Я таю в твоих руках, Я тону в твоих глазах. И я не знаю, что поможет, Может, поможет алкоголь Или недокуренная сигарета… Скажи мне, где ты. Кофе давно уж остыл, Всё сложное стало простым, Весь ужас, весь хаос во мне застыл, Пока ты любим. О, пока ты любим, Мы спим и видим друг друга во сне. Где же ещё тебе быть? Ты снова и снова просишь забыть, Как же быть, о, как же мне быть? Разве могу перестать вдруг любить? И поэтому в три часа ночи Я просыпаюсь, стараюсь ухватить Сизого тумана клочья. Как мне их перестать любить? Проще сойти у ума. Над моей головою сошлась вода, Провода бегут на восток, Вот он — мой мировой потоп. Я на дне, а ты вне Человеческого понимания. Не уходи из моего сознания, Не оставляй меня, Зеленоглазая и несчастная моя Любовь.
Глава 8
23 декабря 2018 г. в 09:23
А когда Макс открыл глаза, я увидела своё отраженье в чёрном экране напротив моего лица. Исчезли буквы, исчез белый лист. Осталось лишь я. Одна. Ни города Андо, ни Макса, ни друзей. И никакого «прощай». Я никогда не смогу попрощаться с тем, что чувствуется слишком реальным для чего-то выдуманного.
Но почему же лицо напротив такое несчастное? Один жест способен вернуть мне белый лист с чёрными полосами эмоций и действий, но я не решаюсь на этот жест. «Что с тобой?» — спрашиваю я отражение, но оно лишь смотрит на меня молча в ответ. Брови сходятся, создавая на переносице две полосочки, уголки губ смотрят вниз, а глаза — глаза скорбящего человека. Я никого не теряла, но откуда же мне известно чувство потери? У меня нет слов, чтобы выразить то, как сильно я скучаю. Я скучаю. И эти два слова слишком малы, чтобы выразить глыбу, придавившую меня и весь мой мир.
Что я знаю о любви к кому-то и о любви к себе, чтобы вам говорить об этих вещах? Почему эти глаза напротив такие лживые? Они врут не только всем вокруг, щурясь от улыбки, они врут и мне, когда смотрят сочувственно и ободряюще. Они врут. Как и я. Пришло время замолчать, вот что я думаю. Слова, сказанные без осознания их веса, — пустое сотрясение воздуха. Я чувствительна к потрясениям, и мне лучше молчать.
В первую очередь буквы-кинжалы пронзают моё сердце. А потом, окрасив себя в багряный, они идут по чужое спокойствие, идут сотрясать воздух, идут потрясать людей. И это в лучшем случае. Обычно, пронзив моё сердце своим остриём, они напиваются кровью и не доставляют никому больше неприятностей. Но мне от этого только больнее.
Белый экран веселее чёрного. Что угодно, лишь бы не видеть саму себя, что угодно. В тот момент, когда слова иссякают, в тот момент, когда язык искусан не теми фразами, а голова болит не от тех мыслей, экран гаснет и показывает мне меня настоящую. И я не могу стать тем, о чём пишу. Я всего лишь человек. И я даже не чувствую себя им. Я осколки человека, которые не могут вспомнить, как им нужно встать, чтобы снова стать чем-то цельным.
И я не могу полюбить эти куски с рваными и неровными краями, я не могу представить, что их можно любить. Разбитая на кусочки, я могу любить разные части того мира, что меня окружает. Но не того, что внутри. Внутри моей головы демоны, с которыми я дружу, внутри моего сердца — слёзы, лёд, искры, чернила — всё, что угодно, только не кровь. Под моей кожей нервы, и, нет, они не доставляют мне неприятностей, они забыли о том, что я человек и мне нужно чувствовать.
Я слежу за всеми, будто они бактерии, танцующие в свете микроскопа. И мне болит за их драмы. И тогда я выдумываю проблемы для себя, чтобы поплакать и над ними тоже. Но поздно вечером, когда свет гаснет, я вижу на гладкой чёрной поверхности свои глаза. И они смотрят осуждающе, они не признают во мне человека, они не видят во мне что-то большее и не позволят мне даже покуситься на мысль о том, что я могу быть чем-то меньшем.
Я лишний человек. Наверное, поэтому я так люблю бесценного байроновского персонажа, созданного однажды в порыве отчаянья. Сквозь сигаретный дым, сквозь туманы вечной осени мне всегда светят зелёным маем его глаза. И на момент, когда я вижу их перед собой, мне легко убедить себя в том, что я счастлива. Мне легко убедить себя в том, что я счастливейшая из счастливых, пока рядом есть кто-то, кого я могу использовать для этого. Но что мне делать, когда все «пока» сказаны, что мне делать, когда мой байроновский персонаж отказывается со мной говорить, и я остаюсь одна? Что мне делать?
