные заняты, к сожалению. Но тоже очень хорошие. — Орэн снова нахмурилась. Вохно подумал, что для человека, который часто работает с иностранцами, их переводчица слишком уж напряжена и всё близко к сердцу принимает, будто нервный новичок. А Сончан вроде говорил, японские партнёры подобрали им опытного гида… и приз «Подозревака года» уходит Ли Хосоку, да. — На ужин мы опоздали, — продолжала Орэн и, предупреждая дружный стон разочарования, поспешно добавила: — Но голодными не останемся. А вот и Сончан-сан. — Машина на парковке. Зарегистрировались? — спросил Сончан, подходя к ним и поигрывая ключами от машины. — Всё в порядке. У нас три номера, — повторила Орэн. — Я тут сделала пометки на корейском. Расписание приёмов пищи, телефоны… В номере вы найдёте юкаты, — Орэн стрельнула глазами в Вонхо, — которые выдаются всем постояльцам для посещения онсэна. Можем идти.***
— Она меня ненавидит, я вам точно говорю! — Чжухон в сердцах содрал с себя куртку и начал развязывать шнурки кроссовок. — С чего ты взял? — спросил Хёнвон, выглядывая из прихожей в комнату. Им уже приготовили постели, расположив их прямоугольником. — Раз, два, три, четыре футона. Кто с Сончаном будет ночевать? — Я, — сказал Шону, вваливаясь в номер с пакетами. — Разберите это, я сейчас вернусь. — Рюкзак поднести не дала, от ужина отказалась, а номер вообще взяла в другом крыле, — Чжухон выбрался из узкой прихожей в комнату и плюхнулся на один из футонов вместе с сумкой. — И слова лишнего из неё не вытянешь, а вытянешь — пожалеешь. — Не переживай, Хони, она всё равно нам не подходит, — сказал Минхёк, забирая пакеты у Шону и застывая с ними посреди комнаты, соображая, куда их определить. — Она сказала: «Если будут силы, ужин». Что значит — если будут силы? Хён! Вонхо уже заглянул за сёдзи, обследовал стенные шкафы, обнаружив-таки аккуратные стопки с юкатами и курточками хаппи, засунул нос в красивую коробку на низком столике, в которой были уложены маленькие блюдца и пиалки. Рядом на подносе стоял небольшой чайник и блюдо с печеньем. В животе у него давно уже урчало, поэтому он быстро разодрал упаковку печенья и сунул одно в рот. — Вротэнбурно — это никакой не чай, это оголодавший качок, — сердито сказал на это Минхёк. — Тащи сюда стол. — Мэ войфя, фуф ефё оффалофь, — Вонхо сгрёб всё на один поднос и поднял низенький столик, чтобы переставить его на середину комнаты. Они с Минхёком принялись выкладывать коробочки с едой, банки с колой, пакетики со снеками. Хёнвон промаршировал со своей сумкой к свободному футону, не отлипая от телефона. — Кихён спрашивает, что мы делаем. Пишет, от гастрита уже не умрёт, разве что повесится на капельнице со скуки. Чангюн в кино упёрся. — Один? — С Хоншиком, — Хёнвон прицелился камерой в стол. — Я ему сейчас отправлю наш ужин. Хёк, скажи «чиз». Минхёк скривил лицо в диком оскале и продолжил раскладывать салфетки и упаковки с палочками. — Уже накрыли? — Шону появился в номере, уже переодетый в шорты и футболку. Он сел на подушку и оглядел стол. — Сончан устал, поэтому не придёт. Больше ждать некого. Налетай. — Чаль моккессымнида! — отозвались остальные. Некоторое время всё внимание было сосредоточено на содержимом обэнто. Вонхо свою порцию риса с тушёной говядиной, маринованными огурцом и имбирём подчистил влёт, разве что гобо есть не стал, сгрузив его Хёнвону со словами: «Растущему организму». Омлет и десерт в виде дольки апельсина, однако, слопал сам и открыл колу, прислушиваясь к себе — наелся или ещё нет? Хёнвон ел медленно, буквально носом елозя по экрану телефона. Чжухон жевал с таким отсутствующим видом, будто вообще находился не здесь. С таким же успехом вместо лапши конняку ему можно было подложить шнурки — разницы бы не заметил. Минхёк со своей порцией расправился довольно быстро, несмотря на плохое настроение. Одно из отличительных свойств их болтуна — в каких бы расстроенных чувствах он не пребывал, от еды не