Девять.

Казик Я плюхнулся на стул, не в силах стоять, как только Гавр вышел из кухни. Настолько я сейчас был растерян и дезориентирован, что даже соображать нормально не мог, а ноги ослабели, ведь я готов был на очередной скандал, но Гавр уже какой раз выбил у меня почву из-под ног, лишив всякого здравомыслия и способности понимать происходящее. Ещё на рынке я уже готовился к тому, что он не промолчит, и даже неосознанно подначивал, чтобы показать ему, что я могу дать отпор, показать, что мне не пять лет. И что в итоге? А в итоге только то, что я опять чувствую себя нашкодившим мелким щенком, нагадившим в тапки хозяину, который при том не наказал меня, а взял за шкирку и демонстративно отнёс в лоток, не реагируя на укусы и тявканье и спокойно объясняя, что, как и куда нужно ходить. Бесит! Это и бесит! Я чувствовал себя ущемленным, и гордость выла от такого бесцеремонного обращения, а понимание того, что он в чем-то прав, что его доводы верны - приводит в бешенство! Я привык всё всегда делать сам, полагаться только на себя, учиться на своих ошибках, потому как никто не помогал мне, да и мало я встречал людей, которые помогали мне просто так, по доброте душевной. Да что говорить?! Он и сам не просто так помог, потому, как не трахнул бы меня и не предложил жить месяц с ним! А теперь?! Что изменилось? Он не стал белым и пушистым и вряд ли проникся ко мне жалостью за это время. Он такой же властный, эгоистичный, знающий себе цену, привыкший получать и добиваться своего ублюдок. Но почему-то он не «берёт» то, что ему причитается, и не делает то, что, по-идее, сделал бы другой на его месте, а совсем наоборот: холит и лелеет, как девку! От этой мысли передёрнуло. Я не понимаю его. Просидев ещё довольно долго на кухне, я не решил, что делать, и как быть. От своей работы я не могу отказаться – я пообещал, а обещания я привык держать, и пусть считает меня кем хочет, хоть козлом, хоть бараном. Встав, я сходил в душ и, быстро ополоснувшись, пошёл спать. К моей радости Гавра в спальне не оказалось. Быстро раздевшись, я привычно лёг на край и, уже почти засыпая, вспомнил, что забыл выпить таблетки, но подняться и выпить их сил и желания не было: голова была тяжёлая, как свинец, а тело просто неподъёмным. С утра всё как обычно – тишина и никого… Я так думал, пока не дошёл до кухни. Гавр, одетый с иголочки, стоял у окна и пил кофе, оперевшись о подоконник. Он стоял спиной ко мне. - Доброе утро, - буркнул я и быстро, пока он не повернулся, пошёл в ванную. В ванной я был долго. Давал себе мысленного пинка, что нужно поскорее, ведь на работу надо, но не мог почему-то. Прислушивался неосознанно к шуму, ожидая шагов и хлопка входной двери, но всё было тихо. Почему-то… Я знаю, почему, но признаться в своей очередной слабости не хочется. Посмотрев в зеркало на своё бледное, осунувшееся, с тёмными кругами под глазами лицо, вздохнул и вышел наконец-то из ванной, тут же направляясь в комнату одеваться. Когда я уже надевал свитер, в комнату вошёл Гавр. Я замер со свитером на голове. - Завтрак и таблетки на столе, - бросил едко он. – И да, ночью у тебя опять была температура. Громкий чёткий звук удаляющихся шагов, звон ключей и хлопок двери дали понять, что Гавр ушёл и явно не в радужном настроении. Почему-то в голове вдруг промелькнула мысль о том, что он не ночевал сегодня в спальне – я точно помню, как просыпался под утро и был один. Тогда откуда он знает про температуру? Вопрос этот, как и многие другие, так и остался без ответа. Время поджимало. Быстро собравшись, я, не заходя на кухню, пошёл на работу. Сегодня был привоз, и работы с утра было много. Чувствовал я себя не очень хорошо: то знобило, то бросало в жар, то болело в груди. Домой я попал позже обычного. Зайдя на кухню, чтобы поставить чайник, я увидел на столе ноутбук, две папки, что вчера принёс Гавр, тарелку с остывшей едой, стакан с соком и таблетки. Вздохнув, я подошёл к столу и сел. Вот почему он так долго не уходил на работу… Отодвинув тарелку, я взял в руку таблетки и, по одной закинув их в рот, проглотил. Мерзкая горечь распространилась во рту, но я даже не скривился. Почему так всё сложно? Или это происходит только со мной? Встав, я убрал со стола тарелку и сок и, усевшись обратно, открыл первую папку ради интереса. Всё равно делать нечего. Я далеко не ас в немецком, но он почему-то мне всегда давался хорошо, даже лучше русского. В техникуме преподавательница, немолодая, уже в возрасте, и насколько про неё говорили, бывшая жена немецкого посла, Анна Борисовна