Я пытаюсь улыбаться своему печальному отражению, но глаза становятся чернее экрана от этой улыбки. Фальшивая улыбка и слова фальшивые, и мысли фальшивые, даже фальшь профальшивилась насквозь. В детстве я боялась темноты в комнате, а теперь боюсь ещё и темноты своих глаз.
Ты ведь видела это, да? Как двери метро отражают тебя, но не твои глаза. Голова и два чёрных пятна на ней. А что, по-твоему, происходит, когда ты отворачиваешься от друзей в сторону или уходишь за их спины, пока все увлечённо на что-то смотрят? Что, по-твоему, с тобой происходит, когда ты просыпаешься между тремя и четырьмя ночи, и лёгкие сдавливает так, будто ты потеряла всё, что было ценно и уже никогда не сможешь это вернуть? Когда ты не на публике, продолжают ли твои глаза отражать солнечный свет? Нет. У солнца две стороны, и ты живёшь под обратной.
Поэтому нужно постараться, нужно поработать, нужно вложить всё, что осталось во мне от человека и от бога, и от ничтожества в персону, которая эта заслуживает. В персону М. И всё, чего обо мне не знают, будет знать М. И всё, что мои глаза стараются скрыть, его глаза будут говорить открыто и решительно. И в лунных пятнах, которые всегда говорили со мной, как с обратной стороной солнца, я хочу увидеть букву «М». Потому что буквы «А» в моём собственном алфавите не существует. Есть три полосочки, есть звук, который вырывается из груди, когда вспоминаешь что-то важное, но вот никакой цельной буквы нет. Я её не вижу, я её ненавижу.
Чем больше я всматриваюсь в уставшее лицо отражения, тем меньше вижу мира вокруг. Я так сосредоточена на себе, что рушу окружающий меня мир и перестраиваю его на свой вкус. Я готова подменять понятия, готова закрывать глаза на очевидное и жить мечтами. И всё это, чтобы тешить себя. Потому что изумрудные глаза, которые я так люблю, никогда не были зелёными, но всегда были уставшими и печальными. И эту печаль всегда могла видеть одна только я.
Всё сводится к несчастным глазам напротив. Слишком поглощена собой, чтобы видеть происходящее вокруг. Вот что со мной. И это грустно. Я начинаю рассказывать историю, чтобы порадовать того, кто готов её выслушать, но отвлекаюсь в лабиринте букв на собственную тень и бегу за ней, забыв обо всём на свете. И счастливая смешная история, которою я приберегла для чьего-то мрачного дня, превращается в драму, которую я привыкла рассказывать себе самой. Все мои истории заканчиваются печально, и это заставляет меня остановиться и задуматься. Я не хочу отступать от того, что зову своим стилем, но я не хочу, чтобы это стало моим стилем жизни. Я хочу написать сотни печальных историй и прожить всего одну счастливую.
И у меня получается. Я мастерски вру себе, мастерски забываю про плохое и верю самой себе так, как никто другой не умеет. И это моя суперсила. Это то, без чего меня давно бы уже не было. И о каком горе не говорили бы мне мои печальные глаза, я не буду их слушать. У меня нет всего, чего я хочу, но у меня есть почти всё. Всё остальное я в состоянии выдумать.
Безусловно, когда Макс исчезает, луна окрашивается в чёрный, и я скучаю по другу, которого никогда не было. Но дары реального мира никуда не исчезают, они рядом, даже когда далеко. У меня есть человек, чьё молчанье я люблю и чьи слова люблю ещё больше. У меня есть человек, чья душа родственна моей, человек с ореолом мрачным и прекрасным. И я богата, я счастлива, я спокойна. Но это не значит, что я перестану однажды скучать по тому, кого у меня нет и кого никогда не будет. Нет, я не перестану.
Резкое движение руки заставляет исчезнуть лицо с поджатыми губами и осуждающим взглядом. На его месте оказывается белый лист. И я делаю то, что помогает мне сбегать, не вставая с места. Я пишу. Я пишу, и на экране появляются линии, которые соединяют меня с чем-то неуловимым и призрачным. И для этого им вовсе не нужно быть красными шёлковыми нитями. Для этого им достаточно быть словами, вышедшими из чистого сердца и слегка затуманенного разума.
И когда я закрываю ноутбук, опускается крышка гроба, которая прячет за собой слова любви. Все остальные слова не стоят моих сил и времени. Я оставляю чёрный ящик моей разбитой души, который скрывает в себе неидеальные, но такие красивые строки. И эти строки ещё какое-то время песней звучат в моей голове, окрашивая всё вокруг в цвет чёрного кофе: