1.
За окном темнело. Наступило то самое время, когда по календарю еще осень, а по факту — зима. Выпал сухой серый снег. Все сразу стало каким-то безжизненно холодным. Солнце исчезало за тучами и незаметно закатывалось за горизонт раньше семи вечера, уступая ночи все больше и больше времени. Мирон сидел за рабочим столом, склонившись над рукописью. Он не пошел в этот день на работу — не хотел, чтобы ученики увидели его избитую физиономию. Он позвонил декану и нарочно сделал хрипловатый голос, чтобы тот поверил его вранью о простуде. Декан равнодушно посоветовал посетить поликлинику, а по возвращению на работу предоставить справку о болезни. Мирон пока не знал, где ему раздобыть эту справку, но и не волновался об этом. В его мозгу уже складывались нужные слова в нужные предложения. И он сел писать. Мирон работал несколько часов к ряду, как и обычно. Он находился на пике писательского транса, когда тишину квартиры разорвал звук дверного звонка, заставивший его оборваться на половине фразы. Он мог бы проигнорировать назойливые звуки звонка, ведь когда-то он должен был умолкнуть, но его выдернули из транса — мысли лопнули, словно мыльные пузыри. Пришлось отложить рукопись и идти открывать дверь. — Ты что, ползком по дому передвигаешься? — сердито спросила Соня, едва Мирон распахнул перед ней дверь. — Почему так долго? Мирон молча пропустил ее в квартиру. Она быстро сбросила ботинки и пошла на кухню. Мирон запер дверь и поплелся за ней. — Ну и зачем ты пришла? Сонечка взглянула на него, как на умственно отсталого, не понимавшего очевидных вещей, и сняла с плеч рюкзак. Из него она достала контейнер для еды и термос. — Вчера ты серьезно пострадал в драке, и еще спрашиваешь, зачем я пришла? Чтобы позаботиться о тебе, тукан ты носатый! Мирон усмехнулся: — Можно подумать, я калекой стал… — Ой, вот не сбивай мой настрой. Тем более, тут Антон тебе хавчика передал, — она открыла контейнер, и кухню тут же заполнил аромат специй. — Мм, а как пахнет! У Мирона аж под ложечкой засосало. Весь день он ничего не ел, только курил, а тут еще и запах такой, как в лучших ресторанах. Он с нетерпением следил за тем, как Соня наливала суп в тарелку, а когда все было готово, едва не набросился на еду. Соня села напротив него и закурила. — Вкусно? — спросила она, выдыхая дым. — Давно такого не ел… — Ну, Антон прекрасно готовит. Хотела бы я научиться этому кулинарному мастерству, да не до этого. Я и поесть то нормально времени не нахожу, что уже говорить о том, чтобы еще и самой готовить. — А в термосе что? — Морс. Выпьешь его и ляжешь спать, а завтрашним утром будешь как огурчик. — И когда ты успела записаться в мои сиделки и начать указывать, что мне делать? После ужина Сонечка еще раз обработала ссадины на лице и теле Мирона, а затем проследила, чтобы он лег в постель. Морс и горячий суп согревали Мирона изнутри. Он почувствовал слабость. Сонечка легонько коснулась губами его лба. Он не увидел, а почувствовал, как она села рядом с ним на кровать. Он уснул, а она все так же была рядом.2.