Крауц, всегда была довольна моими знаниями и произношением, но я не питал каких-либо иллюзий на сей счёт, нам давали минимальную и значительно более лёгкую программу, чем в институтах, да и не обязательны они были. Всё же в технаре готовят работяг, и им знание немецкого и других языков нужно, но не обязательно. Пролистав папку, я вернулся на первую страницу и начал переводить. Почему? Всё просто: новые современные станки и оборудование, правила их эксплуатации, ремонт и замена запчастей, программирование, карты схем, производительность, гарантия и куча всего остального, что я бы точно не смог найти ни на заводе, ни в библиотеке, ни в Интернете, ни где-то ещё. В тексте встречалась уйма технических терминов и слов, которые я видел впервые, но это не пугало: я выписывал их на листок. Помогало мне в переводе ещё и то, что образование у меня техническое, так что многие слова были мне знакомы не понаслышке, а сам текст интересен. Меня перевод настолько увлёк, что я еле оторвался и чуть не опоздал на работу, так что пришлось до рынка даже пробежаться. На улице уже начало рано темнеть. День стал короче, а ночи длиннее. Листья с деревьев всего за неделю почти все облетели, остались только самые «стойкие», не желающие уступать ветру, дождю и холоду, но это ненадолго. Запыхавшись, я остановился у палатки отдышаться. В груди всё горело от бега, из носа текло, а руки дрожали. - Ты себя хорошо чувствуешь? – поинтересовалась Алла Васильевна, рассчитав клиента. - Да, просто торопился. Алла Васильевна ничего не сказала, только оценивающе и скептически на меня посмотрела и занялась клиентом. Я уже заканчивал, оставался последний ящик, как Алла Васильевна подошла ко мне. – Знаешь что? Иди-ка ты лучше домой, Казик, со своей температурой и кашлем. Неча мне тут заразу распространять. Ещё девчонок моих заразишь. Остановившись и опустив ящик с фруктами, я поднял на неё глаза. - Я могу работать, - убедительно произнёс я, ожидая её вердикта и внутри переживая, что она вовсе прогонит меня. Я понимаю, что болен. Сейчас так и вообще температура скакнула, я это чувствую, и на ногах еле стою, но такое место если потеряю, то потом не найду. - Можешь, - легко согласилась она и отвела взгляд. – Только вот трупов на своей совести не хочу. Ты не Колька, который стакана два дербанул палёнки и работает в минус тридцать. Хрен его не возьмёт! Я стоял ни жив, ни мёртв. - Ну что смотришь? – вдруг грубо спросила хозяйка. – Я ж не дура, вижу, что тебе плохо. Мне работники такие, как ты, нужны и ещё как, а на то время, что тебя не будет, найму разовых - тут полно охочих заработать на бутылку, да и бабы мои уже привычные сами таскать, так что иди, помоги Инке, да и домой шуруй, лечись. Пока я осознавал, что меня отправили домой, Алла Васильевна замявшись, будто ей неудобно было, добавила: - Я Инке наберу, она тебе расчёт даст за последние дни… Глянув на меня в последний раз, она отвернулась и взялась таскать товар сама. Стянув перчатки, я медленно развернулся и пошёл к Инне. Вот и всё. Наработался. Можно было, конечно, поспорить, но с Аллой Васильевной это вряд ли пройдёт. Не раз видел, как она при желании обрубала тех, кто пытался. Инна привычно болтала без умолку, улыбаясь, а когда я закончил, она спохватилась, достала деньги и протянула их. - Алла Васильевна попросила тебе передать, - вдруг непривычно грустно проговорила девушка. Взяв деньги, я уже хотел уйти, но Инна не дала, окликнув: - Казик, ты что, не будешь у нас работать больше? - Наверное, нет, - тихо ответил я, посмотрев на белые лилии, которые огромным, пышным букетом стояли в белой пластмассовой вазе посреди прилавка, источая свой неповторимый аромат. Вероятно, что точно не буду. Да, Алла Васильевна не сказала этого, но её непрямой взгляд наводил на совсем нерадужные мысли. Да и кому нужны больные? И плевать, что это временно. Это не завод, где выплатят больничный – тут нужны руки и сила всегда. Временных не держат. Вот и вернулся я опять к Гавру с его «помощью»… - Можно я тебе позвоню? Погружённый в свои мысли, я не сразу понял суть вопроса и на автомате кивнул. Девушка прямо на глазах расцвела, а я покинул палатку. На улице накрапывал мелкий противный дождь, дул пронизывающий ветер, и редкие люди, даже будучи в тёплых куртках и шапках, ежились и старались побыстрее попасть домой либо в тёплый транспорт. Один я шёл медленно, никуда не торопясь: особо и не было куда спешить, да и незачем. Правда была ещё одна причина, и очень весомая - чувствовал я себя отвратительно, если не сказать