1.
Мирон курил, сидя у окна. За его спиной Алиса возилась у плиты. Он уже привык к ее постоянному присутствию где-то рядом. Она медленно, но верно становилась чем-то неотъемлемым… Или Мирону так только казалось? Людям свойственно привыкать к погоде и прочим условиям существования, а также и к другим людям. И Мирон привык к Алисе, как к… наличию окна на кухне. Он мог бы спокойно курить, сидя у сплошной стены, но раз уж есть окно — стоит покурить, глядя в него. Так раз за разом, и вот появляется привычка. А еще с окном в комнате становится светлее. Но было еще что-то. Мирон чувствовал, что Алиса приходит к нему домой не из-за привычки. А новогодний поцелуй лишь довершил его догадки. Он понял, что эта девчонка влюбилась в него. Да, он — алкаш, недоучитель и недописатель, — оказался для кого-то привлекательным. И он, старый дурак, вместо того, чтобы оборвать эту связь на корню, стал подыгрывать. Он и сам не знал, зачем. Скорее — от чего. От скуки. Да и горячее сердце молоденькой девушки способно было согреть его пустоту внутри. После поцелуя в новогоднюю ночь Алиса больше не решалась на подобные выходки. Но в ее взглядах, обращенных к нему, чувствовалась необычайная нежность. И Мирон решил, что раз уж ей нужно быть с ним, он может ей это дать. Алиса накрыла обед на стол и тихо позвала: — Мирон, садись. Он потушил сигарету. И, пока Алиса сама усаживалась за стол, достал два фужера и вино. Поставив фужеры на стол перед удивленной девушкой, он наполнил их вином. — Зачем это? –спросила она. — Неужели нам нельзя выпить немного вина за приготовленным тобой шикарным обедом? Алиса вспыхнула и улыбнулась. Совсем как тургеневская барышня. Они выпили по фужеру, пообедали, поговорили обо всяких глупостях, и Алиса ушла по каким-то делам. А Мирон взял бутылку вина и ушел в спальню. Ему снова захотелось напиться. На этот раз причиной тому была скука. Правда, с одной бутылкой ему светило лишь немного разомлеть, не более того — но хоть что-то. Алиса вернулась поздно вечером и с порога поняла, что что-то не так. Она торопливо сняла обувь и пошла к спальне Мирона, откуда лился свет настольной лампы. Самого Мирона она обнаружила сидящим на полу у письменного стола и пялящегося в одну точку. Рядом с ним стояли пустые бутылки из-под вина и коньяка. Она не стала спрашивать, откуда они, потому что знала, что он вполне мог их купить на деньги, которые она ему оставила. Это было не так важно. Она подошла к нему и спросила: — Ты в порядке? Он вымученно улыбнулся в ответ. — Я? Почти… Ох, прости, я пьян. Пиздец просто… Алиса попыталась помочь ему встать, но он справился и сам. Алисе осталось лишь держать его за локоть, чтобы помочь в случае, если он потеряет равновесие. Одной рукой Мирон оперся о столешницу, а другой на плечо Алисы. Он встал на ноги и несколько мгновений стоял неподвижно, словно желая убедиться, что способен сохранять вертикальное положение. Это у него отлично получалось, и тогда он самостоятельно пошел к выходу из спальни, скользя ладонью по стене. — Куда ты? — встревоженно спросила Алиса. — Тебе бы прилечь, отоспаться. Ее мягкий голос взбесил Мирона. Она говорила с ним, словно с ребенком. Он круто развернулся и посмотрел на нее в упор. — Хуле ты со мной нянчишься? — спросил он после недолгой паузы. — Приходишь, готовишь обеды, убираешься, говоришь со мной обо всякой херне. Я не могу понять, чем тебе это нравится. Зачем ты это делаешь? Алиса тяжело выдохнула и отвела взгляд. Пальцы ее правой руки потянулись к белокурой пряди. — Мирон, — начала было она, но он не дал ей говорить. — Да я и сам уже понял, что ты влюбилась в меня. Начиталась этих сопливых книжонок и придумала себе