Сон был легким и приятным — здоровым. Когда Мирон проснулся, то не обнаружил себя разбитым, как это бывало обычно. Он проснулся с ясностью в голове и бодростью в теле. И проснувшись, первым делом он увидел пустое место на кровати рядом с собой — Сони не было. Утро тут же стало не таким уж радостным. Он встал с постели и побрел в ванную. Умылся, посмотрел на свое избитое лицо в зеркале и сунул в рот зубную щетку с пастой. Пока чистил зубы, думал о том, чем занять день. Не было желания ни читать, ни писать. Мирон сплюнул в раковину и вдруг понял, что ему осточертела эта обыденность. Что у него есть? Книжки, исписанные листы да пачка сигарет. Неужели места в его душонке хватает только на это?.. В прихожей хлопнула дверь. Мысли тут же исчезли. Мирон вышел из ванной, уже зная, чувствуя, что увидит в прихожей Соню. Она стоит и с легкой улыбкой на губах смахивает с куртки хлопья снега. — Ты уже проснулся? Я хотела вернуться до твоего пробуждения, но… Неважно уже. — Куда ты ходила? Не ответив ему, Соня сбросила с себя куртку и исчезла в дверном проеме, ведущем в гостиную. Мирон пошел за ней и застал ее развалившейся на диване. — Устала, — проговорила она. — С ног сбилась. Не так уж просто в восемь утра найти хоть одного барыгу. Мирон с удивлением уставился на нее: — Барыгу? — Ага. Я подумала, что нам с тобой стоит немного развлечься, раз уж выдалась такая возможность. И… — она закинула ногу на диван и, задрав юбку, оттянула край чулка. Мирон почувствовал резкую сухость во рту. Он не знал, отчего именно: от вида капроновых чулков, идеально сидевших на привлекательных ножках, или от краешка кружева, показавшегося из-под юбки, или от маленького пакетика с белыми кристаллами. Соня заметила его замешательство и довольно оскалилась, достав из-за края чулка пакетик. — Что это? — Мирон нервно сглотнул. — Это? Это, мой милый, метамфетамин. Пробовал когда-нибудь? — Н-нет. Сонечка рассмеялась. — Да не трясись так. Это не опасно. Он не вызывает зависимости и всего такого, чем там еще серьезные людишки пугают… Только скажи, у тебя шприц есть? — Не знаю. Нужно в аптечке посмотреть. — Ну так посмотри, дядь. Дрожащими руками Мирон поставил коробку с медикаментами на стол и стал в ней нервно рыться. Бинт упал на пол, вместе с ним и пара упаковок каких-то таблеток, но Мирон этого не заметил. Он сжал в руке шприц и на ватных ногах вернулся в гостиную к Сонечке. — У тебя такой вид, словно ты убил кого-то, — заметила Соня. — Знаешь, что мы сделаем, чтобы тебе не было так страшно? Сонечка заставила его опуститься на диван. Стянула с него футболку и ей же завязала ему глаза. Пальцами надавила на лоб, наклоняя его голову назад. Он услышал ее хриплый голос: — Я все сделаю сама. Расслабься.3.
Трип. Мирон на первые несколько минут замер в паническом ожидании этого «трипа». В месте сгиба руки неприятно зудело, в груди быстро стучало сердце, толкая кровь по венам. Мет расползался по его организму. Где-то рядом тяжело дышала Соня. Глаза Мирона все еще были закрыты тканью футболки. Вокруг тьма для него стала рассеиваться. В одно мгновение ему даже показалось, что тьму вместе с футболкой разъедает какая-то неизвестная ему кислота. Но за тьмой проступали очертания комнаты, незнакомой Мирону. Комната была наполненной фиолетовым дымом, густым, плотным. За дымом Мирон разглядел что-то пульсирующее. Это было женское тело — белоснежное, обнаженное. Он увидел розовые ореолы сосков, упругую округлость бедер. Тело пульсировало теплом и розоватым светом. Мирон услышал собственный голос, зовущий Соню. Буквы медленно плыли по воздуху и исчезали за завесой дыма. Тело женщины перестало пульсировать. Оно вдруг оказалось рядом с Мироном. Это была Соня. Ее огромные глаза были мутными, черные дыры глядели мимо него. Ее пухлые губы приоткрыты. Она закинула на него одну ногу и оказалась сверху, над ним. Животом он чувствовал жар ее тела. Внутри Мирона все набухло, налилось кровью. Соня прижалась к нему пахом и заерзала. Она обхватила его руку и положила ее себе на бедро. Сама приподнялась, задевая промежностью его пальцы. Выгнула спину, тяжело выдохнула. Мирону стало невыносимо узко в одежде. Он боялся разорвать собой джинсы. Торопливо стянув их, он снова прижал к себе горячее тело Сони. Она обхватила рукой его затвердевший член и медленно ввела его в себя. Замерла, глубоко вдыхая ртом. Ее грудная клетка раздувалась изнутри. Мирон обхватил руками ее талию и заставил двигаться. Внутри Сони было узко и мокро. Мирон держал ее за талию, пока она скользила по его члену вверх-вниз. Движения стали быстрее. Фиолетовый туман колебался и смешивался с потом их тел, забирался в их глотки, проникал в легкие. Соня закинула голову и заскулила. Мирон уткнулся носом между ее ключиц. Ему не хватало воздуха, не хватало места в самом себе. Его разрывало. Тело Сони пульсировало в его руках. Туман становился плотнее, скрывая два разрывавшихся тела. Уже почти ничего не было видно. Взрыв. Тьма.4.
