Коротко о главном

      Баринов красивый.              Если Лешу спросят кто в команде самый красивый, он без раздумий ответит — Баринов. И ему будет плевать, что о нем подумают, потому что Дима и правда такой, а еще он милый, веселый и от его улыбки в животе пляшут бабочки. Особенно если улыбка адресована ни кому бы то ни было, а именно ему — Леше.              Когда это началось, Миранчук точно и не помнит. Просто в одно прекрасное, ну или не очень, утро он проснулся и понял, что в груди приятно теплеет от мыслей о Баринове. Сначала Леша внимания на это не обращает, ну мало ли. Бывает. Он не задается вопросом, какого он вообще думает о Диме вне тренировок или матчей. Ну они же вроде друзья, вот и мысли лихорадочно бьются в голове.              Но с каждым днем становится все хуже, потому что от воспоминаний о том, как посмотрел на Лешу Баринов или как он случайно его коснулся, кровь приливает сначала к щекам, выдавая легкий румянец, а потом и вовсе не туда куда следовало бы. А находиться в раздевалке, где каждый второй футболист разгуливает в чем мать родила становится и вовсе для Миранчука невыносимым. Ведь Дима словно специально ходит то в одном полотенце, обвязанном вокруг бедер, то не вытирает влажные волосы и капли так соблазнительно скатываются по острым ключицам, скользят дальше по торсу, скрываясь за кромкой тренировочных шорт. И смотрит при этом так внимательно и невинно, хлопая пушистыми ресницами. Леша задается вопросом, какого черта, у парня вообще могут быть пушистые ресницы? Или он уже настолько погряз в своих фантазиях, что выдает желаемое за действительное?              Не залипать на Баринова с каждым днем становится все сложнее.              — Опять пялишься, братик, — голос Антона, заставляет вздрогнуть.              — Что? Нет, ничего я не пялюсь, — Леша пытается неловко оправдаться, хотя прекрасно понимает, что уж кого-кого, а брата обмануть не получится.              — Ты или уже сделай что-нибудь или перестань выдавать себя с головой, — качает головой Антон, отходя в сторону.              Леша в ответ тяжело вздыхает, ну вот что он может сделать? Был бы Дима девушкой, Миранчук уже давно бы использовал все свое обаяние, ведь еще ни одна перед ним не устояла. Но Баринов не девушка, а такой же парень, как и он. Мало того, что Леша не знает, как к его попыткам отнесется сам Дима, так еще и рискует получить по лицу. Миранчук такой возможности не исключает.              Но Баринов будто издевается. Наклоняется так, что шорты нисколько не скрывают аппетитность его пятой точки, хотя со стороны кажется, что он просто разминается. Повисает на Лешином плече или вовсе кладет на нее свою голову и делает вид, что внимательно слушает тренера. Прижимается крепко, обжигая шею влажным дыханием, пуская по телу Лешу тысячи мурашек и двести двадцать по венам. Улыбается ярко и искренне, заставляя задыхаться раскаленным воздухом. Жмется, ластится, касается. Шутит, смеется, говорит, поддерживает. Сводит с ума. Миранчук не знает насколько его еще хватит, чтобы просто не зажать Баринова где-нибудь в темном коридоре и воплотить все свои влажные фантазии прямо там. И уже почти плевать, что скорее всего, за это он схлопочет меж ног.              Антон на все мучения брата смотрит с долей недовольства и сочувствия, но тактично молчит и не пытается подкалывать, как обычно. Хочет помочь, но не знает, как, сам недавно также мучился, но тогда все решилось как-то само собой. Он пытается как-то тихонько смываться, когда они остаются втроем или зовет Баринова на каждую совместную вылазку, будь то простой поход в кино или вечеринка, устроенная в честь чьего-то очередного дня рождения. Антон надеется, что у этих двоих тоже все решится само собой. Но пока они ходят вокруг да около, а его брат страдает. Антон это видит и чувствует, но облегчить это состояние никак не может.              Шанс, пусть не самый очевидный, предоставляется перед матчем за Суперкубок. Слово за слово кто-то из игроков вспоминает поцелуй на удачу от Оздоева в лысину Ракицкого.              — А давайте Леху кто-то поцелует, — предлагает Антон, понимая, что его предложение весьма абсурдно, — чтобы, как минимум двушку Луневу вкатил!              — А почему именно меня? — огрызается Леша, — почему не Федю?              — Федю есть кому целовать, — смеется сам Смолов, — ну что есть добровольцы?              — А меня вы спросить не хотите? — пытается сопротивляться Миранчук, но делает это как-то вяло и обреченно.              — Да ладно тебе! Это точно сработает, я тебе точно говорю, — не унимается Антон.              — Давайте я, — отзывается Баринов, до сих пор молчавший и смотрящий на все веселье с легкой усмешкой.              — Вот Бара наш человек! — заявляет Антон.              А Леша мысленно стонет. Нет, он не против поцелуя как такового, но не при всей команде же. Но Диме кажется все равно, он подходит и уверенно притягивает к себе Лешу, мягко касаясь губами его лба, задерживаясь кажется чуть дольше, чем нужно. Миранчук захлебывается воздухом от этого незатейливого недо-поцелуя и молится о том, чтобы не покраснеть, как восьмиклассница.              Но поцелуй все же срабатывает. Леша забивает два гола и приносит Локомотиву победу. Хоть матч для всех выдается тяжелым, с финальным свистком Миранчук не чувствует усталости, в нем лишь эйфория от победы и своего дубля. Ему хочется летать по полю, обнимать всех и каждого. Первым в его тиски попадает Антон, который кричит что-то невразумительное. А потом перед Лешей появляется Баринов, который тянется к нему первым.              — Сработало, Леха, сработало, — шепчет Дима, улыбаясь и прижимаясь лбом ко лбу Леши.              — Ага, целуй меня чаще, — говорит Миранчук, а только потом понимает насколько это звучит двусмысленно.              — Да я как бы и не против, — отвечает Баринов и это тоже звучит слишком неоднозначно, что Лешу бросает в жар, — ты молодец. Горжусь тобой.              — Спасибо, — шепчет Леша. А потом Дима отстраняется и уходит, оставляя старшего Миранчука в полном замешательстве. Может ему показалось, но во взгляде Баринова была какая-то нежность? И совершенно точно он говорил искренне о том, что гордится. Что, черт возьми, между ними происходит?              Потом начинается награждение и становится не до размышлений.              В раздевалке после царит полное безумие. Леша пьет шампанское прямо из кубка и счастливо улыбается, позируя для фотографий. С одного боку его прижимает Федя, а с другого Антон. Оба жмутся слишком откровенно, слишком сильно, только если для брата это нормально, то для Смолова странно. Или эти двое что-то задумали? Думать об этом не хочется, в голове приятно шумит от пары сделанных глотков. А потом Леша замечает, как на них смотрит Баринов, а потом куда-то резко уходит. Миранчук подрывается, ему кажется, что он должен догнать Диму и объясниться, что все эти объятия ничего не значат.              Леша не знает куда идти и куда мог уйти Баринов. Это незнакомый для них обоих стадион, поэтому Миранчук идет наугад по темному коридору. Диму он находит быстро, тот просто сидит на полу за поворотом, вытянув ноги, об которые Леша едва не спотыкается.              — Ты чего здесь? — задает самый глупый вопрос Миранчук и мысленно дает себе подзатыльник.              — Я? Это… Не хотел мешать, — невпопад отвечает Баринов, поднимаясь.              — Кому? — не понимает Леша.              — Вам…              — Нам? А ты ревнуешь? -Миранчук сам не понимает откуда в нем это, скорее всего в нем говорит выпитое шампанское.              — Миранчук, ты что пьян? — Баринов прищуривается, разглядывая мутный взгляд Леши.              — Может быть, — выдыхает Леша, — так что? Ревнуешь?              — А если ревную, то что?              — Если ревнуешь, значит я тебе нравлюсь!              — А я как бы и не отрицаю этого, дурачок, — ухмыляется Баринов.              — Но…              — Просто кто-то совсем не понимает намеков, — Дима закатывает глаза.              — Кто ж так намекает! — возмущается Леша, — я тут страдаю, а он намекает видите ли!              — Ладно, в следующий раз засосу тебя где-нибудь в темном углу, — смеется Баринов.              — Можешь начинать прямо сейчас.              Только Леша сам тянется, замирая в сантиметрах от губ Димы. Не решается, боится испортить момент, не верит в то, что это происходит наяву. А еще ему страшно, что сейчас он просто проснется и это окажется сном. Потому что все, что здесь и сейчас происходит кажется ему нереальным. Но Баринову явно надоедает ждать пока Миранчук сделает хоть что-то, поэтому просто тянет его на себя, прижимаясь губами к его губам. Поцелуй этот пьянит сильнее, чем выпитое шампанское, и кажется, что руки, что шарят под футболкой, оставляют обжигающие следы.              — Теперь буду делать так перед каждым матчем, — шепчет Дима, отстраняясь первым.              — Тогда я готов забивать каждый матч, — Леше хочется глупо улыбаться, а еще не отпускать Баринова от себя никуда и никогда.              — Договорились…