Девять.

Неяркий, включенный под потолком свет приятно и мягко окутывал небольшую комнату, обставленную в светло-бежевых, песочных и тёмно-шоколадных тонах, от чего она казалась спокойной и очень уютной. Мебель не вычурная, но стильная и явно дорогая. Большой мягкий диван, на котором я сидел, рядом два глубоких кресла, низкий стеклянный столик с небрежно брошенными журналами, открытым ноутбуком и так и не тронутой тарелкой с мясом и овощами, у стены напротив - консоль с широкоформатной плазмой, книжный шкаф во всю стену, пара полок и мерно тикающие, под старину часы. А ещё много разных мелких ярких декоративных деталей и мелочей, расставленных по всей комнате. Они не выделялись крикливо на спокойном фоне комнаты, а, скорее, подчёркивали её, делая завершённой, обжитой и индивидуальной под стать владельцу. В тишине квартиры слышны были шаги хозяина, бряцанье посуды, звонок мобильного телефона и тихие неясные ругательства, как будто хозяин боялся разбудить кого-то или потревожить. Безучастно, я ещё раз обвёл взглядом комнату и уткнулся в колени. Вялые неоформленные обрывки мыслей и вопросов плавали в голове, но ни за одну я так ухватиться и не смог. Они всё время убегали от меня, растворяясь, оставляя ни с чем, когда я, скорее, подсознательно, чем осмысленно, делал слабые попытки дотянуться до них, хоть до самой маленькой и ненужной, просто для того, чтобы не сидеть тупой безвольной куклой с застывшими глазами в чужой квартире. На чужом диване… Я устал, очень устал. Сон пришёл незаметно, тихо подкравшись, как вор. И как вор, он так же тихо под сумраком ночи забрал с собой все мои проблемы и усталость. К сожалению, утром найдут «вора», и мне вернут всё до последнего, если не больше, но пока ночь, я могу спокойно спать, почти в тишине, не отвлекаясь на мерное тиканье часов и еле слышные ругательства за стеной… Горячая большая ладонь гладит меня по плечу, будто успокаивая и согревая мою замёрзшую кожу теплом. Пальцы нежно, чуть прикасаясь, выводят узоры на коже, посылая тысячу мурашек по всему телу. Чужие губы мягко, не настойчиво, будто извиняясь за что-то, касаются скулы, легко целуя. Мне приятно, очень, хоть это и всего лишь сон. Ладонь спускается на грудь, всё так же поглаживая, лаская, танцуя по коже, пальцы вырисовывают неровные круги и зигзаги около соска, то приближаясь к нему и слегка сжимая, то отступая назад. По телу проходит мелкая дрожь в предвкушении чего-то большего… Моих губ легко, почти воздушно касаются чужие губы, обжигая горячим дыханием с запахом кофе и сигарет… Это не сон. Марево и нега разлетается на куски. Я чувствую! Я это чувствую на самом деле! Дёрнувшись, открываю глаза и вижу над собой склонившегося Гавра. - Казик, ты просто не представляешь, какой ты, - хрипло, с шальным блеском в глазах и восхищением шепчет он прямо мне в губы и склоняется, чтобы в следующую секунду поцеловать. Глубоко, напористо, жадно, страстно, но с такой нежностью, что моё сердце, и так бьющееся испуганно, просто срывается вскачь. Я мычу, кручу головой и упираюсь ему в грудь руками, пытаясь оттолкнуть. Он сильнее и крупнее меня, но он всё же останавливается и немного отстраняется. Я тяжело прерывисто дышу, как загнанный зверь. Гавр не лучше, но дышит намного спокойнее, а на его губах расплывается улыбка. - Пошёл на хуй, ублюдок! - хриплю я, стремясь выбраться из-под этого бугая, но мне не удаётся. - Как-нибудь в следующий раз, - улыбаясь, и не как обычно, а как-то по-другому, тихо произносит он и быстро хватает мои руки, прижимая их к дивану. - Ведь тебе понравилось, - серьёзно, без своего привычного ехидства шепчет