хреново. В квартире было тихо и темно, но включать свет не хотелось. Вообще ничего не хотелось. Было просто хреново. Наверное, правильно, что Алла Васильевна меня отправила домой, иначе я бы свалился прямо там. Как дошёл вообще до квартиры - вопрос. Единственное, на что меня хватило - это скинуть ботинки, сходить на кухню, выпить таблетки и доползти до гостиной. Я полежу немного, согреюсь и встану… Не знаю, сколько я проспал, но проснулся я сам, и мне было тепло. Немного неудобно лежать, но тепло. На фоне мерного тиканья часов слышалось ещё какое-то негромкое, но мягкое и какое-то уютное клацанье, но что это, я не разобрал сразу. Полежав с секунду, я открыл глаза. Он сидел в кресле напротив дивана и печатал что-то на ноутбуке. Голубой свет от экрана освещал уставшее лицо Гавра, на котором в таком неясном свете чётко был виден шрам, идущий кривой линией по щеке. Интересно, откуда он… Пока я думал об этом, клацанье прекратилось, и на меня теперь задумчиво смотрели тёмные, с серо-стальным отблеском глаза. Он ничего не говорил, просто сидел и смотрел, а мне, наверное, впервые за всё время нашего знакомства было «нормально», если так можно сказать, под его взглядом, а не дискомфортно, как обычно. - Спасибо и извини, - хрипло произнёс я после недолгого молчания и посмотрел на одеяло, которым был накрыт. - За что? – спросил спокойно Гавр через некоторое время, всё так же смотря на меня немного удивлённо. Пожав плечами, я глянул на часы, которые показывали двенадцатый час, и всё же произнёс: - За то, что укрыл и куртку снял. Гавр молчал, странно глядя на меня. - Температура опять поднялась, и я смог дойти только досюда, - немного смущённо и тише произнёс я, отводя взгляд от шрама на щеке и серых изучающих меня глаз. Даже не знаю, зачем я ему это сказал – слова сами вылетели… - Есть хочешь? Кивнув, я посмотрел на Гавра. - Я сам. Тонкие губы Гавра ехидно скривились, и окинув меня ещё раз взглядом, он медленно кивнул. Встав с дивана, я пошатываясь направился на кухню. Подогревать ничего не пришлось - мясо, запечённое в духовке, овощи и рис и так были тёплые. Не думал, что Гавр умеет готовить так. Съел я немного, скорее заставил себя поесть, ведь за день я так ничем и не подкрепился. Температура спала, но я всё равно чувствовал себя как в тумане. Спать не хотелось, поэтому помыв за собой посуду и сходив переодеться, я решил в интернете поискать те слова, которые не смог перевести и у которых не знал значения. - Чай будешь? Вопрос, раздавшийся за спиной, заставил дёрнуться и отвлечься от ноутбука. - Нет, - ответил я и зажмурился, потирая глаза. От долгого сидения и напряжения они начали слезиться и болеть. Через пару минут мне перед носом поставили кружку с горячим, ароматным, с долькой лимона напитком и положили пару таблеток. Так же молча Гавр покинул кухню, а в ванной зашумела вода. Глянув на время, я потёр глаза и закрыл ноутбук. Почти два ночи, а я не сделал и половины. Меня заинтересовало обозначение одного слова, и я прочитал ещё кучу разной информации по нему и его переводу. Значит, остальное останется на завтра, всё равно теперь у меня только эта работа. Посмотрев на таблетки, я вздохнул, взял их, закинул в рот, запив чаем, который оказался очень вкусным, и пошёл спать. Заснуть я не смог сразу. Просто лежал с закрытыми глазами. Я слышал, как перестала шуметь вода, как Гавр вышел из ванной, как он зашёл на кухню, а потом в гостиную, и стало тихо. Он будет ночевать там. Он же ту ночь спал там. Я не понимаю его… Совсем… Мысли были вялые и обрывками, а я видимо провалился в лёгкую дрёму, потому что тут же спохватился, как только мне на лоб легла прохладная тяжёлая ладонь. - Ты стонал, - тихо, почти шёпотом, но уверенно и твёрдо произнёс Гавр, и пока я соображал, что к чему, он накинул на меня одеяло и улёгся рядом на спину, закинув руки под голову. Сердце стучало, как у зайца, пока я не успокоился от резкого пробуждения. - И вчера? – тихо спросил я и попытался отодвинуться от его горячего тела. Спросил я на автомате, ведь он не ночевал вчера здесь. Гавр долго молчал, а потом повернулся на бок и, обхватив меня рукой за талию, притянул к себе. Я напрягся, замер, словно каменный и, стиснув зубы, прикрыл глаза. Неужели он решил взять то, что "причитается" с меня? - Спи, - устало, но со стальными нотками в голосе произнёс Гавр, будто свой вопрос я задал вслух, и немного отодвинувшись, глубоко вздохнул мне в затылок. Прошло минут пять от силы, и я услышал мерное тихое дыхание спящего человека. Руку он так и не убрал.