1.
Обычно воскресенье Мирон тратил на работу над рукописью. Он запирал дверь в квартиру, выключал телефон, брал бутылку коньяка, пачку сигарет и садился за стол. Несколько часов подряд он непрерывно писал, останавливаясь только для того, чтобы сделать глоток коньяка или выкурить сигарету. К вечеру он чувствовал себя измотанным. Казалось, что и тело, и мозг становились пластилиновыми. Его обнимала слабость. Но у этой слабости не было ничего общего с той, что наступает после тяжелого рабочего дня. Эта слабость была сродни слабости, наступающей после оргазма. И Мирон, слабый и довольный собой, валился в кровать, чтобы встретить следующим утром очередной понедельник. Но это воскресенье не было обычным. С самого утра Мирон чувствовал некое беспокойство. Ему казалось, что вот-вот произойдет что-то важное, и он не находил себе места, не мог понять, что с ним происходит. Встав с постели, он бесцельно прошелся по квартире, выкурил сигарету, принял душ и даже побрил подбородок. Когда стрелка часов перевалила за десять утра, он подошел к рабочему столу и посмотрел на кучу исписанных листов, словно они могли дать ему ответ на вопрос о том, откуда в нем это беспокойство. Но они молчали. Мирон выкурил еще одну сигарету, глядя в окно. К полудню сидеть дома стало совсем невыносимо. Мирон оделся и вышел на улицу. Он не знал, куда ему пойти. Но ноги слепо понесли его сами. Улицы города были заполнены людьми. Мирон чувствовал себя лишним в этой толпе, где каждый имеет четкую, хоть и пустую по своей сути, цель. Он озирался по сторонам, ловя взглядом лица — такие разные… Двигаясь наугад, Мирон пришел к парку. Среди лысых веток деревьев он почувствовал себя немного лучше. В парке тоже было много людей — все в выходной день желали подышать свежим воздухом. Медленно Мирон побрел по тропинке, глядя себе под ноги. Вскоре он оказался в аллее со скамейками. На одной из них он с удивлением увидел Алису. Она была в коричневом пальто, которое почему-то показалось Мирону таким подходящим к цвету умирающей природы. — Здравствуй, Алиса! — Мирон Янович? — она подняла на него полные удивления глаза. — Что Вы тут делаете? — Гуляю. — Я не ожидала увидеть Вас тут… Почему-то мне казалось, что Вы и выходные проводите на работе. — Я так похож на трудоголика? Алиса улыбнулась, ее щеки покрылись румянцем. Мирон, оглядевшись по сторонам, спросил у нее: — Ты ждешь кого-то? — Нет, — чуть быстрей, чем нужно, ответила Алиса. — Хочешь пройтись со мной? Она кивнула и поспешно поднялась со скамейки. Вместе они гуляли больше часа. И весь этот час они разговаривали. Если бы у Мирона кто-то спросил, о чем именно, он бы не знал, что ответить. Они говорили обо всем. При этом Мирон чувствовал себя хорошо. Ему было легко и приятно. Он смотрел на Алису, на ее покрасневший нос, влажные пухлые губы, на аккуратный изгиб бровей, что-то говорил и чувствовал, что она понимает каждое его слово. Он ощущал некий душевный полет… И он, конечно же, не мог его объяснить. Алисе нужно было идти домой. Мирон проводил ее до самого подъезда. Они стояли у ступенек, не зная, что еще сказать. Пауза была неловкой. — Спасибо Вам, — наконец произнесла Алиса. — Вы очень интересный человек. Быть с Вами… разговаривать — одно удовольствие. Мирон почувствовал себя мальчишкой на первом свидании. Алиса словно чего-то ждала от него, и он не мог понять, чего именно. — До встречи! — сказал он и повел плечами, словно на них что-то давило. Алиса кивнула ему и торопливо скрылась за тяжелой дверью подъезда. Еще минуту Мирон стоял на месте, разглядывая окна многоэтажки. Одно из них осветилось изнутри, и он смог различить там знакомый силуэт. Мозг машинально вычислил этаж и примерный номер квартиры… Мирон сунул руки в карманы и пошел домой. От утреннего беспокойства не осталось и следа.2.
