Два с половиной года назад. Задний двор.
Михаил долго готовился к предстоящему ужину. Сегодня его омега. Именно его омега. Он решил так уже довольно давно. Ну, как сказать давно, в тот день, когда встретил Люцифера в парке с одной только спортивной сумкой в руке, недалеко от любимого кафе всех сотрудников с.с. Омега будто бы наслаждался улицей, он дышал полной грудью, прикрывая глаза от удовольствия, рассматривал по-детски витрины кондитерских и небольших бутиков. В конце концов, остановившись у панорамного окна, как раз, той самой кафешки, блондин зашел внутрь. Такой шанс упускать нельзя. Михаил отправился туда же, хотя, вроде, совершенно недавно вышел из этого же заведения с небольшим бумажным пакетом, пропитавшимся маслом от ароматных круассанов, что пекли в том кафе. Он точно не помнит, как тогда завязался их разговор, но помнил лишь хмурые, как летнее предгрозовое небо глаза напротив. Заинтересовавший его омега знакомиться не спешил. Но, монолог — тоже вещь отличная. Так, слово за слово, альфе удалось вытянуть из собеседника имя. Номер незнакомец не дал. Так и закрутилось. Михаил каждый вечер ждал Люцифера в том кафе, а омега старался избегать любых встреч, почти не разговаривая с навязчивым альфой. Но слушал его с интересом. Непонятно как, ведь Люц совершенно не планировал, но у брюнета появился номер омеги. А тот даже и не был против, когда в один из скучных вечеров с того конца провода раздался уже знакомый голос, предлагающий поужинать сегодня в неплохой пиццерии. Но сегодня — другое дело. Сегодня уже пол года, как Михаил безвозвратно канул в серо-голубой омут с именем Люцифер. Такое дьявольское имя, у такого ангельского человека. Хах, судьба та еще шутница. Все было неидеально, как и любил альфа. Прекрасный вид на закатывающееся за крыши домов солнце, но небольшой бардак на террасе. Это уют, а не бардак. Едва теплая паста с креветками в сливочном соусе с кусочками грибов. Михаил терпеть их не мог, но ради омеги пережевывал даже эту гадость. Он не был красиво или парадно одет, простые джинсы, черная футболка, все как всегда. Именно в том стиле, которого они негласно придерживались. Никто из них не хотел пафосных свиданий, парадных встреч и многое в этом роде. Люцифер хотел спокойствия и уюта, а Михаил был счастлив просто рядом со своим омегой. Почти ровно в восемь, в дверь позвонили. На пороге стоял ровно тот, кого так сильно ждал альфа. Сегодня Люцифер согласится выйти за него замуж. Сегодня — самый счастливый день для Михаила. Они уже не молоды, но и старость еще не прибрала к рукам бразды правления. Может так сейчас называют тридцатник? Михаилу тридцать, а омега старше того на три года. Но это даже не заслуживало внимания альфы, ведь все оно было подарено одному человеку. И он сейчас стоит перед ним. — Привет, — омега легонько чмокнул хозяина дома в щеку и прошел внутрь, скидывая свои кеды. — И тебе привет, — мурлыкнул альфа, обняв блондина со спины. — Ужин уже готов. Тебе осталось только выбрать напитки для предстоящего вечера. — Думаю, мой выбор ты знаешь, — позволил себе еще немного понежиться в объятьях Люц. — Именно поэтому ужин уже полностью ждет нас на веранде, — втянув последний раз запах любимого, Михаил провел носом по задней стороне шеи. — Пойдем. Ужин проходил в очень уютной атмосфере, пара даже забыла, по какому поводу он был организован. Тарелки уже пустовали, стоя на краю небольшого столика, а бутылка White zinfandel была уже лишь наполовину наполнена. — Миш, — тишину прервал тихий голос омеги, — я хочу рассказать. — Ты уверен, что готов? Я не хочу давить на тебя, ты же знаешь, что я всегда буду ждать, чтобы ты не чувствовал себя некомфортно. Я люблю тебя, — последняя фраза заставила горло омеги сжаться, а слезные железы работать усердней. — Да. Пообещай лишь одно, — Люцифер сморгнул ненужную влагу. Получив в ответ утвердительный кивок — продолжил, — ты не перебьешь и выслушаешь все до конца. И лишь потом, подумав, скажешь, что ты решил. Я пойму, если ты не захочешь больше продолжать эти отношения. Я не хочу, чтобы ты жил с чувством жалости и долга передо мной. — Не говори глупостей. Я люблю тебя, никогда