невъебенную любовь через самопожертвование. — Ты не прав, — тихо проговорила она. — Не прав? Мирон нетвердой походкой подошёл к ней и заглянул в ее глаза — глаза девчонки, пойманной с поличным. Он наклонился к ее уху и прошептал, зло усмехаясь: — Ты и сама знаешь, что я прав. Алиса опустила голову. Мирон взял ее за подбородок и заставил поднять голову. Ее глаза покраснели и наполнились слезами, а губки распухли. Она, казалось, вот-вот разразится плачем, по-детски громким и бессильным. Мирон наслаждался этим зрелищем и продолжал говорить: — Ты затеяла эту игру и решила, что тебе по силам ухаживать за мной, как за котом с помойки. Хочешь открою секрет? Мне нахуй не нужна твоя забота. Найди себе другой объект для любви. Она поджала губы. Кажется в ней заговорили остатки гордости. — Я заботилась о тебе, как о друге. Ты хороший человек, но запутался. Я хотела тебе помочь… Мирон заткнул ее рот наглым поцелуем. Она даже не пыталась сопротивляться. Все ее тело поддалось вперёд, повинуясь неведомому желанию. Мирон запустил ладони под ее кофту и нагло сжал небольшие груди. Алиса тяжело выдохнула ему в губы, но не прервала поцелуя. Руками она уперлась в столешницу, рискуя рухнуть на пол — ее ноги подкашивались. Мирон толкнул ее бедрами, заставляя сесть на стол. На мгновение он отстранился от нее и пьяно улыбнулся: — Я же сказал, что мне не нужна твоя помощь, особенно, как ты ее называешь, дружеская. Ты можешь больше не притворяться. Алиса обхватила его шею руками, привлекая к себе. Ни ей, ни ему больше ни о чем не хотелось думать. Она горячо дышала ему в шею, касаясь губами его скул. Он помог ей снять свитер и узкие джинсы. Она прижалась к нему. Мирон расстегнул ремень и уже потянулся к замку ширинки… В этот момент зазвонил телефон.2.
С тех пор, как Мирон ушел с работы, ему никто не звонил. После месяца молчания его телефон вдруг разразился звонком. Мирон хотел бы наплевать на это, но что-то внутри него тревожно забилось. Он оставил ничего не понимающую Алису на столе и подошел к тумбе, на поверхности которой лежал телефон. Незнакомый номер. Мирон торопливо поднес телефон к уху. С того конца донесся искаженный динамиком и расстоянием голос, все еще похожий на Сонин: — Мирон? Он ошарашенно оглянулся по сторонам, словно желал найти призрака, которому мог принадлежать голос. Но кроме Алисы, в комнате никого не было. Едва шевеля губами, он проговорил: — Да? — Мирон, это я, — в ее голосе послышалась усмешка. — Ты и сам, думаю, понял, кто. Мирон, мне нужна твоя помощь. Приедь за мной. И Мирон, забыв обо всем на свете: о том, что она бросила его и исчезла; о том, что несколько недель он бухал из-за нее; о том, что в его спальне сидит полуголая Алиса, — он спросил: — Где ты? Сонечка назвала адрес какой-то аптеки на краю города. Мирон выслушал ее и, едва проговорив короткое «Жди меня», отложил телефон и стал одеваться. Алиса смотрела на него с удивлением. — Куда ты? — спросила она. Он взглянул на нее, словно только что вспомнил, что она вообще существует. Не зная, что ей сказать, проговорил: — Проблемы. Мне нужно идти… Алиса пересела со стола на кровать и, наблюдая, как он надевает ботинки, сказала: — Я здесь тебя подожду. — Черт, Алиса… — он схватил свой телефон и сунул в карман. — Тебе тоже лучше уйти. Я… вернусь не скоро. Он достал из бумажника несколько купюр и бросил на кровать рядом с ней. — Возьми деньги и вызови такси. Я пойду… Мне срочно нужно, — он посмотрел в ее глаза, полные обиды, и добавил: — Прости, что так получилось. Он не стал дожидаться ее ответа и ушел. Уже на улице вызвал такси. Все мысли об Алисе и самокопания остались в квартире, теперь Мирон думал только о Сонечке.3.