Придя домой, Мирон почувствовал, что хочет и, главное, может писать. Скинув верхнюю одежду, он сел за стол и принялся за дело. Впервые ему не требовался ни коньяк, ни сигареты. Его рука уверенно держала ручку, на листы ложились кривоватые буквы, соединяющиеся в удивительную историю. Мирон писал быстро, боясь растерять слова, которые ему диктовал голос в голове. Уже давно он не работал с таким упоением. Солнце за окном село по-осеннему рано, скрываясь за высотками. Мирон продолжал писать в сумерках, почему-то забыв о том, что нужно включить лампу. Когда буквы стали плохо различимы, он наконец откинулся на спинку стула и минуту сидел неподвижно. Кисть правой руки приятно ныла, в голове — пустота. Мирон встал из-за стола, закурил сигарету и прошелся по комнате взад-вперед. Мысли вновь вернулись. Мирон сел за стол и зажег лампу, затем аккуратно собрал исписанные листы в стопку и убрал в стол. Писать сегодня он больше не собирался. Вместо этого он раскрыл книгу с заглавием «Литература XX века». Ему нужно было обновить в памяти материал для завтрашней лекции. Этот жест понадобился для того, чтобы сгладить впечатление от потерь, которые уже несла литература в результате репрессивной политики властей… Дверной звонок раздался в тишине квартиры, словно удар колокола в тихое воскресное утро. Мирон вздрогнул. Перед тем, как встать из-за стола, он бросил взгляд на часы — не было и десяти часов. К нему некому было прийти не только в такое время, но и вообще. Потому Мирон удивился этому звонку. Он не стал смотреть в глазок, сразу торопливо открыл дверь. — Привет, препод! — тут же выдала Соня. Не дождавшись приглашения, она вошла в квартиру. Мирон с удивлением глядел на нее — черный плащ, короткое платье и колготки в крупную сетку. Она выглядела именно так, как и должна была, но все же казалась Мирону какой-то лишней в его сумеречной прихожей. — Зачем ты пришла? — Развеять твою скуку. Наверняка, ты опять весь день просидел за книгами. Я решила, что тебе не помешает выбраться из четырех стен и немного повеселиться. Одевайся. — Куда?..3.
В помещении многолюдно. Откуда-то гремит музыка, несколько ламп мерцают разными цветами. Все двигается, шумит и мелькает в глазах. В воздухе — стойкий запах алкоголя и людского пота. Мирон полулежит на диване. Рядом с ним мужик нагло лезет под юбку какой-то девицы, а та громко смеется ему в ухо. Но Мирон их не замечает. Он не помнит, сколько выпил. Бутылка в его руках кажется ему чуть ли не десятой по счету. Пустым невидящим взглядом он смотрит прямо перед собой — в толпу разгоряченных тел. Там Соня танцует, а вернее, извивается вокруг какого-то мужчины. Мирону так тесно, неудобно и… обидно. Он думает о ней. Она притащила его сюда, а сама крутится с этим мужиком. Мирон хочет уйти и не может этого сделать. Что-то в нем настойчиво говорит о том, что он должен остаться, но не отвечает зачем. Соня красиво двигается — завораживающе. Она знает, что ее тело привлекательно, и умеет этим пользоваться. Бедра покачиваются, руки легко двигаются по изгибу спины мужчины, тонкие пальцы слегка поглаживают его через одежду. Она смотрит ему прямо в глаза, губы приоткрыты. Мирон не твердо встает на ноги и, пошатываясь, идет сквозь толпу к коридору. Там людей не так много. По темному коридору он добирается до кухни, смутно вспоминая, что находится в особняке, а не в ночном клубе, хотя, по громкости музыки этого не скажешь. На кухне все тумбы и столы заставлены бутылками и завалены всяким мусором. Мирон подходит к окну и прислоняется спиной к стене. Внутри него все дрожит. Кажется, его начинает тошнить. Нужно выбираться отсюда. Нужно идти