не поменяю своего решения. Независимо от того, что ты сейчас расскажешь, — второй раз. Опять глаза засушило. — Хорошо… — омега глубоко вдохнул. — Это началось чуть более десяти лет назад. Я был молод. Мне казалось, что это будет неплохой способ заработать на жизнь, а когда тебе двадцать три — любой способ кажется хорошим, лишь бы сумма была с приличным числом нулей. Я знал, во что ввязываюсь. И пошел на это осознанно. Я не знал с кем я связываюсь. Он говорил красиво, убеждал в своей правоте и мне даже в голову не приходило, что он может так искусно манипулировать мной. От меня требовалось немного — лишь изредка подвозить его куда-то и посещать странные вечера, больше похожие на собрания. Так оно и было. Они обсуждали непонятные мне вещи, а я еще и не все слышал. Я был простым водителем, подвозящим разных ребят из его, так называемой, кампании. Вызовы были действительно странными. Порой мне могли позвонить в три ночи и просто назвать адрес. Я не задавал лишних вопросов, за это меня и любили. И из-за этого начались проблемы. Мне начали доверять дела поважнее. И только тогда я понял весь масштаб ситуации. Впервые я избавился от тела какого-то мужика, скинув его обработанный и перевязанный труп в воду, когда мне было двадцать четыре. Позже, этим же утром, по новостям показали сгоревший дом и хозяйку внутри него. На экран вывели фотографию того мужчины. Его искали, объявили пропавшим без вести. До одного случая, пока водолазы федералов не нашли его тело. Моего работодателя звали Аластор Броун. Он один из крупнейших наркоторговцев страны. Но у него есть хобби. Очень специфичное и совершенно бесчеловечное. Он спонсирует мелкие шайки домушников, чьей визитной карточкой являются поджоги. Обычно, он так поступает, когда ему нужно утянуть какую-нибудь информацию от владельцев. И никто ничего и не заподозрит, все слишком умело подстроено. Вернее, все в этом штате слишком подмято под него. Полиция, суды, медэкспертизы — все. И нет другого выхода. Но я осмелился. Я захотел уйти. Я не знал, что с его руки кормится полиция. Обратился за помощью, естественно тайно от него. Но Аластор не оценил мой поступок. Меня уволили, но запретили выезд из города. Я был счастлив, что так легко отделался. Но кульминация этой истории только подобралась ко мне. В тот злополучный день, когда его опять арестовали ФБР, в суде, местном конечно же, он выставил меня крайним. И никто и бровью не повел. Меня арестовали. Мне дали срок в шесть лет, хотя Аластор и его адвокаты-юристы-шавки до последнего топили за пожизненное. Но, так как все поджоги на меня перевесить не удалось, я отделался шестью годами в исправительной колонии строгого режима. И вот, вернувшись обратно в город полгода назад, первое, что мне выдали на выходе был конверт. Там была лишь крохотная записка и ключи от той машины, на которой я развозил всех его приспешников. Всего одно предложение. «Аластор Миккаль Броун исключительно надеется, что вы усвоили урок». Я не хочу возвращаться, честно. Но оттуда просто так не отпускают. Людей там просто так не забывают. Сунувшись в это болото, я на всю жизнь обрек себя на существование в этой грязи. И у меня нет возможности выбраться. Я не хочу тянуть тебя за собой. Не хочу утопить в этой луже. В тот день, когда мы познакомились — я только вышел из колонии. Даже вещи не успел отнести домой. Пожалуйста, одумайся. Я не хочу тебе такой судьбы. Мне страшно топить тебя. Омега поднял голову и посмотрел в глаза напротив. Все эмоции этого альфы можно было прочитать, как открытую книгу. Замешательство, боль, отчаяние, ярость. Когда Михаил резко встал, блондин уже приготовился к удару, звонку в полицию или к просьбе выметаться из его дома, поэтому встал следом, схватив черный кардиган, поворачиваясь к выходу и слегка прикрывая лицо. Но уйти ему не дали. Это были не крепкие, нет, легкие, аккуратные, нежные, будто спрашивающие разрешения, объятия. И лишь после того, как омега уткнулся носом ему плечо, руки вокруг талии Люцифера сжались плотнее, не позволяя блондину пошевелиться. Он дышал, тихо, еле слышно, лишь бы не спугнуть, не развеять все, как пустой мираж в