Такси, вызванное Мироном, казалось, тащилось со скоростью движения черепахи. Он нервно метался по салону, боясь даже представить, что случилось с Соней. Все внутри него тряслось. Когда автомобиль, наконец, остановился, Мирон попросил водителя, чтобы он подождал, и едва не выпрыгнул из такси. Соня сидела прямо на бетонных ступеньках у здания аптеки и курила. Мирон бросился к ней, но замер где-то в метре от нее, не зная, что теперь делать. Сонечка показалась ему бледной — цвет кожи был почти как у мертвеца. Но не это было самым страшным. Ее лицо было в ссадинах и запекшейся крови. Она выглядела так, словно пережила автокатастрофу. — Ч-то случилось? — спросил Мирон, все еще не решаясь к ней подойти. Она слабо усмехнулась и, не ответив на его вопрос сказала: — Я бы и сама дошла до доктора, но что-то мне совсем херово. Боюсь, что я не проползу и сотни метров, а подыхать в какой-то подворотне не хотелось бы. — Тебе нужно в больницу. — В больницу мне ходу нет, сам знаешь. — Но… Что же тогда? — Мирон растерянно уставился на ее правую бровь, которую пересекала струйка багровой крови. — У меня есть один знакомый врач, лечащий, так сказать, на дому. Помоги мне до него добраться. — Конечно помогу, Сонь. Он, наконец, подошел к ней и хотел было помочь встать, потянувшись к ее рукам. Но едва он коснулся ее правой руки, она зашипела и отшатнулась от него. — Она сломана! — Прости, я не знал… Как ты ее сломала? — Мирон попытался взять ее за другую руку, но Соня поднялась на ноги сама. — Потом расскажу, — слабо проговорила она и хотела пойти к машине, но пошатнулась. Мирон подхватил ее и, прижав к себе ее измученное тело, повел к такси. Оказавшись внутри, она назвала водителю нужный адрес, а сама откинулась на спинку сиденья. Автомобиль тронулся с места, салон осветили фары встречных машин. Мирон заметил, что Соня и правда была вымотанной. Он аккуратно обнял ее за плечи. Она уткнулась щекой в его ключицу и прошептала: — Спасибо… Спасибо, что принял меня. Снова. Он впервые слышал от нее такие искренние слова. И вдруг он понял, что когда Соня рядом с ним, то пустота внутри него исчезает — ее заменяет что-то теплое и пульсирующее. По названному Соней адресу располагался небольшой частный дом в два этажа. Мирон расплатился с водителем и помог Соне выбраться из такси. В доме за незапертой дверью их встретил среднего роста полный мужчина. Он сразу узнал Соню и без лишних вопросов впустил внутрь. Он провел их в просторную, но захламленную старой мебелью комнату и попросил Мирона остаться тут, а Соню увел за собой наверх. Соня обращалась к нему по имени — Виктор. Этот Виктор, с бегающим взглядом карих глаз и крупным носом, показался Мирону совсем не похожим на квалифицированного врача. Но Соне нужна была помощь, и если он мог ее оказать, то Мирон не стал ему в этом мешать. Он остался в захламленной комнате и, не в силах сидеть на месте, стал ходить между пыльной мебелью. Он чувствовал, как дрожали его руки даже в карманах. Попытался закурить, но после второго затяга раскашлялся и потушил сигарету. Соня. Что с ней случилось? Она опять нарвалась на неприятности. А ты снова ее выручаешь. Ты знаешь, что последует за этим. О, ты отлично это знаешь! Ты снова нырнешь в этот омут, и остается лишь молиться, чтобы на этот раз ты смог остаться в живых.4.
Мирон аккуратно провел Соню в свою квартиру, придерживая ее за плечи и не давая свалиться с ног. Ее правая рука была плотно перебинтована, она прижимала ее к груди. Мирон помог ей снять верхнюю одежду и провел в спальню. Там он уложил ее в постель. Сонечка слишком устала, чтобы упираться и затирать свои обычные шуточки. Мирон укрыл ее одеялом и стал снимать с себя ботинки. — И почему ты такой добрый, дядь? — Соня вымученно улыбнулась ему. — Ты будешь хорошим отцом. Мирон замер и уставился на нее. Он вспомнил о ее беременности. — Отцом? — Да, отцом нашего с тобой ребенка. — Ты… ты оставила его? Сонечка прикрыла глаза и кивнула. Ее одолевала слабость. Она еще успела почувствовать, как Мирон лег рядом с ней, а потом провалилась в сон. Она надеялась, что проснувшись, обнаружит прошлую жизнь навсегда оставленной позади. Она не спрашивала и не собиралась спрашивать у Мирона о том, хочет ли он этой «идеальной» новой жизни. Почему? Потому что она знала, прекрасно знала, что он пойдет за ней куда угодно, даже в эту новую жизнь.5.
Мирон обнимал голову Сонечки, ощущая такой родной для него аромат ее парфюма, смешанный с запахом никотина. Она снова появилась в его жизни и в считанные минуты заполнила ее всю. Она снова была с ним. Он чувствовал, что был готов на все, чтобы остаться с ней. А еще ему казалось, что он и правда хочет быть отцом — отцом их ребенка. Он даже поверил, что сможет быть счастливым. Но только в том случае, если рядом с ним будет Сонечка. Сквозь мечты о счастливом будущем пробилось что-то другое. Что-то светлое, но чужое, инородное. Алиса. Мирон обошелся с ней, как с вещью. Ему нужно было объясниться с ней, хотя бы попросить прощения. Но это потом. Завтра, послезавтра. А сейчас рядом с ним спит женщина, носящая его ребенка.