Противостояние Марса

Белый цвет так приелся. Как манна из звезд, Каждый день поперек горла комом. Будто самый банальный на свете вопрос: Кто ты, даже себе не знакомый? Кто касается тьмы и в ладони рассвет Зажигает, когда станет грустно? Пустота - это место, где лишнего нет, И не верится в то, что там пусто

На улице пахло рассветом. Это был свежий, еще не просохший запах, слегка колющий ноздри пузырьками кратковременной непогоды. Они давно лопнули. Дождь прошел ночью, робко, вдоль стен. Еще до двенадцатого удара часов он сбежал с бала, впопыхах роняя с босых ног... волшебный хрусталь? Нет, всего лишь отражения рваных туч в лужах, похожие на грязные фантики, перемазанные лакрицей. Они все еще плавали там. Всё еще знали... Как я ненавижу дожди по ночам... ...когда капли, заполненные темнотой, становятся на девять грамм тяжелее и громче от расстрелянной тишины. Они находят дыры в черепе, сверлят их сами, текут в мозг. Там чистая пресная вода с небес становится смертельным ядом для снов. И в самые темные часы перед восходом солнца, когда шум дождя заставляет необъяснимо проснуться и не спать до утра, на их могилу приходят скользящие нереальные мысли, тихие, как привидения. Уходят потом через зрачки, основательно наследив в голове... Мистер Навар уже не помнил, когда ему в последний раз снилось хоть что-то. Даже кошмары, и те не решались беспокоить его, как будто сами боялись наступить на закрытые свинцовые веки и оказаться проколотыми булавками ржавых ресниц. Были похожи на бражников с рисунками черепа между крыльями. Вероятно, мистер Навар просто слишком много работал, чтобы воспринимать сны. И слишком мало спал, разительно отличаясь этим от кошек, на которых был похож многими другими своими повадками. Сегодня ему, казалось, хватило трех часов, мистер Навар даже не ощущал усталости или недосыпа. Это, конечно, была иллюзия, нарисованная адреналином изнутри кровеносных сосудов. Фантомная боль ампутированного времени. Ощущение, что, находясь всего в нескольких шагах от своей цели, мистер Навар смог бы перевернуть мир. Была нужна лишь точка опоры. К ней так давно тянулись огрубевшие пальцы, как к огню, чтобы согреться, находили неизменную трость, привычно держались около потайной кнопки, высвобождающей лезвие. Он был готов. Мистер Скряга и доктор Мор шли немного впереди, разбавляя собой безлюдную улицу. Они говорили о чем-то, но слова вязли в утреннем тумане и, пытаясь освободиться, разрывались, будто бегущие ящерицы. На еще холодном асфальте оставались хвосты от фраз. Это было не так уж важно, наверное. Очередные суеверия, сомнения, неуверенность... Делаешь - не бойся. Боишься - не делай. Мистер Навар не особенно прислушивался, но всё-таки слышал... ... что мистеру Скряге, в отличие от него, оказывается, вчера даже успел присниться странный сон о давно погибшем дедушке. И о его проданном доме. Сон, где проскальзывали, цепляясь за уголки глаз, даже самые мелкие детали: выцветшие солнечные пятна на состарившемся, слишком много знавшем, ковре. Порванные кусочки зеленых обоев, посаженные в горшки на балконе. Трещина с краю на очках, будто бы лопнувших от тяжелого взгляда исподлобья. Скрипнувшее кресло-качалка, раздавившее черепа теням, обладатели которых стояли на пороге, в замешательстве. Ты... ожил? Нет. Это вы умерли. И когда эта фраза оглушающим хлопком сожмет уши, останется только проснуться, чтобы понять: ведь на самом деле всё было совсем наоборот. Вы ожили. А прошлое умерло. Оно было похоронено под мостовой пожелтевшими костями. Построено на них. Из них. Но свежих костей там уже не было. Только брусчатка, коробки бетонных стен и свет, купающийся в стекле. Здесь было уплачено за всё. Только мышеловки с бесплатным сыром пахли плесенью. И долгой дорогой, когда, как ни ускоряешь шаг, мысли всё равно будут быстрее. Город спал, и мы снились ему. Улицы потом и не вспомнят, кто здесь был, кто не был, кто просто хотел быть... ... счастлив. Как счастлива сорная трава на пустыре, все-таки пробившаяся сквозь камни в отчаянном