домой и ложиться спать. — Вот ты где, — слышит он словно сквозь толщу воды голос Сони. — Я тебя обыскалась уже. Она оказывается рядом с ним. От нее пахнет ванильными духами и алкоголем. Ее волосы растрепаны, тело — горячее. — Прости, не хотела тебя оставлять одного. — Да ничего страшного, — Мирон слышит собственный хриплый голос. Голос лжеца. — Где ты была все это время? — Разве важно то, где я была, если я покажу тебе то, что я раздобыла? — Сонечка самодовольно усмехается и протягивает ладонь. В тусклом свете Мирон различает две таблетки. Словно две белые капли, они перекатываются в ладони Сони. Мирон качает головой: — Я не буду… Я и так в хлам. — Точно? Если ты не будешь, то я приму и твою дозу. — Сонь, я правда больше не могу. Еще немного, и я отключусь. Сонечка пожала плечами и отвернулась, чтобы взять со стола бутылку с остатками спиртного. Мирон смотрел на то, как она глотает обе таблетки разом и запивает коньяком, слегка поморщившись при этом. В следующее мгновение она опирается руками о подоконник. Все ее тело напрягается. — Ты в порядке? — спрашивает у нее Мирон, боясь притронуться к ее натянутой, как струна, спине. — Да… Я в норме. В дверном проеме появляется невысокий мужчина. — Сонь, — зовет он. — Тебя там ждут. — Я сейчас приду. — Давай быстрее. Он бесится. Соня поправляет волосы, бросает беглый невидящий взгляд на Мирона и уходит, виляя бедрами. Мирон глядит ей в след. — Не мое дело, конечно, — вдруг обращается к нему мужчина, — Но на твоем месте я бы ни на что не надеялся. Если у тебя нет пары сотен долларов или пакетика с травкой, она на тебя и не посмотрит… Мирон не хочет слушать его. Он вырывается из комнаты, чувствуя, как в груди кончается воздух.4.
На улице ужасно холодно, но Мирон этого не чувствует. Дрожащими пальцами он вытаскивает из кармана пальто пачку сигарет и зажигалку. Прикурить получается раза с третьего — пальцы скользят. При этом Мирон раскачивается из стороны в сторону, рискуя встретить лицом колючий снег на асфальте. Ему нужно идти домой. Выпуская дым через нос, он опирается спиной о кирпичную стену. Разум все еще при нем, он помнит, каким путем Соня привела его сюда — значит, сможет найти дорогу домой. При мыслях о Соне все внутри сжимается, в горле становится сухо. Мирон едва не задыхается. Его тошнит. Выворачивает прямо на асфальт. Спазмы в желудке заставляют поверить в то, что он вполне может выблевать собственные внутренности. Вытерев губы ребром ладони, Мирон глубоко вздыхает, отрывается от стены и бредет прочь. Впервые за долгое время он чувствует себя невыносимо одиноким.5.
Сквозь ледяную темноту, где нет воздуха, Мирон летит куда-то вверх и вдруг открывает глаза в незнакомой комнате. Алкоголь все еще не выветрился, он чувствует тяжесть в голове. В сумерках он различает очертания предметов в просторной комнате. Рядом с ним кто-то тихо сопит. Он неуклюже наклоняется вперед и с удивлением узнает лицо Алисы. Что она здесь делает? Вместе с головной болью к Мирону возвращаются расплывчатые воспоминания. Он наугад приполз к дому Алисы и стал звонить в домофон. Алиса выбежала на улицу и без лишних вопросов затащила его в дом. Там она сняла с него пальто и помогла добраться до ванной, где склонила над унитазом, дав ему возможность вырвать алкоголь. Затем напоила таблетками и уложила спать, а сама задремала рядом. Мирон смотрел на нее и вспоминал свою мать. Такую же заботливую, не задающую ненужных вопросов, любящую… Он смотрел на нее и не понимал, откуда в ней столько добра. Он смотрел на нее, не думая о стыде и всей гадости, что будет завтра, едва его совесть проснется. Он смотрел на нее и засыпал.