Коротко о главном

      Георгий Щенников был натуральным натуралом. Всегда считал, что его интересуют только девушки и никогда не смотрел на свой пол, как-то иначе, чем на друзей или коллег по команде. На своих одноклубников, половина которых давно разбилась на парочки смотрел с снисхождением, с ухмылкой и даже немного свысока. Случайно наткнувшись на кого-то в пустой раздевалке или темном коридоре, лишь закатывал глаза и бурчал что-то вроде:              «Снимите уже себе номер!»              И неважно кто это был: беспечные исландцы или смущенный и красный до корней волос Ваня, что выходил из кабинета тренера. Георгию по сути было все равно — кто, с кем и как. Пока его это не касалось, и никто не ввязывал его в свои любовные интриги — ему было абсолютно на все фиолетово.              Так что Щенников считал себя самым нормальным мужчиной, которому нравились такие же нормальные женщины. Считал он так до зимнего трансферного окна две тысячи девятнадцатого года, пока в команду к ним не пришел новенький.              Игорь Дивеев — несуразно высокий, худощавый, с большими руками, ничем не примечательной внешностью молодой человек, что смущенно улыбался, разглядывая новую для него обстановку.              «Ничего особенного» — подумал Георгий, впервые взглянув на Игоря, у которого уже вертелся довольный Ваня, знакомый с ним еще с Уфы.              «Ничем особенным» Дивеев был до того момента, как открыл рот и заговорил. Георгий уже не помнил, что в тот момент сказал Игорь, в его голове осталось только одно — голос. Щенников никогда не думал, что его можно удивить даже не тем, что человек говорил, а КАК он это делал. У Игоря был глубокий, бархатный бас. Он говорил неспешно, уверенно и было в этом что-то волшебно-притягательное. В тот момент Георгий еще ничего не понимал. Не понимал, что попал и вскоре пропадет в этом голосе и его обладателе окончательно.              Щенников с любопытством наблюдал, как новенького представляли команде. Когда до него дошла очередь и Игорь пожал его руку в крепком рукопожатии, Георгия передернуло от пронзительного взгляда голубых глаз. Дивеев же явно заметивший эту непроизвольную реакцию, лишь улыбнулся краешком губ.              — Жора! — раздался рядом голос Гончаренко, — тебе почетная миссия показать и рассказать тут все Игорю.              — Но, Виктор Михайлович, почему я? — Щенников обычно никогда не перечил тренеру, но сегодня что-то явно пошло не так, оставаться рядом с новичком очень не хотелось, — пусть Ваня, они уже знакомы!              — У Облякова уже есть другое поручение. Поэтому для новенького нянька сегодня ты, — тоном, не терпящим возражений, сказал Гончаренко и ушел, оставив двух молодых людей наедине.              — Ладно, пойдем, — вздохнул Щенников, пытаясь придать голосу более заинтересованный тон.              — Если не хочешь, я и сам как-нибудь разберусь, — пожал плечами Игорь.              — Идем уже, заблудишься еще, ищи тебя потом с собаками!              — А почему именно с собаками? — заинтересованно спросил Дивеев, — я вот больше кошек люблю.              Через тридцать минут экскурсии по базе, Георгий уже хотел взвыть. Потому что Игорь не затыкался ни на секунду, говорил, говорил, говорил. Через час Щенников знал о нем уже все: начиная от того, сколько Дивееву лет, заканчивая как зовут его кошку и как он жалеет, что не сумел привезти ее с собой из Уфы. Игоря нисколько не смущало то, что его новый друг отвечал односложно и невпопад, и вообще, скорее всего его уже совсем не слушал. А Щенников сам не понимал своей реакции на новенького. Его голос сводил с ума — ему одновременно хотелось, чтобы Дивеев уже заткнулся и в тоже время, чтобы не останавливался. Жора никогда бы не подумал, что его будет волновать голос. Мужской.              — По этому коридору лучше ходить осторожнее, — кивнул в сторону Щенников.              — А почему? — заинтересованно спросил Игорь.              — Ну можешь наткнуться на кого-нибудь не в самый подходящий момент — это если повезет. Если нет — то в довольно пикантный, — ухмыльнулся Георгий.              — Вам разрешают приводить сюда посторонних? — до Дивеева, кажется, еще не доходил весь смысл сказанного.              — Нет. Все свои.              — А… Оу… — Игорь забавно покраснел и показался в этот момент Щенникову довольно милым. Но молодой человек тут же дал себе мысленный подзатыльник. С каких пор он начал залипать на мужиков и считать их милыми?              — Да ладно, привыкнешь и вскоре перестанешь замечать, — ответил Жора.              Их мини-экскурсия затянулась еще на пару часов, во время которых Игорь задавал миллион вопросов, продолжал рассказывать тысячи историй или просто болтал без умолку. Казалось, что у парня просто прорвало плотину и поток его слов не закончится никогда. Может им в Уфе запрещали много разговаривать? Хотя, когда к ним пришел Обляков, такого за ним не наблюдалось. Когда, наконец, Игорь устало заявил, что на сегодня с него хватит, Щенников вздохнул с облегчением. Попрощавшись, он решил, что ему стоит держаться от него подальше. Мало ли что, вдруг некоторые наклонности передаются воздушно-капельным путем.              Но планам Георгия сбыться было не суждено. Дивеев прилип к нему словно банный лист, таскался постоянно рядом, все время что-то рассказывал, спрашивал, незаметно оказывался поблизости везде и всюду. Разве что в душ с ним не ходил. Одним словом, Игорь заполнял все пространство вокруг Щенникова собой. Постепенно вклиниваясь не только в его футбольную жизнь, но и в мысли Георгия. Каким-то неведомым образом мальчишка заставлял его постоянно думать о себе: как посмотрел, как пробежал мимо, как рассказал очередную дурацкую историю, как улыбался ему или не ему. Последнее все чаще начинало раздражать, вызывало неконтролируемую злость.              Георгий отрицал: долго и упорно. Доказывал, спорил, вел мысленный диалог с самим собой, упорно твердил себе, что Дивеев вызывает в нем только раздражение. И все эти странные мысли просто результат того, что Игорь таскался за ним, как привязанный. И никак, никаким образом мальчишка его не интересует. Ведь он нормальный. И его не интересуют другие мужики, даже с таким потрясающим голосом, как у Дивеева.              Сколько бы так ходил Щенников и огрызался на окружающих из-за любого упоминания при нем Дивеева, если бы не травма Игоря — неизвестно. В тот момент, когда он столкнулся со своим же, упал и не вставал Жоре казалось, что из легких выкачали весь кислород. Он сам не понимал, что происходит с ним в тот момент, но сердце грозилось выломать ребра от волнения за Дивеева. Он не решился ехать в больницу, не решался спросить у Гончаренко, что с ним. Зато за него это делал Ваня, который своего беспокойства не скрывал, чем жутко бесил и так злого Щенникова.              Сильнейшее сотрясение мозга и неизвестно насколько Дивеев выбыл из игры. Жоре бы радоваться тому, что от него наконец отстанут и не будут доставать глупыми вопросами и несмешными шутками. Но на второй день он начал понимать, что скучает. Осознание того, что ему не хватает этого неугомонного мальчишки стало для него самого открытием.              Следующие дни проходили для Щенникова в странном амебном состоянии. Тренировки проходили словно в тумане, он все еще искал глазами Игоря и внутренне ждал, что вот сейчас он откуда-нибудь выскочит и будет говорить, говорить, говорить. Внутри Георгия свербило чувство потери, а пальцы жгло от желания набрать номер Игоря и услышать его голос. Но позвонить он так и не решился. Лишь внимательно слушал, впитывая каждую новость о состоянии Дивеева, которую рассказывал им Гончаренко.              Известие о том, что Игоря выписали и даже пустили на базу, застало Щенникова к концу тренировки. Мысленно он уже был дома, устраивал свидание с диваном и просмотром очередной серии любимого сериала. Георгий сам не понял, как, но едва услышав, что Дивеев в раздевалке, понесся сломя голову туда. То есть самому себе за эти тридцать секунд он объяснил свой порыв, а никак не тем, что ему не терпелось самому убедиться, что с мальчишкой все в порядке.              Ворвавшись в раздевалку, Щенников застал картину от которой внутренности скрутило тугим узлом, в ушах зашумело, а его самого обдало жгучей ревностью — в середине комнаты стояли Ваня и Игорь, обнявшись и глупо чему-то хихикали. Едва ли бы они его заметили, если бы Георгий не споткнулся об скамейку, невесть откуда взявшуюся.              — Я… Это за футболкой чистой зашел, — стараясь сохранить максимально нейтральный тон, сказал Щенников, когда на него устремились две пары глаз, — не мешаю. Продолжайте.              Жора вышел из раздевалки, громко хлопнув дверью. Не чтобы он сделал это специально, но на душе стало чуть-чуть легче. Он вышел на поле, где команда уже собиралась уходить на заслуженный отдых, не обращая ни на кого внимания, взял мяч и просто чеканил его, пытаясь выместить на нем всю свою злобу. Непонятно только к кому — к самому себе за эти невесть откуда взявшиеся чувства? К Ване, что посмел обнимать Дивеева? К самому Игорю, что заставил его сгорать от ревности и бессильной ярости?              Сколько прошло времени с той минуты, как он ушел из раздевалки — тридцать минут, час, два или может всего десять минут Щенников не знал. Просто продолжал лупить по мячу, пытаясь выбить еще и из своей головы Дивеева. Кажется, все его разговоры о его нормальности улетели куда-то коту под хвост. Наверно, настало время признаться, что этот несуразно высокий мальчишка, вызывал в нем отнюдь не дружеские чувства. И что теперь с этим делать Георгий не знал.              — Жора, — раздался позади голос Игоря.              — Чего тебе? — не оборачиваясь, спросил Щенников.              — Как дела?              От дебильности вопроса Георгий даже перестал чеканить мяч и ошалело обернулся, чтобы посмотреть на Игоря. Он стоял, облокотившись о створ ворот и улыбался. Кажется, его слишком сильно приложили, потому что такой идиотский вопрос не задавал даже Дивеев.              — Ты чего пришел? — раздраженно спросил Щенников.              — Поговорить.              — О чем?              — О нас, — спокойно ответил Игорь. Слишком спокойно. Настолько, что вмиг разозлившийся Георгий преодолел разделявшее расстояние между ними в два шага и прижал несопротивляющегося Дивеева к штанге ворот.              — Что. Тебе. От. Меня. Надо? — прошипел Щенников, — чего ты привязался ко мне и ходишь за мной постоянно?              — Может потому что ты мне нравишься? — Игорь улыбнулся, совершенно искренне, чем удивил Жору.              — Ты придурок? Тебе от удара остатки мозгов вышибло? — спросил Георгий, все еще прижимая Дивеева к воротам.              — Может быть. Но признайся, я тебе тоже нравлюсь!              — Размечтался!              — Я видел твой взгляд в раздевалке, — ухмыльнулся Игорь, — это была ревность.              — Да пошел ты, — выдохнул Щенников.              — Значит я прав.              — А знаешь, что?              — Что?              — Я борюсь сейчас с двумя желаниями, — терять Щенникову было уже нечего, — вдарить тебе или поцеловать.              — И что же ты выберешь? — снова улыбнулся Дивеев.              — Да пошел ты, — повторил Георгий и развернувшись направился к выходу с поля.              Щенников проходил по тому самому коридору, в котором когда-то советовал Игорю быть осторожнее, как почувствовал, что его припечатали к стене, выбивая дух.              — Раз ты не можешь решить, то это сделаю я, — тихо прошептал Дивеев, едва касаясь мочки уха Георгия, благо рост позволял ему это сделать без каких-либо проблем, — и бить я тебя не намерен.              — Придурок, — выдохнул Щенников, но попыток вырваться не предпринял.              — Но тебе этот придурок нравится, не отрицай!              — Как же ты меня достал, Дивеев! Нравишься ты мне, нравишься! Дальше что?              Игорь не ответил, вместо этого он просто впился в губы Георгия требовательным поцелуем. Для Щенникова это было странно — впервые целовать парня и чувствовать при этом, что ему это нравится. Это отличалось от поцелуев с девушками, в нем не было ни намека на нежность, а лишь грубая сила, что терзала его губы, все сильнее вжимая его в стену. Поцелуй будоражил фантазию и заставлял кровь закипать в жилах. Отстранился Дивеев так же быстро, вырвав тем самым разочарованный и едва уловимый стон Щенникова.              — Похоже не зря ты советовал быть осторожнее в этом коридоре, — ухмыльнулся Дивеев.              — Ты точно придурок, — выпалил Жора, облизывая губы, на которых теперь был вкус Игоря.              — От придурка слышу!              Щенников подумал, что они оба не совсем адекватные, а таким явно следует держаться вместе.