он, наклонившись к моему лицу. Его глаза, кажется, светятся в тусклом освещении и отливают серебром. - И не говори, что нет. Твоё тело само говорит за тебя. Усмехнувшись, он отпускает одну руку и проводит по моему полуэрегированному уродцу, пока я собираюсь с мыслями и пытаюсь унять бешеное сердцебиение. - А тебе, как я посмотрю, понравилось изгаляться?! - рычу я зло, как только более-менее начинаю хоть как-то мыслить, и параллельно пытаюсь крутиться, чтобы скинуть его руку с моей обнажённой плоти, ведь я был только укутан в плед, которого сейчас нигде не наблюдалось. - Что ты хочешь от меня?! - Тебя, - просто отвечает он и нежно, насколько это вообще возможно, целует меня в подбородок, в то время как его рука обхватывает мою уже полностью возбуждённую, требующую внимания плоть. Хочется взвыть от злости! А ещё от его поведения, от его резкой смены настроения и от того, что не только этот ублюдок хочет получить разрядку, но и я, столько лет пытающийся изжить из себя похоть и желание! Его нежность меня просто парализует, и где-то в глубине души я разрываюсь между собой и своим телом. - Хочу тебя, - очередной нежный шёпот и поцелуй, только чуть выше подбородка. - Хочу с того момента, как увидел тебя в душе, - снова шёпот и снова лёгкое прикосновение его губ. Он смотрит мне в глаза, а в них плещется не жалость, не смех, не издевательство, как я бы сейчас хотел увидеть. В них только одна нежность и серьёзность всего сказанного. - Хочу показать, что ты божественно красив везде. Хочу, чтобы ты наслаждался этой жизнью. Хочу, чтобы ты увидел и понял, что красив не только внешне, но ещё и внутри… - быстро, горячо зашептал он и остановился, смотря мне в глаза. Я смотрел, как он ждёт от меня ответа. Напряжённо, собранно, как хищник, готовящийся к прыжку. Только вот я не хочу ещё раз услышать смех или что это была шутка… ради забавы. У Гавра слишком быстро меняется настроение, и не всегда понятны по лицу эмоции и мысли. Он - богатый холёный ублюдок, решивший развлечься за мой счёт, но этого больше не будет, никогда не повторится. Хватит! На сегодня я его развлёк выше крыши. А тело? Тело привыкнет, как было ранее. Со временем, но снова привыкнет. Желания и похоть всегда можно смыть ледяной водой в душе, а разум и так уже привык… Прикрываю глаза. Делаю глубокий вдох, как перед прыжком, и весь мысленно подбираюсь. Он не тот человек, который любит слышать отказы, но он должен знать: я не мальчик для битья, а моя минутная слабость - это всего лишь минутная слабость, не более того. - Пожалуйста… Слово, тихое, хриплое, сказанное в тишине, но такое громкое. Моё сердце сбилось с ритма, и, кажется, даже часы, мерно тикающие, остановились. Воздух медленно выходит из лёгких, и я не знаю, почему, но киваю, соглашаясь, не зная, на что. Я об этом пожалею. Завтра. Завтра мне уже будет всё равно. Горячие губы Гавра накрывают мои. Страстно, по-собственнически. Он, довольный, как кот, дорвавшийся до мышки, останавливается, чтобы прошептать: - Не здесь. Это не для тебя, Казик. Ты достоин лучшего. Я только открываю рот, чтобы сказать, что лучшее - это нары, но в мои губы тот час же впиваются. Его язык, ворвавшись - по-другому и не скажешь, - начинает вытворять просто безумства. Мне даже кажется, что он как змей. Змей-искуситель. Играет, подразнивает, ласкает всё, до чего может дотянуться, что просто невозможно не включиться в эту безумную игру. Боязливо и нерешительно, я отвечаю на его безумство. Опыт в поцелуях у меня был, но не такой. Гавр довольно замычал от моего «ответа» и, привстав, подхватил меня под ягодицы. Теперь моя очередь настала мычать. Я