стремлении, наконец, узнать, что такое тепло. Но над ней по-прежнему шуршали тучи из мятой фольги. Солнце не любило их и думало, что сегодня, если захочет, оно могло бы взойти где-то на северо-востоке, и никто не заметил бы этого. Даже Аргос Лёд. Его зрачки угрюмо штукатурили небо оттенка бетонных стен. Лёд уже давно наблюдал за замороженной стройкой, как сыч, старающийся не упустить из виду малейшее движение грызунов в пыли. Но он видел лишь ветер. И пронзительный крик излишне пестрого костюма работодателя, который, наконец, появился вдалеке в сопровождении двоих коллег. Серости вокруг стало на три капли меньше, но не сказать, что Льда это обрадовало. Мистер Навар, наверное, был болен, если вообще шел по крысиным следам. Болен, как и весь мир в это промозглое утро, когда непогода, раскрошенная в воздухе, была всего лишь моросящей пылью. Ураган, мешавший взлету, четвертовали, и он разлетелся по всем сторонам света, не оставив на пустыре ничего лишнего, кроме сонного вертолета, который переваривал нахохлившуюся фигуру мистера Шлама. Стекло было таким чистым, что можно было различить морщины у его рта. Лёд стоял снаружи возле открытой двери в обманчиво расслабленной позе, держа правую руку на поясе недалеко от кобуры. Недоеденный тучами утренний свет стекал по бритой голове на тяжелые надбровные дуги. Замерзал в глазах, почти не мигающих, как у аллигатора. Ожидание не беспокоило раскрытую пасть. Мистер Скряга, обернувшись через плечо к Навару, неловко клацнул клыками. - И где мышь? - спросил он, не слишком утруждая себя точным определением биологического вида Паразита. - Надеюсь, мы не опоздали... - "На рассвете" - это не самое точное время встречи, мистер Скряга, - резонно заметил мистер Навар, отмеряя слова машинальной игрой трости в пальцах, как будто метрономом. Шел обратный отсчет падающих песчинок. Их было пока немного, и при всем желании никто не смог бы спрятать голову в песок. Впрочем, даже мистер Шлам должен был понимать, что, закрывая глаза на угрозу, становишься лишь более уязвимым. Это было опасно, отвлекаться. Думать, что если не смотреть в бездну, то она тоже отведет взгляд. Не отведет. Паразит уже их знал. Уже запомнил. Занес в списки красными чернилами. Улыбался где-то сейчас, слишком рано для того, кто надеется смеяться последним. - Я посадил вертолет на пустырь за полчаса до вашего прибытия, босс, - сухо отрапортовал Лёд. Он выступил вперед, чеканно и твердо, как могла бы сделать шаг гора, реши она все-таки подойти к мудрецу. И это стало бы не самым мудрым поступком горы. - Паразита здесь не было. Мудрецов, впрочем, тоже. Разошедшиеся стрелки дорогих часов на правом запястье не спешили никому аплодировать. Мистер Навар кивнул телохранителю и не поверил. Незаметно сделав вдох чуть приоткрытым ртом, как кошка на охоте, он попробовал воздух на предмет землистой злобы, сырой и медной, но ветер, почти не встречавший на пустыре преград, ударял в спину. Относя запахи прочь, он раздувал длинные языки кровавого пламени, туго стянутые резинкой на затылке. Ветер был не на стороне мистера Навара. Он отвлекал своим металлическим шумом, тупо режущим барабанные перепонки, швырял пыль под ноги, рвал реальность на части и сворачивал из нее, как из проволоки, неустойчивые, спутанные заблуждения. Не позволял уловить то, что действительно было нужно. Пасть несостоявшейся бури была гнилой и поглощала слова, не жуя. Подавилась. Выплюнула. - Возможно, ты просто не знал, куда нужно смотреть, охранник. Лёд, к которому обратился шершавый холодок со спины, резко развернулся и не выхватил пистолеты только потому, что узнал этот сиплый голос, приглушенный тряпичной маской. Его нельзя было не узнать, как ощущение наждачной бумаги на коже. Я так и думал. На худом лице мистера Навара не дрогнул ни один мускул. Только зрачки стали менее узкими, окунаясь в замершую длинную тень. Отрывистая ртутная быстрота едва ли позволяла уловить, откуда именно появился Паразит Крысс на этот раз. Только увидеть его хрустящий прыжок на лобовое стекло