отказывался. Вонхо даже представить себе не мог, что должно случиться, чтобы Минхёк потерял аппетит. Ест, стало быть, ссора с Кихёном не такая уж и страшная. Разберутся. Шону поглядывал на всех с лёгкой, отрешённой улыбкой. — Почему именно Иватэ? — выпалил Вонхо прежде, чем успел оформить мысль. — Орэн говорила, есть один рёкан, которому почти не то две, не то три тыщи лет, — заметил Хёнвон. — Я бы лучше на него посмотрел. Вонхо ждал, что Шону смутится или переведёт тему, но тот лишь виновато развёл руками: — Простите. Сончан хотел, чтобы мы снимали шоу в отпуске. — Ну, ясно, у нас нормальный рейтинг, но ему вечно мало контента, — протянул Чжухон. Вонхо был рад, что хоть кто-то разделяет его мнение по поводу прижимистого менеджера. — Это спорное утверждение, — произнёс Шону. — Подождите, — встрял Минхёк. — Нам обещали полноценный отпуск. Что значит, он хотел, чтобы мы снимали шоу? — Это значит, агентству кажется, что мы могли бы быть более успешны, — буркнул Хёнвон, распаковывая печенье. — Агентству кажется или Сончану? — спросил Вонхо. — Как бы там ни было, — вклинился Шону в перепалку, — сейчас мне нужна передышка, я подумал, вы тоже будете не против отдохнуть от камер. Иватэ-онсэн — памятное для меня место, я там когда-то был и не хочу, чтобы его искромсали на кадры ещё одного реалити-шоу. Сончан в первую очередь работает на «Старшип». Но он пошёл мне навстречу и убедил агентство. Я ему благодарен. Наступила тишина. Вонхо готов был поверить, что Шону может испытывать к Сончану искреннюю благодарность. Они в одной связке и должны иногда идти друг другу навстречу. Да, Сончан — профи. Он знает своё дело и всё, что он делает — ради успеха группы. Потому что успех группы — успех компании. Его успех. Хорошие рестораны, машина, депозит на жильё для дочери, благополучная пенсия. Всё логично. Но у Вонхо с ним свои отношения. Шону никогда не обыскивали, не врывались к нему в комнату и не перетряхивали вещи в поисках шмали или бухла. Сончан никогда не стеснялся, а во времена их стажировки — подавно. Его не останавливало ни то, что провинившихся уже нашли и наказали, ни то, что в комнате могли быть другие стажёры. Он просто выбрасывал шмотки с полок, вываливал на кровать содержимое ящиков, а Вонхо — тогда ещё стажёр Ли Хосок — стоял у двери, бледнея от ненависти и бессилия, кусая губы, чтобы не разрыдаться перед этой сволочью. Вонхо никогда ни перед кем не оправдывался, считая, что ему давно уже не за что просить прощения. Но каждый раз, когда появлялись слухи о том, что стажёры «покуривают» или «попивают», первым делом Сончан являлся к нему, переворачивал комнату вверх дном и настаивал на медицинских проверках. С того времени был дебют, неплохой старт, успешная работа, и между Вонхо и Сончаном наладился маломальский статус-кво, не без вмешательства лидера. Шону вынудили поручиться за одногруппника, будто сам Вонхо за себя ответить не в состоянии. Была обида, было желание гордо хлопнуть дверью, но Шону без раздумий поручился, и для Вонхо это много значило. Он усмирил характер и принял правила игры. Но признавать за Сончаном право проявлять благородство он не согласен. Менеджер ни разу не извинился, значит, до сих пор считает, что поступал правильно. У Вонхо на этот счёт своё мнение. Шону может думать, что угодно. — Мне кажется, — вдруг сказал Чжухон, плюща в руке банку из-под колы и запуская её через комнату в мусорный пакет, — что Орэн отсюда. Из этих мест, — Видимо, его мысли, пробежав по цепочке не дающих покоя ассоциаций, оформились в последнее звено, которое язык и выдал. — Она подумала, что я боюсь ночевать в Фукусиме, и обиделась. Бабы настолько меня не понимают, что уже даже не смешно. — Он со стоном рухнул в подушку лицом. — На её месте я бы обиделся, даже если бы родился в одной с тобой деревне и правильно тебя понял, — сказал Минхёк, допивая свою банку с колой. — Ты не умеешь ухаживать за переводчиками-консультантами. Кто