не маленький! - Пол холодный, - тяжело дыша и на секунду прерываясь, произносит довольно Гавр, чтобы потом вновь впиться в мои губы. Зубы стукнули о зубы, но его это ни капельки не смущает. Он с упорством осла, спотыкаясь и сталкиваясь плечами о косяки и всё остальное, что попадается по дороге, тянет меня на руках в спальню. Мои потуги выбраться и самому идти не увенчались успехом. Его руки - словно тиски, из которых не выбраться. Мне неприятно, обнажённая кожа трётся о его одежду, принося дискомфорт, и ничего не остаётся, как только уцепиться за его плечи, чтобы не свалиться. Только бережно уложив меня на двуспальную кровать, он наконец-то отлип от меня и дал возможность дышать полной грудью. - Я и сам мог дойти! Не сахарный! - шиплю я, стараясь отползти от него подальше. - Когда ты упираешься и упрямишься, то мне хочется тебя ещё больше, - улыбаясь, произносит Гавр, так же пытаясь отдышаться, и начинает снимать с себя рубашку. В комнате на прикроватной тумбочке горит неяркий матовый ночник. Я бы с радостью выключил его. Сейчас он только нервирует, заставляя ёжиться и искать уголок потемнее, чтобы спрятаться в полумраке, а не сидеть голым под его сканирующим и, в то же время, похотливым взглядом. Я зря согласился и пошёл на поводу у самого себя, потому как и так понятно, что завтра мне будет ещё хуже, но то, что сделано, то сделано. Гавр полностью голый, склоняется надо мной, но не касается, удерживая свой вес на руках, шепчет: - Закрой глаза. В его шёпоте нет его обычных приказных ноток, только просьба и надежда. Я ещё минуту не могу этого сделать, пока он не наклоняется и не начинает целовать моё плечо. Всё так же легко и нежно, словно к коже прикасаются не его губы, а мотыльки, то садясь, то улетая в ночную прохладу. И я всё же сдаюсь, зажмуриваясь. Сильная рука мягко укладывает меня на постель, а его губы всё так же целуют, переходя на ключицы. Так же, как и тогда, когда я спал, он начинает пальцами выводить на коже узоры. Сердце стучит у горла, когда он спускается губами к груди и горячим змееподобным языком начинает кружить у соска, с каждой секундой уменьшая диаметр, а потом и вовсе добирается до цели и засасывает внутрь, лаская его языком и с силой сжимая губами. Тело стало каменным, а руками я вцепился в простынь, когда его горячий рот выпустил мой сосок из плена. Тело покрылось гусиной кожей от наплыва ощущений. Воздух шумно вышел из лёгких, а я даже и не заметил, как всё это время его задерживал. Серые глаза блеснули из-под ресниц, и слабая улыбка пробежалась по губам Гавра. Секунда, и с моим вторым соском проделывают то же самое, только вот руки Гавра в этот раз спускаются ниже, на бедра, но не прикасаясь к паху. Чувство острой похоти и желания, затмевая мозг, овладевает мной и моим телом. Прикусив губу, я отворачиваюсь, чтобы не замычать или тихо застонать от того горячего возбуждающего смерча, сносящего все мои так долго возводимые рамки и стены отчуждения. Гавр довольно мычит, ведь он на правильном пути, только вот я себя чувствую продажной шлюхой, сгорающей от своего бешеного, дикого, первобытного желания удовлетворить себя. Уродец требует к себе внимания и пульсирует. Кровь прилила не только к нему, но и к моим щекам. Мне стыдно. Столько лет я старался не смотреть на этот кривой маленький отросток между ног. Даже справляя нужду, отворачивался, не говоря уже об элементарной дрочке, но сейчас разум меркнет перед ним. Моя рука сама тянется к паху. Я хочу получить разрядку. - Можно я сам? - негромко произносит Гавр, останавливая мою руку. - Я очень хочу… Повернувшись, смотрю на него. Неужели… Он, что, на