пустыне. Руки, державшие его, чуть ослабли, позволяя омеге вдохнуть поглубже. — Это непоправимо, — раздался шепот, опаляя затылок блондина. — Абсолютно. Из этого невозможно выпутаться. Но не значит, что с этим нельзя жить. Выбор всегда есть у каждого, если ты его не видишь — значит, плохо ищешь. Да, ты поступил опрометчиво и безрассудно. И это ужасно, что ты прошел через все это в одиночку. Я правильно понимаю, что тебе нельзя было никому об этом распространяться? В особенности Габриэлю? Он же у тебя на адвоката собирался тогда поступать? И сейчас он работает? От этого зависит его жизнь? — в ответ на все вопросы раздалось тихое «угу». — Ох, черт… Я благодарен тебе, что ты смог поделиться этим со мной, что ты осмелился нарушить правило, от которого зависит жизнь твоих близких, и доверился мне. Мы пройдем через это. Вместе. Я ни на шаг не отступлю от тебя и не позволю тебе во мне сомневаться. Я люблю тебя, — альфа аккуратно оставил легкий поцелуй-бабочку на виске омеги. — Несмотря ни на что. У каждого человека есть свое прошлое, пускай даже тянущее его за собой. Но ни один не сможет выстоять в одиночку. Для этого и нужны друг другу люди. Я люблю тебя. И буду рядом, позволяя опереться, чтобы ты вновь мог увидеть свет. Омега затрясся. Его пробило волной мурашек. Он стоял, прижимая к себе человека. Любимого человека. — Я люблю тебя, — впервые сорвалась с губ Люцифера заветная фраза. Вскоре, после этого ужина, омега завел старый Pejio Traveler и, в сопровождении Михаила, который настоял, отправился по высланному адресу. Надеясь на одно: Михаила примут и не убьют.***
Альфа молча, стараясь не издавать лишних звуков, поднялся с кровати, забирая из рук спящего мужа ребенка. Люцифер еле заметно дернулся, но тут же успокоился, почувствовав рядом родной запах. Яблоко от яблони. На часах уже был одиннадцатый час, а значит, ребенок уже как три часа голодный. Удивительно, что не пищит. Обычно малыш Адам очень требователен к распорядку дня и всегда чувствует, если вдруг что-то пошло не по плану. Этого омежку не проведешь. Выйдя на кухню, альфа уложил сына в небольшое переносное креслице, включая электрический чайник. Пора раздобыть что-нибудь поесть. Под грозным взглядом серо-зеленых глаз, Михаил отчаянно пытался выскребать все содержимое баночки с красивым ежиком на этикетке в неглубокую детскую тарелку. Получалось не очень. Неприятная на вид субстанция, слегка отдающая то ли кабачком, то ли цветной капустой, не желала вытекать со стенок стекляшки. Решив, что и этого будет достаточно, альфа вышвырнул банку прямиком в мусорное ведро, поставив получившееся блюдо на пару секунд в микроволновку. Тостер просигналил о готовности завтрака для самого Михаила. Недолго музыка играла. Через пару минут в спальне пиликнул рабочий телефон Люцифера. Это означало только одно. — Ну, Адам, пора нам с тобой и прогуляться, вернее, прокатиться по работе. Не будем папку будить, пускай подрыхнет до обеда. Заодно заскочим купить что-нибудь повкуснее этого твоего кабачка. Не морщи личико, знаю, это Люц выбирает. Пока отец добрый, купим тебе фруктовое пюре. Только тщщщ, не проболтайся, — подмигнул заляпанному, но счастливо улыбающемуся десневой улыбкой, карапузу Михаил. Предстоял веселый день.***
Это был пиздецки ужасный день. После слушания дела, ни у кого не было сил даже сказать что-то. Все были ошарашены. Кастиэль молча плакал, вжимаясь еще крепче в Дина. Тот шепотом клял весь свет, с болью оглядывая мальчишку и уже опустевший зал. Сэм и Бальтазар отошли за кофе. Но молча стояли у автомата, изредка бросая друг другу короткие фразы. После подписания всех бумаг и протоколов, Габриэль на ватных ногах, вышел из зала заседаний. Впереди не было ничего, только изредка проплывали тени, которые оказывались людьми. Это его первое дело, которое он проиграл. Но это далеко не последнее по значимости дело. Дело его семьи. Да, он был заинтересован этим не сугубо профессионально, но все же… Он обошел комнату для посетителей, не желая общаться сейчас ни с кем. Он молча шел. Куда? К своей машине. Также молча завел двигатель, выехал на дорогу, привычно виляя между высотками. Также, как и обычно, встал на светофоре. Потом ударил по рулю. Раз. Два… Шесть. Он бил, вымещая всю злость, распугивая пешеходов неприятным сигналом. Он ударился головой о сложенные на руле руки и тихо заплакал. — Нет! Омега тут же дернулся, вытирая непрошеные слезы. — Нет, нет, не сейчас. Все хорошо. Рано или поздно, но я должен был проиграть. Но такое дело… Слезы вновь покатились, игнорируя отчаянные попытки шатена их остановить. Пальцы сами потянулись к телефону, листая список контактов в поисках того, кому он звонил всю свою жизнь в моменты душевного раздрая. Сегодня как никогда нужен был он. — Да? — Прости меня, пожалуйста, прости… — Габриэль, ты знаешь, где мой дом. Будь осторожен. Жду тебя. — Спасибо, Люц. Вызов оборвался. Оставляя после себя небольшой, только зарождающийся свет.***
По квартире раздалась тихая трель. Пришлось усовершенствовать звонок после появления Адама. Хозяин дома быстро подбежал к двери, отворяя ее и сразу же затягивая гостя в свои объятия. Габриэль, долго не думая, уткнулся в плечо брату, тихо всхлипывая, продолжая извиняться, извиняться, извиняться… — Тут нет твоей вины, дорогой… — отстранив от себя заплаканное лицо, Люцифер принялся собирать соленые бусинки пальцами. — Я виноват. Я не смог, прости меня, пожалуйста, прости. Я должен был работать лучше, должен был нанять частных детективов, должен был сделать хоть что-то! — омега всплеснул руками, отодвигаясь от брата окончательно. — Это было такое важное дело! А я… Я все продул. Меня даже не слушали лишний раз! Не дали и слова вставить! Я ужасный адвокат. Ужасный брат, не надо было браться за это дело, надо было оставить его на профессионалов, на этих чертовых старперов-альф, может тогда бы с твоего имени сняли это проклятое клеймо позора… Может тогда бы… — Габриэль, послушай меня, — лепет омеги оборвал погрубевший голос брата. Люц встряхнул того за плечи. — Прекрати извиняться и втаптывать себя в грязь, пока я не не надрал тебе задницу! Одно дело — не показатель! Посмотри на меня! — старший омега схватил шатена за подбородок и вздернул, заставляя смотреть на себя. — Ты Милтон. А Милтоны не будут ныть! Потому что мы сильнее. Нашего папу втаптывали в грязь, когда он растил нас. Один! На трех работах вкалывал, надрываясь, ради того, чтобы ты сейчас смешивал себя с дерьмом?! Оглянись назад на свой путь и вытри сопли! Где мой брат, который чуть глотки не перегрызал, когда в меня плевали после выхода из тюрьмы? Никогда ничего не будет даваться тебе легко. Ты всю жизнь борешься, так почему ты решил, что можешь расслабляться сейчас? Я не злюсь на тебя из-за дела, я злюсь из-за того, что ты позволил себе подумать, что ты никто только из-за этой свиньи! Ни одному, ни одному адвокату не удалось доказать его виновность. Браться за это дело изначально было плохой затеей. На него ведь нет ничего! Он двадцать лет выходил из воды сухим. Габриэль, — младший омега отвел глаза, которые опять начинало пощипывать, — собери себя и прекрати вешать все грехи мира на себя только из-за этого дела. Какая разница, что мое имя опорочено? Пора отпустить эту дурость. Я счастлив в браке. У меня есть любимый муж и сын. У меня есть любимый брат, которому пора поднять голову и вылезти из этой лужи. Габриэль, месть не приносит за собой ничего хорошего. Она, как чума, заражает и не отпускает людей. Отомстишь, тебе не станет лучше, ты уже будешь заражен, проталкивая эту заразу глубже. Встань и отряхнись. Это не первая и не последняя зазубрина на твоем пути. А теперь мой руки и иди на диван, пора вспомнить уютные вечера. После этих слов, младший моментально вытер слезы и посмотрел на брата. Как давно они не проводили уютные вечера? Пожалуй, больше тринадцати лет. Пришло время братьям возобновить свою традицию, а Габриэлю выкинуть из головы всю эту дурь. Наблюдая за младшим, сердце у Люцифера сжималось от тоски и боли за родного человека. Столько страданий принесла ему эта ошибка старшего брата. Габриэль мечется, рвется, стараясь оправдать имя брата, а тот продолжает работать на главного, в глазах младшего, злодея. Ведь Люц, если так подумать, тоже приложил руку к его проигрышу. Продолжая работать и скрывать