в душ первый? — А в онсэн не пойдем? — спросил Хёнвон. Шону сложил пустые коробки, обёртки и банки в пакет и поднялся. — Я пас. Лучше с утра, перед завтраком. Я вас разбужу. Спокойной ночи. Когда дверь за лидером закрылась, Чжухон по локоть залез в сумку, выудил оттуда косметичку с гигиеническими принадлежностями. — Чур, в душ я первый. И к твоему сведению, Хёк, ничего такого я в виду не имел… Ничего, что ей могло бы не понравиться. — Он скрылся в прихожей. Спустя пару минут послышался шум воды. Вонхо переставил стол обратно к стене, и все развалились на тёплых футонах, уткнувшись каждый в свой телефон, ожидая очереди в душ. Вонхо покосился на экран Хёнвона (их футоны были рядом) — он листал какой-то форум. Минхёк перед сном обычно рубился в какую-то гонку, но сегодня просто лежал на боку, свернувшись калачиком и чиркая большим пальцем по экрану телефона. — Минхёк, тебе нравится поездка? — осторожно спросил Вонхо. Минхёк отвёл руку с телефоном в сторону, чтобы видеть собеседника. — А что? — Просто… все были вроде не слишком рады. — Ну, мы устали, и… Шону же объяснил — он хочет отдохнуть в Иватэ, без камер. — А мы-то ему там зачем? Он сказал, и мы просто поехали. Без вопросов. — Я тебя не понимаю. Он лидер группы. Он думал, что мы сможем все вместе отдохнуть. Ты же слышал, нам отпуск не светил, они собирались продолжать съёмки. — И как мы отдыхаем? Мы весь день… ладно, полдня провели в машине. А послезавтра уже обратно. Вот скажи мне, чучело, ты отдыхаешь? — Вонхо щёлкнул Хёнвона по голове. — Ты ведь хотел в онсэн, почему не пошёл? — Я отдыхаю, если мне мозг не взрывают, — отмахнулся Хёнвон. — Хотел в онсэн и пойду. С утра все вместе и пойдём. Тебя что-то беспокоит, хён? Вонхо и сам толком не мог оформить свои смутные сомнения в простую и ясную мысль. Казалось, он вот-вот ухватит её за хвост, но стоило углубиться в размышления, как подозрения начинали казаться абсурдными, детали не желали собираться в паззл, теряясь между основательных, логичных доводов. На что он хочет обратить внимание парней? Что лидер выбил эту поездку, явно руководствуясь собственными мотивами? Так он этого и не скрывает. Что он принимает решения за всю группу? Так ему часто приходится это делать, уже почти пять лет этим занимается и ни разу их не подвёл. Что Вонхо пытается подорвать доверие к лидеру? А вот в этом он, вполне вероятно, сможет их убедить. Мало ему Сончана? Минхёк и Хёнвон смотрели на него какое-то время, ожидая ответа, потом вернулись к телефонам. Вонхо перевернулся на спину, заложив руки за голову и закрыв глаза. — Сам не знаю, — пробормотал он. — Иногда мне кажется, как будто нас несёт… куда вода течёт. Будто мы ни на что не можем повлиять… «… нам только кажется, что мы сами принимаем решения», — сама собой продолжилась в голове мысль ядовито-чёрными гигантскими буквами. Он резко сел. — Ну, мне тоже иногда кажется, что всё катится к чертям, что бы я не делал, — протянул Минхёк. — Это всё усталость. Мы устали и хотим в душ! — Он поднялся, подошёл к двери ванной и подёргал ручку. — Чжухон, Ромео недобитый, выходи! Мечты свои о трепетной Джульетте подотри и помещение изволь освободить немедля! Хёнвон загоготал. Чжухон вышел с полотенцем через плечо и сделал вид, что хватает Минхёка за горло. Вонхо смотрел на них, но не видел и не слышал; перед его мысленным взором проявлялись кадры, будто на плёнке, которая, получив необходимый реактив, наконец-то раскрывает свои секреты. От кадра — к фильму… От мелочи — к общей картине… Хёнвон хотел в онсэн, но не пошёл… Стоило Шону бросить, что он пас, и лучше сходить завтра, и Хёнвону кажется, что он хочет сходить именно завтра. Минхёк хотел остаться в Киото, но всё равно поехал. Отбрил его взбешённый Сончан, а кто тому причиной? Шону мог повлиять на Сончана, ведь убедил же его вывернуться наизнанку и переделать расписание? А теперь Минхёку кажется, что он принял правильное решение, ведь