самом деле хочет его? Гавр решителен. Его лицо сейчас, освещённое желтоватым светом, что искажает черты лица, хищное, резкое. В нём нет ни капли отвращения, а только жгучее вожделение. Сейчас не так всё происходит, как тогда, в ванной. Всё иначе. Он не спешит. Плавно, тягуче-медленно ставит своё колено у меня между ног, и, наклонившись, нежно и чувственно целует, снова втягивая в свой сумасшедший танец поцелуя, не прекращая гладить рукой бёдра. Насытившись моими губами, он всё так же грациозно спускается к моему подрагивающимуся животу, начиная свой невообразимый рисунок языком вокруг пупка. Потерявшись в ощущениях и этой происходящей круговерти, я не заметил, как он спустился к паху и взял в рот девять сантиметров моего проклятия. По позвоночнику будто током ударило от волны острого удовольствия, а мышцы снова непроизвольно сковало от напряжения. Гавр тут же оставил уродца в покое, напоследок облизав его и, поиграв с уздечкой, наверное, что-то поняв. Но он не остановился, а взял подушку, подложил мне под бёдра и, обхватив мои лодыжки, приподнял их. Не понимая, я смотрел на его манипуляции, пока не почувствовал, что моего ануса коснулся горячий, юркий язык, а его ладонь накрыла уродца, плотно обхватив его и размазав белёсые капли с головки. Я открыл рот, чтобы запротестовать, но с губ сорвался лишь жалкий полувсхлип-полустон, потому как его язык начал с усердием вылизывать сжавшийся анус, при этом мужчина не забывал надрачивать мой член. - Я сейчас… - только и смог я, задыхаясь и выгибаясь, прохрипеть пересохшими губами, попытавшись убрать его руку от члена. Гавр недовольно рыкнул, но руку убрал, чтобы сразу заменить её своим ртом. Закусив губу и зажмурившись, я не мог уже остановиться и теперь, постанывая, выплёскивался в жаркий рот Гавра, который довольно мычал, тем самым доводя меня чуть ли не до обморока. Спермы было очень много, но он её всю, до капельки проглотил, продолжая мычать и облизывать уродца, как самый вкусный деликатес. Его горловое мычание и облизывание не остались незамеченным моим организмом. Плоть, не успев опасть, вновь стала наливаться. Оторвавшись от своего занятия, Гавр приподнял голову и посмотрел на меня своими пьяными, мутными глазами, пошло облизывая со своих губ капли семени. Сам я сейчас был не лучше, пребывая под эйфорией от полученного удовольствия. Пустая голова кружилась и звенела, а в животе разливалась приятная истома. - Казик, я не смогу остановиться дальше, - целуя мои колени, надрывно прошептал Гавр. - И не надо. Сегодня… только сегодня. Завтра будет другая жизнь. Гавр, прекратив целовать мои колени, бросил на меня нечитаемый взгляд и вновь продолжил, подбираясь ближе к паху. Видимо, я совсем умом тронулся, потому как сам развёл колени, давая ему полный доступ и негласное добро. От предложения Гавр не стал отказываться. Подобравшись ко мне, он поцеловал меня в губы, вкладывая в поцелуй всю нежность и давая почувствовать терпкий вкус моего семени, еле слышный аромат кофе с примесью цитруса и свежести. Посмотрев ещё раз на меня, он одним текучим движением переместился мне между ног, начав целовать чувствительную кожу на внутренней стороне бедра. Я уже полностью расслабился от его поцелуев, когда почувствовал около ануса его губы и язык. Вниманием он не обделил и член, требующий свою дозу ласки. Язык, губы, его рука, поцелуи, нежные прикосновения, посасывания и лёгкие укусы сменяли друг друга словно в калейдоскопе, заставляя меня тихо, уже не сдерживаясь, стонать. Много раз, доводя меня до черты, он останавливался, вновь возвращая в реальный мир. Когда его палец, скользкий от