Множество

Осень наступала быстро и незаметно. В одинокой квартирке сидел одинокий человек и пил холодный чай, смотря за окно, где шёл моросящий дождь. У него на душе грусть и тоска. Его съедает усталость, ведь совсем недавно пришёл с работы, но лечь и отдохнуть от чего-то не хочется. В комнате пахнет сыростью и землёй. Это с улицы, веет с открытого окна. Тяжёлый вздох, сухой кашель и шипение, потому что разлил чай на стол. В красноватой лужице искриться точка от тусклой люстры, в которой лампочку давно надо было поменять. Отведя от неё взгляд, парень надевает чёрную байку, ставит кружку в раковину и выходит вновь со своей квартиры, накинув на серебристо-белые волосы капюшон. Выйдя из подъезда, поднимает голову вверх, принимая лицом капли тёплого дождя. Вокруг никого нет, может лишь редкие понурые прохожие под чёрными, скучными зонтами. В наушниках играет тихая песня Broken Iris - where butterfiles never die, что придаёт окружающему альбиноса миру большую тоску и серость, но, помимо того, добавляет золотых бликов, летающих в воображении парня. Сквозь мелодию слышится стук капель о листву, асфальт и крыши одиноких домов, впереди он видит любимую тропинку в хвойный лес, за которым расположено озеро. Совсем без лишних мыслей, парень направляется к ней и вскоре медленно идёт между хвоями, пинает какие-то веточки и шишки, подпевает своей любимой песне. В голове застопорился один и тот же образ, от которого, хоть завыть, но хочется избавиться поскорее. Руфус Барма. Этот человек никак не даёт ему покоя. Алоглазый считает его своим врагом, однако всё больше и больше времени уделяет ему. Подколы стали чуть мягче, слова нежнее и прогулки не заканчивались летящими в Зарксиса предметами, а разговоры походили на диалог давних друзей. Вообще, алоглазый часто говорил себе "в этом мире даже друг может отвернуться, а враг подать руку помощи", однако от этого врага никак не ожидал подобного, ведь столько раз издевался, выставлял идиотом перед другими, шутил жестоко и портил настроение, а тут вдруг резко рыжий перестаёт на него злится. Однако Руфус относился к альбиносу нейтрально, чаще стал задавать вопросы и довольно часто он встречал Брейка в парке, откуда вместе шли домой, болтая на самые различные темы. Шлёп, он наступил новыми кедами в грязь. Шлёп, наступил в лужу, тем самым каплями вымазав коричневые джинсы. На лице появляется выражение недовольства. Только ведь сегодня надел, а уже замызгал. Впрочем, ничего нового такого не произошло. Выплюнув палочку леденца, смотрит вновь вперёд, где хвои постепенно расступались и открывали великолепный вид на почти спокойное, тёмно-синее озеро с пеной у берегов. Сев на край дамбы, парень устремляет вперёд взгляд и повторяет строки следующей песни. - На небе только и разговоров, что о море... И о закате. Там говорят, как чертовски здорово наблюдать за огромным огненным шаром, который тает в волнах. И еле видимый свет, словно от свечи, горит где-то в глубине, - а в душе желание прекратить надоевший дождь, который не прекращается уже как пол недели, и посмотреть на то, как солнце постепенно уходит вниз, за линию горизонта. Как оно становится красным и окрашивает небо в самые неожиданные цвета. Однако если верить синоптикам, то так будет продолжаться ещё два дня и никакой надежды на проблеск солнца быть не должно. - Помнишь, как мы тут гуляли, Шерон? - говорит сам себе, разрывая шум дождя и мелодии в наушниках. Ведь вспоминает, как днями напролёт бегал с малышкой Шерон тут, играл, купался, смеялся и катался на велосипеде. Однако сейчас она с матерью уехала в соседнюю страну, поступила в университет и почти не пишет и не звонит своему сводному брату, которому обещала быть всё время рядом. На лице расцветает улыбка, не обычная, с которой всегда ходит, а грустная, упрощённая воспоминаниями детского времени. Вспоминается ещё один образ. Лиам. Этот парнишка всегда пёкся о здоровье Брейка и ругал за ужасные поступки ещё в университете. А сейчас очкарик приходит редко к нему в квартиру с тортиком и говорит, и говорит, и говорит, а потом вновь пропадает на недели, забыв о одиноком друге университета. Обидно отчасти, но любовь к одиночеству и