Шону сказал, что шансов отдохнуть больше не будет… Откуда, кстати, им вообще знать, что Сончан собирался похерить их отпуск? Вонхо сроду бы не пошёл выяснять этот вопрос у менеджера, а остальные настолько уверены в лидере, что даже не замечают, как их устремления и желания подменяются… А сам Вонхо? Ему эта поездка нафиг не сдалась, но уж больно весело было наблюдать, как бесится Сончан, как выкручивает ему руки Шону своей просьбой, вот и донаблюдался. С Чжухоном вообще всё проще простого, он поэт, который ищет вдохновения, человек азартный и увлекающийся. Понравилась ему эта Орэн, вот и тащится за ней, как варан, роняя слюни… А вот почему едет она, вопрос. Или Шону и на неё как-то повлиял?.. Вонхо чуть не застонал в голос. Что там ещё? Кихён сам загремел в больницу или его пнули отравленной ногой? Чангюн по своей воле остался в Киото или ему в ухо воткнули отвёртку и повернули шестерёнки в нужную сторону? Как же стрёмно подозревать брата, они с Шону без всяких там оговорок — братья, ведь столько вместе пережили! Но что делать с мыслью, которая уже поселилась в голове и грызёт, и подтачивает изнутри, и не даёт покоя? Орэн и Шону… Шону и Сончан… Сончан и Вонхо… Может, он сходит с ума? Вонхо с силой потёр ладонями лицо и взъерошил волосы. В грудь ему внезапно с силой хлопнулась подушка. Вонхо качнулся, удерживая равновесие, и поднял ошеломлённые глаза, с трудом возвращаясь в реальность. — Кто-нибудь дома? — Чжухон сидел на футоне, тряся мокрой головой. — Подушку верни. Что с ним? — У него окончательно расклеился весь фэншуй. Из танцоров выписался, в фаталисты записался, — сказал Хёнвон. — Я щас тебя в калеки запишу! — Вонхо схватил подушку за уголок и обрушил её на Хёнвонов затылок. С него слетели круглые очки, а сам он чуть не клюнул носом в пол. — Погода ясная, местами небольшой очкопад! Чжухон захихикал. Хёнвон не спеша поднял очки, проверил на свет стекла, сложил их в футляр, футляр бросил в сумку, а потом кинулся на Вонхо и придавил ему лицо подушкой. — Это тебе за Минджи! Хён-Вон! Хён-Вон! — начал скандировать Чжухон, — Победный клич Бари! — ПЫО-О-О-О-О-О! — сиплым гроулом выдал Хёнвон. Комнату сотряс взрыв хохота. — Ш! Ш! Тихо! Ночь на дворе! — сдавленно зашипели они друг другу, выкатывая глаза и снова начиная трястись от смеха. Из ванной в панике выскочил Минхёк, едва не теряя полотенце и в каком-то диком, наспех намотанном тюрбане. — Что тут у вас происходит?! — У нас тут… осадки… вротенбурные… — еле выговорил Чжухон и рухнул на спину, дрыгая ногами. Вонхо свалился на бок, держась за живот. Хёнвон пропищал: «Аж до соплей!» и начал вытирать лицо Чжухоновой подушкой. Вонхо просто не мог остановиться, чувствуя, что смех уже превращается в истерику. — Потише нельзя? — сердито спросил Минхёк. — Я уж думал, нас тут грабят! В этот момент у всех засветились экраны телефонов. Минхёк поднял с футона свой, Хёнвон дополз до своего, разблокировал экран и зажал рот рукой. — Ой. Чжухон и Вонхо кинулись проверять уведомления. В общем чате от Шону красовалась сердитая подпись: «Эй, там!» — Он что, нас услышал? — спросил Хёнвон, делая исключительно большие глаза. — Само собой, услышал! — ответил Минхёк, бросая телефон обратно на футон. — Вас в Корее было слышно. — Он же через два номера от нас! А соседи? — спросил Чжухон и не смог удержать смешок, глядя на всклокоченный вид и вытянувшиеся физиономии Вонхо и Хёнвона. — Очевидно, они не знали, как послать нам сообщение, поэтому сходили и попросили Шону. Что за тупой вопрос? — Минхёк развернулся и снова скрылся в ванной. Хёнвон и Чжухон переглянулись и снова прыснули. У Вонхо уже болели скулы и кололо в боку, но после этой эмоциональной встряски голова перестала наливаться свинцовой тяжестью. Минхёк прав, всё это просто усталость. Наверняка всему найдётся объяснение. Завтра он спросит у Шону напрямую, как брата. Чего ему бояться? Лидер никогда в жизни не причинит им вреда.