смазки и его слюны, вошёл в меня, я даже не особо заметил. Было немного непривычно и дискомфортно, но, вскорости, всё это отошло на задний план из-за дикого, безудержного желания кончить. Снова и снова я извивался, сминая пальцами постельное бельё, пока он не остановился и я не почувствовал, как к моему разработанному анусу приставили влажную головку набухшего члена. Обхватив меня за лодыжки, приподняв, он, поцеловав меня ниже коленки, медленно, плавно двинул бёдрами, проникая скользким от смазки членом. Я даже охнул. Боль была… не сказать, что сильной - вполне терпимой. Словно извиняясь, он снова поцеловал меня, а рукой обхватил обмякший член. Прошла, наверное, минута, пока он не начал размеренно двигаться во мне. Не знаю, после какого толчка меня накрыло очередной волной сладкого удовольствия, но я уже сам, не понимая, стал подмахивать, чтобы повторить это. Непередаваемые ощущения. Непривычная наполненность, давление в заднем проходе, чужой, твёрдый, обвитый крупными венами член в нём, толкающийся в меня и задевающий чувствительную точку. Двигающаяся рука, сжимающая кривого пульсирующего уродца. Кажется, что всё моё тело, вплоть до волос, онемело, и только там, внизу, есть сконцентрированный сладостный пульсирующий жар, приносящий нереальное удовольствие и несущий по венам горячую лаву неведанных мне ранее чувств и ощущений. Дальше терпеть не было сил. Я был на пределе, в самом эпицентре скручивающегося урагана, который не может существовать вечно. И я не мог… Обхватив ногами Гавра за талию, я сам в последний раз насадился на член до упора, пока его поджавшиеся крупные яички не упёрлись в мои бёдра. Позвоночник словно пронзило током, и я непроизвольно выгнулся дугой, скуля, как последняя сука, изливаясь себе на живот и сжимая мышцами находящийся во мне член любовника. Пока меня всего сотрясало в оргазме, Гавр успел ещё сделать пару движений, засадив мне на всю длину, и так же, как и я, стал толчками изливаться в меня горячей спермой. Когда всё закончилось, и мы дышали, как два загнанных на скачках жеребца, Гавр с чавканьем выскользнул из меня и упал рядом на кровать. Ноги дрожали от непривычной нагрузки, а сердце громко колотилось. Усталость, которая, казалось, немного ушла после сна, теперь ещё больше навалилась, придавливая, как букашку, но я всё же поднялся, чувствуя, как всё ещё тёплое семя выливается из меня и стекает по ноге. - Ты куда? - схватив меня за руку, спросил Гавр. - В туалет, - устало пробормотал я. Объяснять ему что-то я не хотел и не собирался. Мужчина, подумав, улыбнулся и, кивнув, стал сам подниматься. - Один, - предугадав его мысли, произнёс я. Глаза Гавра тут же поменялись, опасно сузившись, а улыбка моментально сменилась привычной кривой ухмылкой. Шумно набрав в грудь воздух и прикрыв глаза, он буквально через секунду улыбнулся и выдавил из себя: - Конечно. Идти было проблематично. Внизу тянуло, а при каждом шаге в копчике отдавало болью. Приведя себя в относительный порядок в ванной, я вышел и пошёл в ту комнату, где до этого спал. Подняв упавший плед с пола, я лёг на диван и пытаясь отстраниться от боли, свернулся клубком. На улице уже начало светать, в комнате посветлело, но я хотел ещё хоть немного побыть в темноте, в которой не надо думать о своём поступке и заниматься самокопанием, поэтому, закрыв глаза, укрылся пледом с головой. - Упрямец, - тихо прозвучало от двери, но я этого уже не услышал, меня моментально вырубило от тяжёлого дня и ночи, а мужчина, постояв ещё с минуту и полюбовавшись, направился в душ. Спать ложиться ему не имеет смысла. Нужно много обдумать, да и душ не помешает.