от брата такие огромные подробности. Габриэль всю жизнь идет за светом, ради счастливого брата, не зная, что свет этот — мираж, умело подстроенный тем, ради кого он и старается. Маленькая стрелка часов медленно приближалась к семи, младший омега уже клевал носом, а Люцифер, обнимая брата, постепенно растрепывал себе нервы. Он, конечно, не плойка, но накрутить себя мог за считанные секунды. Мужа не было с утра. Сына тот забрал с собой. Вопрос: — Где они, черт возьми, пропадают?! — гневно прошипел старший, в восьмой раз слыша короткие гудки по ту сторону провода. Ребенку нужно было поесть, минимум, дважды и поспать днем. И бог с ним, с Михаилом, этот поесть всегда успеет, а вот за сына омега беспокоился. Их не было уже больше восьми часов, и это повод задуматься. Проснувшись утром, омега сразу увидел на столе записку, где альфа объяснялся, что отвезет босса по адресу и пожелал омеге доброго утра. И все. Как в воду канули. Люцифер сначала даже обрадовался, что ему выпал такой чудесный шанс выспаться и позавтракать в тишине и спокойствии. Но, через пару часов ленивого отдыха, стало настораживать отсутствие шума: вечной ругани Михаила, когда тот что-то роняет или не может отыскать ключи, опаздывая на работу. Веселого лепета малыша, вечных капризов и требовательных гуканьев в часы перекуса. Стало не хватать семьи. Омега уже и убрался, и потрепался с Кроули по телефону, сказав ему пару ласковых, когда тот не пожелал сообщить омеге, где его муж. Ну, и спросил про суд. Сердце сжалось, когда он услышал, что Габриэль вынесся из кабинета и после этого уехал куда-то в неизвестном направлении. И вообще, «Люцифер, я не нянька для твоего братца и мужа, прекрати спрашивать у меня об их местоположении». Противный коротышка. Не находя себе места, омега уже хотел звонить Аластору, но его опередил брат. Сейчас, сидя на диване, он уже потихоньку тикал, раздувая фитиль бомбы замедленного действия все хлеще и хлеще с каждой секундой. — … Оставьте сообщение. — Михаил, я клянусь, если ты сейчас же не ответишь на мои звонки, дома тебя будет ждать гильотина и все девять кругов ада! — от злого шепота младший затаил дыхание, медленно просыпаясь. — Немедленно вернись домой! Если я узнаю, что ты не дал поспать сыну, я лично устрою тебе бессонную неделю! И не тем способом, о котором ты думаешь! Живо. Домой. Габриэль насторожился. Он даже и не заметил, что Михаила нет дома. — Люц? — Да? — омега тут же убрал телефон от уха и, состроив максимально непринужденное выражение лица, посмотрел на брата. — Где Миша? Блондин замер. Нужно подумать, прежде чем ответить. Голубые глаза взглянули в медовые напротив. *** В зале, переполненном выпившими и еще не успевшими людьми, стоял бешеный хохот и гул, заставляющий ближе наклониться к собеседнику, чтобы услышать, о чем тот говорит. - … И представляешь, буквально за три дня до суда, мне приходят фотографии полностью расписанного дела и обвинений! Этот кретин расписал и выучил наизусть каждое слово! О боги, мне было так сложно не рассмеяться, глядя на его жалкие попытки прервать судью. Этот мальчишка так свято верит, что в этом штате можно выиграть у меня дело! — альфа рассмеялся, кончиками больших пальцев стирая выступившие слезы. Мужчина уже заметно захмелел. Раздался тихий смех в ответ. — Да… Я бы посмеялся с тобой, если б ты говорил не о члене моей семьи. — Михаил, брось ты. Действительно ж смешно! Мальчишка ищет ответы, рыскает и чуть ли не плачет от безысходности, даже не зная, что ответы эти может получить от того, с кем рос в отчем доме! — Да, все-таки ты тот еще садист. Наблюдаешь за страданиями бедного парня? — А что делать? Остается только наблюдать. Мою игрушку у меня отобрали, — альфа помрачнел, притягивая к себе n-нную кружку пива. — Черт бы побрал этого нового капитана. К нему и с разговорами, и со взятками приходили. Мы пытались посвятить его в курс дела. Но у него через чур развитое чувство справедливости. Плюнули мы на это дело. А мои люди не успели перехватить звонок. Эх, такой он хорошенький был. Голубоглазый, красивый… Он так сильно был похож на Иссу… А как от него пахло! Малец будто при рождении в чан с