Коротко о главном

      Люблю.              Пять букв. Пять звуков. Простое слово. Но порой так сложно сказать это самое слово тому, кто больше всего в нем нуждается.              Особенно если ты мужчина. Высокий, бородатый, брутальный грузинский мужчина. И особенно, если слово это тебе хочется сказать не миловидной и хрупкой девушке, а другому мужчине, не менее брутальному, но менее бородатому. И с такими прекрасными голубыми глазами. В которых тонешь каждый раз, как в первый. С таким прекрасным голосом, который хочется слушать не переставая. Поэтому даже ставишь его себе в навигаторе. И даже в каком-то интервью пробалтываешься об этом, так наивно предполагая, что никто ничего не поймет.              Георгию каждый раз хочется кричать о своей любви. Но каждый, чертов раз, язык прилипает к нёбу, пересыхает в горле и что-то мешает сказать самое главное слово, самому главному человеку в твоей жизни. Иногда Джикии кажется, что он не заслуживает Юру. Что тот заслуживает куда лучшего парня, а не его, который не может произнести одного короткого слова — люблю.              Возможно, Газинский думает, что для Георгия это все не всерьез. Конечно, он не произносит это вслух, но Джикия видит грустный взгляд голубых глаз, когда после очередного признания, не слышит ответных слов.              Но Юра не знает  насколько он ошибается. Может кто-то скажет, что мужчины не могут любить ТАК: трепетно и нежно и так сильно. Но именно так и никак иначе любит Георгий своего мужчину. Пусть и не может сказать об этом вслух. Каждое его прикосновение вызывает ворох мурашек и заставляет сердце трепетать. Каждый поцелуй сводит с ума.Особенно после долгой разлуки.              Никто не знает, насколько Джикия может быть нежным. Никто, кроме Юры. А он в свою очередь каждый раз отдает всего себя, отдается без остатка. Потому что он зависим. Зависим от этого человека, его присутствия, тепла его рук и мягких прикосновений, от горячих губ, исследующих его по миллиметрам, доводящих до предела, от слов, которые в пылу страсти шепчет Джикия, таких, что Юрий краснеет, словно восьмиклассница.              Кто-то скажет, что мужчины так не могут. Они не эмоциональные и бесчувственные сухари. Возможно с виду оно и так. Возможно, с виду эти двое и кажутся слишком серьезными, сосредоточенными и не занимающимися всякими ванильными глупостями. Но внутри они пылают от чувств, сгорают от страсти и задыхаются от нежности к друг другу. На людях они почти не общаются, ни одним движением не выдают своих отношений. Но все это только видимость. Оставшись вдвоем, они просто не могут насытиться друг от другом. Для них каждый раз — как первый.              Омрачает эту идиллию лишь глупое слово из пяти букв. Которое Георгий так и не может сказать. Пытается, честно пытается, тренируется перед зеркалом, но так и не получается. Пытается показать это взглядом, прикосновением или поцелуем, но опять и опять видит, что Юра ждет именно слов, и не понимает, что делать и как исправить. Как изменить себя? Как перешагнуть этот невидимый барьер внутри себя?              Как показать свою любовь, если не можешь о ней сказать? Начать с малого? Георгий долго думает, что он может сделать для Газинского. Для такого улыбчивого, чуткого и ласкового словно котенок. Его Юры. Только ЕГО.              Может устроить романтический вечер? Но они вроде, как взрослые мужики и им не положено. Послав мысленно к черту эти стереотипы, Джикия все же решает порадовать своего мужчину.              Самое сложное сплавить Газинского на часок из номера. Выдумав какую-то неубедительную чушь, Георгию все же это удается. Теперь дело за малым: подобрать романтичную музыку, рассыпать лепестки роз, зажечь свечи, охладить шампанское, им конечно же его нельзя, но если никто не узнает, то чуть-чуть можно, приготовить что-то вкусное и легкое, чтобы не нарушало их диеты. Последнее самое сложное, но Джикия справляется.              — Боже, во что я превратился? — спрашивает сам себя Георгий, — во влюбленного идиота. Вот в кого! — отвечает мужчина сам себе.              Когда все готово, Джикия идет искать Юру. И находит его в общей комнате вместе с остальными футболистами, смотрящими какой-то фильм.              — Юрка, можно тебя на пару слов?              На лице Газинского написан немой вопрос, но он совершенно спокойно встает и идет вслед за Георгием. Ни один мускул не дрогнул на его лице.              — Джика, в чем дело? Ты же меня сам выгнал, а теперь зовешь обратно? — наконец, спрашивает Юра, когда они отходят на безопасное расстояние от всех.              — Мне нужно кое-что тебе показать.              — Это не могло подождать? Я фильм вообще-то смотрел, — обиженно говорит Газинский. Он все еще немного дуется на то, что его выгнали.              — Не могло. Закрой глаза, — просит Джикия перед дверью в номер.              — Это еще зачем? — ворчит Юрий, но глаза все же закрывает. Георгий подталкивает его в номер.              — А теперь открывай, — шепот обжигает кожу, как всегда вызывая мурашки у Газинского.              — Это… Это для меня? — выдыхает Юра, открыв глаза, и чувствует руки, обнимающие его со спины и колючие поцелуи в шею, — но это…слишком…              — Тебе не нравится? Слишком по-девчачьи? — Джикия пытается отстраниться.              — Джика, ты дурак? Как такое может не понравиться? — оборачиваясь и притягивая к себе Георгия, говорит Газинский, — это лучшее, что для меня делали.              — Это самое малое, что я мог для тебя сделать. Ты заслуживаешь гораздо большего.              — Спасибо, — широко улыбается Юра, — я думал, что все что между нами, для тебя ничего не значит.              — Ты значишь для меня всё, — тихо говорит Джикия, прижимая к себе Юрия.              — Но почему? — пряча хитрую улыбку уточняет Газинский.              — Потому что люблю.              — Скажи еще раз.              — Что? — не до конца понимая, спрашивает Георгий. А потом до него наконец доходит. Он сказал. Он смог, черт возьми, — люблю. Люблю тебя.              — А я люблю тебя…