спокойствию покрывает чувство заброшенности. Капюшон ещё с самого начала упал с головы, серебристые волосы намокли и сосульками липли к бледному лицу и лезли в глаза. По ним стекали крупные капли. Парень вымок до нитки, но холода не чувствовалось, лишь лёгкая дрожь рук. Кажется, телефон скоро сядет и музыки не будет. Дождь кончился довольно скоро, невысокие волны озера утихли и была видна лишь дрожащая гладь воды, слышен тихий шум воды, падающей на берег сквозь наушники, и тучи наконец-таки поредели, в конце концов и вовсе пропали, засияло яркое солнце, клонившееся за черту воды. Этому Брейк улыбнулся, ведь дождался желанного, доброго и греющего его лицо луча. А из-за этого на ум приходит три весёлых и звонких имя. Гилберт, Оз, Алиса. Эту парочку Зарксис так любил бесить и выводить из себя, однако зеленоглазый Оз не поддавался шуткам, да и наоборот, язвил под стать красноглазому, что несказанно радовало. С ними он гулял по коридорам колледжа, в столовой обмазывал Гилберта кетчупом, а у Алисы воровал мясо прямо из тарелки, а она кричала на него и кидала вилки, под весёлый смех одногруппников. Озу же красил волосы горчицей, или соль сыпал, если такое имелось рядом. А ещё ему вспомнились весенние соревнования, где даже дал фору мелкому Озу, потому что он обещал сестре выиграть. Зарксис тогда "споткнулся" на ровном месте и упал, улыбаясь обернувшемуся Озу, который было хотел помочь, но его остановили слова "беги, а я в норме, тебе победа больше радости принесёт, чем мне." Тогда беловолосый разбил колено в кровь и долго ходил с растяжением, но зато Оз ему был благодарен всей душой, помогал с учёбой и делился сладким, так что в этом был и свой плюс... А потом Брейк вспомнил, как Оз и Алиса разбились в позапрошлом году, сидя на мотоцикле. В них врезалась фура с не очень трезвым водителем. Девушка скончалась на месте, а Оз ещё год лежал в коме, но его отключили от аппарата. Потеряв единственное, что было смыслом жизни, Гилберт спрыгнул с крыши. Да, Винсент отговаривал брата, но тот не слушал. Разноглазый не пришёл на похороны Гила. Зарксис видел все три гроба, похороненных рядом. Белый, коричневый и чёрный. Он отлично помнил звук колокола, когда последний гроб опускали на дно вырытой ямы, и каждый из родных и близких друзей сыпали по одной горстке земли на гробы. Встав с холодной плиты синей дамбы, он поплёлся босым по берегу, моча ноги. Да пофиг, что он может заболеть, что, скорее всего Лиам или Руфус будут ругать его, как своего сына. Плевать, что у него важная операция через два дня. Плевать, что пациент доверяет только молодому, но уже очень опытному хирургу мистеру Брейку и даже приносил ему дорогой коньяк. Плевать на всё. Сейчас он ходит по светлому холодному песку, тонет в нём, думает о прошедших днях и на лице нет ни единой эмоции. А впереди виднеется ровная новая дорога и знакомая машина, остановившаяся у обочины. Усмехнувшись, надел обувь, очистив ноги от песка, и поспешил к ней. - Иногда меня пугает то, что ты меня везде находишь. Следишь? Зачем? - Я случайно заметил, как ты разувался и прыгнул в воду. Ты идиот, или мне кажется? В прочем, даже спрашивать не буду. Садись в машину, и поедем домой, иначе заболеешь. - Ты слишком обо мне печёшься, Руфус, правда, я не достоин такой заботы. Хочешь конфетку? - и кидает через машину в него ириску. - Нет, никаких ирисок. На заднем сиденье термос с ещё горячим кофе, - и только сев в машину, стало понятно Зарксису, как сильно он замёрз, продрог и вымок. - Будешь сам мне сушить сиденье, идиот дождливый... - Барма фыркает и садится в салон, заводит машину, трогается с места. - А может всё-таки в парк, а? Там красиво и листья пожелтели, тебе понравится. - Я тебя ударю сейчас. - Слушай, дома у меня торт есть, будешь? Поехали ко мне. -Альбинос ярко улыбнулся и получил в ответ утвердительный кивок. А дальше он ехал, прислонившись лбом к стеклу и наблюдал, как капли дождя скатывались в них, задевали другие и превращались в одну большую. Всё-таки здорово, вот так вот просто прожить обыкновенный день и без происшествий. Наверное, Шерил была бы рада увидеть, как её приёмный внук изменился в хорошую сторону после потери родителей.