вертолета. Текучие движения как будто не оставляли места для связок и костей в гибких, как плети, конечностях. Похоже, Паразит был доволен. - Вы пришли, люди, и я приветствую вас. Он почти припал к стеклу, касаясь его стопами, ладонями и багровыми обрывками ткани, скрывавшими лицо. Поза существа была плотной и скрюченной, только длинный хвост изогнулся замысловатой дугой, медленно покачиваясь в воздухе. Так можно было бы лениво помахать рукой случайным знакомым. Увидев химеру впервые, Скряга и Мор невольно распахнули глаза. Отражения падали в них с плеском, как в котлы без крышек, варились в соку предварительных догадок и теорий. Скряга до последнего надеялся, что Навар мог не разглядеть какой-то обман в темноте? А Мор? Надеялась ли она на обратное? Как бы то ни было, немного опешившие, слегка растерянные, они оба рассыпали собственные слова и действия по камню. Наверное, еще пытались разобраться, где чье, и где правильное, но Паразит нашел все первым. И нашелся сам. - Имейте в виду, я бы не советовал вам пытаться взять мою кровь для анализа, доктор. Его голос был опасно спокойным, плоская голова повернулась под странным углом, как будто так существу было удобнее слышать. Доктор Мор запоздало сфокусировала взгляд, проморгалась. Слово выпало, как ресница: - ... простите? Вы о чем? Угадать на каком глазу? Не потерялась ли она в канавках шрамов, не почувствовала ли сухость щеки и мыслей... - Шприц, который у вас с собой, чтобы взять образец моей крови. Паразиту не было дела до этого. Его резкий взгляд как будто сжал открытое горло до красных полос. Зрачки были раскаленными. - Отдайте его мне, или наша сделка отменяется. Они словно дымились... Да нет, конечно же, это был просто пар изо рта и влажный утренний воздух. Взгляд доктора Мор вырвался из клещей, метнулся вниз к поясной сумке, застегнутой наглухо, не смог попасть в нее и снова взлетел, замерзнув на каменных скулах мистера Навара. Как Паразит вообще узнал, что она взяла с собой? Очередной ультиматум был на этот раз вполне логичным, но от этого не менее неожиданным. Мистер Навар сухо кивнул доктору Мор с осознанием, что даже не догадывался о ее намерениях, в отличие от химеры. Это настораживало, если не сказать больше. И доктор Мор сказала: - Ладно... если настаиваете. Сжав в раскрасневшихся губах свою досаду, она вынула упаковку со шприцем из поясной сумки. Доктор Мор старалась держаться уверенно и твердо, как королева. У нее ничего не получалось, но по всей видимости, Мор не понимала этого. Ее рука с вызовом прогнулась в запястье, бросая Паразиту одноразовый шприц, как подаяние. Длинные костяные когти проглотили его безо всякой благодарности. Они и так были слишком богаты секретами, забивавшимися под них, как красноватая грязь. Об этом мистер Навар и предупреждал в отеле: и коллег, и себя самого. ...он слишком много знает о нас. Так много, что даже может предугадывать наши поступки. И это возвращает меня к тому вопросу, на который Паразит не захотел отвечать. Почему он выбрал Скрягу, Мор, меня и... Шлама? Вот уж кто, выглядывающий из вертолета, смотрелся здесь еще более неуместно, чем даже человек-крыса, чья морда загнивала в складках маски. - Полагаю, вы не скажете ученому, кто вы такой? - доктор Мор невинно улыбнулась, на расстоянии вытянутой руки рассматривая всё, что не впитывало запахи грязной ткани, закрывавшей большую часть тела Паразита. Это фальшивое кокетство было ей не к лицу. В отличие от сестры, Барбара Мор не умела играть и заигрывать на сцене. Да и если бы умела, в сценарии был прописан ответ. - Почему же? Скажу. Даже не прописан, процарапан. Все эмоции с абсолютно ровного голоса Паразита скатывались на зло подергивающийся кончик его хвоста. - Я - не ваша лабораторная крыса, доктор. Интересно, считал ли он настоящих крыс своими собратьями? Ненавидел ли научный прогресс за то, что тот требовал от них жертв? Гордился ли тем, что крысы все равно продолжали свой марш по планете, приспосабливались ко всему куда лучше, чем люди? Выживали. Изживали. Жили. И от них испокон веков не было средства надежнее, чем кошка. Мистер Навар одним движением запрыгнул на подножку вертолета, оказался внутри, даже не коснувшись поручней. Тени в салоне высушили кровавый оттенок его волос до цвета старой меди. Остался лишь сквозняк от открытой двери, треплющий длинные пряди, и ветер в голове. Мистеру Навару надоело гадать и выдвигать теории. Он убедился, что Паразит, очевидно, не был рад встрече с ученой, и это породило еще больше вопросов. Но они, мертворожденные, так и не научились дышать без ответов. Буду ориентироваться по ситуации. Если он задумал предать нас, у меня тоже не пустые рукава. А кто из нас козырь, выясним в конце партии. Шестерка, валет, дама, король и туз. Кому достанется роль джокера? Мистер Навар не знал этого. Но просто шута, по крайней мере, решил сыграть мистер Скряга, попытавшийся разрядить обстановку. У него были подходящие красные щеки без грима и рыжие топорщившиеся волосы, сбритые по бокам головы. - Да уж, хорошо, что я не взял с собой новый фотоаппарат, раз уж он все конфискует! Шутка Скряги вышла такой же плоской, как и его лицо с растянутыми губами. Убийственный взгляд доктора Мор прервал мучения этой улыбки одним движением зрачков, но мистер Скряга нимало не смутился. - Расслабьтесь, доктор, если там и правда так много золота, вам больше и не придется работать, - примирительно сказал он, давно привыкший к весьма выборочному чувству юмора коллеги. Доктор Мор, независимым рывком подтянувшись за поручни, оказалась внутри вертолета и заняла свободное место у окна. На заявление мистера Скряги бескомпромиссно ответила седая прядь в ее челке и утонченная линия профиля с аккуратной горбинкой на носу. - Это тебе нужны деньги, чтобы ничего не делать, Скряга. Мне они нужны для продолжения исследований. Доктор Мор уже давно отпустила наивную иллюзию того, что ее шрамы были всего лишь нарисованы на зеркальном стекле. Попробуйте стереть их с обратной стороны. Попробуйте не заметить. - Мы готовы к взлету, - механически объявил Лед, щелкая переключателями в кабине. Он старался игнорировать то, что в кресле второго пилота рядом с ним вольготно устроился Паразит Крысс, обернув хвостом ноги. Когти оставались деликатными к дорогой кожаной обшивке, а костлявый указательный палец проткнул солнце сквозь стекло и тучи. Значит, лететь надо было на восток. - А знаете, что мне нужно?! - не выдержал мистер Шлам, чей глубоко посаженный, прикрытый дубовыми крышками век страх уже успел перебродить в раздражение. Градус брызжущей слюны был высоким. - Вернуться оттуда живым! Так что не делайте глупостей, вы трое, ладно? Его гримаса была приторной и неприятной, как жженый сахар. Доктор Мор посмотрела на посредника, как на нечто незначительное, неизбежное и досадное, наподобие багрового пятна на поле лабораторного халата. Оно отскребалось странно легко и отваливалось, как струп. - Я - доктор. Я не делаю "глупостей", - жестко отрезали ее ресницы, когда доктор Мор взглянула на мистера Шлама из-под челки. Золото и платина. Такие же тяжелые, уверенные в своей ценности металлы, как и этот взгляд. - Разумеется... - ворчливо пробормотал мистер Шлам, отворачиваясь. Их слова были как белый фоновый шум. Он заполнил непропорционально раздутое время перед тем, как свою дребезжащую партию начали играть лопасти вертолета, и свет стал звуком, прилипая к железу на холодящей высоте. Мистер Навар знал, что это будет долгий путь. Потому что после стольких лет погони за мечтой последние часы ожидания просто обязаны казаться вечностью. Ты ведь тоже ждешь меня. Где-то далеко. Даже не там, куда мы летим сейчас, конечно… наверное, не там. Этот артефакт только покажет мне, где тебя найти и твое лицо… кто поймет меня, примет таким, какой я есть. С кем не будет пусто, безнадежно и неправильно. Не будет стен, об которые можно ушибиться. Не будет правды, которую придется скрывать. Я все еще верю, что ты существуешь. Что ты так же провожаешь взглядами тех, кто никогда не обернется. А ты… ты веришь, что существую я?