лимонным чаем и медом упал. Я за ним давно наблюдал, а с этой дурой, мамашей его, сойтись — считанные секунды. Такая идиотка, ей богу… — Аластор, о мертвых либо хорошо, либо никак, — пересадил сына по-удобней брюнет. — Педофилия — это клиника. Ему же лет двенадцать было, когда ты на него глаз положил. Старый извращенец. — Вот скажи мне, почему ты до сих пор жив, а я терплю тебя? — недовольно буркнул альфа, играясь с ребенком в креслице. — Потому что я один из твоих лучших людей? — Прозорлив, паршивец. Как Люц? Он как в декрет вышел, так я от него и весточки не получаю. — Ох, приятель, — съязвил собеседник, — он тебя, как страшный сон забыть хочет. — И чего вы меня так не любите? — Думаю, ты сам прекрасно знаешь ответ. Не заводи свою шарманку, — бросил брюнет, уже заметив, как перекосилось лицо собеседника, готовясь завыть о том, что извиняться уже язык устал. — Люц не высыпается. Он на тень скоро станет похож, Адам из него все соки тянет. — Наш крошка-Адам будет самым сильным омежкой в этом мире. Да, малыш? — альфа, аккуратно погладил ребенка по головке, вызвав этим легкие смешки у омеги. — Ты вырастишь таким красивым… — Еще подобное высказывание и я заберу ребенка и на пушечный выстрел тебя не подпущу. — Не переживай, — отмахнулся блондин, — своих не трогаю. — Так откуда у тебя информация? — брюнет облокотился на сложенные на столе руки, внимательно изучая собутыльника. Альфы нашли общий язык почти сразу, как Люц привез Михаила на первое задание. Новобранца приняли тепло, в понимании глав этой странной компании. Михаил умен, упертый и довольно быстро обучается всему. Аластор проникся этим альфой, принимая его к себе под крыло. Он сам тренировал и беседовал с брюнетом, сам же потом провел первую проверку на верность, что была пройдена Михаилом с успехом. Свадьбу молодожен праздновали в два захода. Первый — официальный с семьями и в церкви, все традиционно. И второй — в одном из лучших ночных клубов с новоиспеченной «семьей». И как бы Люц не был против, отговаривая мужа, Михаил был уверен, что если уж и жить так, то брать от жизни все. Да, не совсем обычная ситуация, когда ты с друзьями еженедельно вывозишь за город в крематорий трупы, но человек ко всему адаптируется быстро. Женатая пара предпочитала работать вместе. Люц так и оставался основным, единственным водителем, не желая окунать свои, и так по локоть заляпанные в крови, руки глубже. А изворотливость и острый ум Михаила заметили моментально, пристроив его, сначала главой в отдел по связям, а потом и правой рукой Аластора. В новых обязанностях, мужчина разобрался быстро: контролировать поставки, искать новых клиентов и угождать старым, укрепляя и продлевая контракты. И, если забыть, что речь идет об обороте наркотических средств, то привыкаешь довольно быстро. Мужчины так же быстро, как нашли общий язык, так и подружились. Люц закатывал истерики, кричал, угрожал альфе разводом, но, в конце концов, сдался, соглашаясь иногда приходить на званные ужины к боссу. Уж лучше так, чем опять за решетку. Об этом Аластор не уставал просить прощения, что звучало довольно нелепо. Альфа, подмявший под себя почти пол преступного мира, кормящий с руки правоохранительные органы, суды, просит прощения у какого-то омеги, которого засадил на шесть лет. Сейчас уже обиды забыты, но омега по прежнему старается избегать любых контактов с «темной» стороной своей жизни. — Ох-хо-хо, а тут друг мой, у меня секретик. Один проверенный человек, — улыбнулся, откинувшись на спинку стула, блондин. — Прямо под носом у этих идиотов. Не думаю, что они поймают крысу. Они ведь еще даже не задумывались о том, что кто-то сливает мне всю информацию. — Умно, умно… А ты уверен, что твой «проверенный» человек себя не рассекретит? — Ох, нет, этот парнишка умнее этих кретинов. Уж в ком, в ком, а нем я уверен. Да, возможно, он слишком молод, по сравнению с нами, — подмигнул блондин, а брюнет недовольно цокнул языком, — но он определенно уже профессионал. Глаза альфы заискрились недобрым огнем. А Михаил понял, что на дворе вечер, телефон сел еще часа в три дня. А дома сидит ни о чем не знающий, но уже злющий как черт муж.