Сознание вернулось внезапно. Мирон распахнул глаза и обнаружил себя развалившимся в гостиной на диване. Он резко поднялся на локтях и уставился в окно с блеклым светом. Он не мог понять, который сейчас час и как долго он лежал в отключке. Его взгляд упал на собственную руку. На месте сгиба, где особенно ярко синели нити вен, была небольшая точка, окруженная раздраженной кожей. К Мирону тут же вернулись обрывки воспоминаний. Неужели все это было на самом деле? Он переспал с Соней? Или это только трип от ЛСД? До его слуха донесся свист кипящего чайника. Нетвердой походкой он пошел на кухню. Соня стояла у плиты, спиной к дверному проему. На ней была футболка Мирона, едва скрывавшая бедра. Пальцами одной руки она держала тлеющую сигарету, другой рукой что-то помешивала в сковороде. Чайник кипел на второй спирали плиты. — Ты же говорила, что не умеешь готовить, — сказал Мирон как можно беспечнее. Соня улыбнулась ему из-за плеча. — Не умею. Но что-то настроение такое появилось. Наверное, это последствия трипа. При последних словах Мирон вздрогнул. Он побоялся говорить о том, что помнил. Вдруг это всего лишь его личные галлюцинации. Если он расскажет о них Соне, она решит, что он пизданутый маньяк. Потому Мирон сказал, что ужасно голоден и готов съесть даже жареный ботинок. Сонечка хмыкнула и продолжила возиться со сковородкой. Готовила Соня не так уж плохо, как оказалось. Мирон уплетал приготовленный ею омлет, а она курила, сидя на подоконнике. Они готовили о чем-то поверхностном, неважном. Мирон рассказывал о ленивых студентах, а Соня об их же ночных выходках. Но ни она, ни он и словом не обмолвились о том, что произошло. А произошло ли?5.
Головой Сонечка лежала на коленях Мирона. Она глядела в потолок и глубоко затягивалась сигаретным дымом. Ее лицо в вечернем полумраке казалось снежно-белым, и только легкий румянец на теплых щеках выдавал кипящую в ней жизнь. Мирон старался не смотреть на нее слишком пристально, но то и дело его взгляд возвращался на ее лицо. — Знаешь, — вдруг сказала она, — Я мало с кем проводила время вот так. Обычно все куда прозаичнее, и обычно мне за это платят. Но с тобой все не так, не знаю, почему… Надеюсь, ты не осуждаешь меня за то, что я проститутка? — Нет. Нет, конечно. Ты чудесная девушка, — торопливо выпалил Мирон. — Вот этим ты и выделяешься из всей серой массы офисных тружеников. Все они краснеют при слове «проститутка». Все они морщат свои серые лица. Все они презирают меня, а я презираю их. Ты не такой. Ты умеешь видеть в людях что-то большее. В тебе есть нечто такое, что заставляет меня возвращаться к тебе снова и снова, хотя мне ничего от тебя не нужно, особенно денег, — она повернулась так, чтобы смотреть Мирону прямо в глаза. — Говорят, что проститутками становятся те, кому нужны деньги. Это чистейшей воды пиздеж. Да, деньги — это приятное дополнение. Но все, абсолютно все, проститутки зависимы от этого образа жизни, они ловят кайф, хоть иногда и неосознанно. Эта жизнь, полная трипов, ебли и всего такого, покрытая ночной тьмой — это именно то, что мне нужно. А еще мне нужен ты. Мирон приподнимает ее голову и целует ее в мягкие губы. Она обхватывает его шею руками, подается вперед, углубляя поцелуй. Ей приходится прервать поцелуй, чтобы расположиться удобнее. Садится на колени Мирона, лицом к нему, через голову снимает футболку. Она дышит горячо и сбивчиво. Ее груди прижимаются к нему, ее пальцы забираются под ремень джинс, ее губы скользят по его шее. Она так близко, она с ним. Она — его.