Часть 2
Тайны и Загадки
Пролог
Пионерский лагерь «Совёнок». 1955 год. Стояла глухая ночь, практически бесшумная, если не считать бесконечного стрекотания сверчков в зарослях камыша и громких полётов комаров перед самым носом. На ясном, безоблачном небе только-только появлялись первые звёзды. Искры от тихонько потрескивающего костра поднимались высоко в небо, образуя в воздухе причудливые узоры. -А затем дверь дома медленно открылась, и на пороге появилась старуха – мрачным, почти замогильным голосом рассказывал один из старших ребят пионерам помладше, собравшимся вокруг костра – Она была вся сгорбленная, в засохшей крови и могильной земле, а изо рта у неё пахло мертвечиной. Хромая на одну ногу, она медленно подошла к мужику и спросила у него – «Ты, мол, милок, случаем, не видел мой золотой костыль»? Слушатели затаили дыхание, ожидая фирменной шокирующей развязки. -Мужик отвечает – «мол, нет, бабушка, никак твоего костыля в глаза не видел». А сам довольный улыбается, потому что зарыл костыль так глубоко в землю, что никто его там и в жизнь не найдёт. А бабка нехорошо так улыбается ему в ответ и говорит – «А как же ты его в глаза не видел,…ЕСЛИ ОН У ТЕБЯ ПОД КРОВАТЬЮ ВАЛЯЕТСЯ!». И с этими, сказанными на повышенных тонах словами, рассказчик резко схватил ближайшего к себе пионера за руку. Тот в ответ заорал на всю округу благим матом. Все засмеялись. Только Толику было не смешно. Он вообще не понимал, как в этом может быть что-то смешное. Вместо того чтобы посмеяться вместе со всеми, он невозмутимо встал со своего места и направился в сторону ближайших зарослей камыша. -Толик! – окликнули его – Ты куда? -Мне надо пописать – коротко и по делу ответил Толик. Он всегда и по всем вопросам отвечал коротко и по делу, как его и учили родители. -Ты же только что ходил! – упрекнули его. -Мне ещё надо – настаивал Толик. -Уже пятый раз за полчаса! Ну, сколько можно, в самом-то деле? – расстроенно заявил кто-то из сидящих за костром. -Тебе что, жалко, что ли? – резонно ответил ему кто-то другой из сидящих – Если ребёнку надо – пусть идёт. Толик, поняв, что все формальные условности соблюдены, продолжил свой путь. Он зашёл в заросли камыша так далеко, как только смог, зная, что особо вредные ребята, особенно девочки, любили за ним подглядывать с неведомыми для самого Толика целью и мотивами. Он привычными движениями расстегнул ширинку и вынул свой «прибор для писания», когда внезапно заметил рядом с собой кошечку. Она сидела неподалеку и, кажется, внимательно наблюдала за Толиком. -Кыш! – Толик попытался отогнать её от себя, боясь, что она его укусит или царапнёт когтями. – Брысь! -Не бойся меня, Толик – сказал незнакомый мелодичный голос в голове мальчика – Я не причиню тебе вреда. Толик насторожился, так как родители учили его не доверять незнакомым людям и уж, тем более, голосам. -Подойди ближе – продолжал заманивать голос – Ну же, подойди, я не укушу, обещаю. Толик, застегнув ширинку, медленно и осторожно подошёл к кошечке. Она повернула голову и посмотрела на него своими большими янтарными глазами. -Можешь меня погладить – разрешил голос – Ну же, погладь, не бойся. Толик осторожно положил руку кошечке на голову и немного погладил её. -Вот так. Хорошо. Умница – голос в голове Толика был доволен. Кошечка, кажется, тоже. -Толик, мне нужно, чтобы ты кое-что сделал для меня – кошечка снова посмотрела на него. -Что я должен сделать? – деловито спросил Толик. -Ты возьмёшь этот нож, Толик – кошечка посмотрела на нож, лежащий неподалёку в зарослях камыша. Интересно, кто его здесь оставил, думал Толик, поднимая нож с земли. Родители всегда учили его осторожно обращаться с колюще-режущими предметами. -Ты возьмёшь этот нож и пойдёшь обратно к костру – давал наставления голос в голове – Найдёшь там своего вожатого, Михаила Григорьевича. Ты ведь его знаешь, Толик? -Да - ответил Толик – Знаю. Он действительно знал Михаила Григорьевича – это был большой весёлый человек, который всегда любил рассказывать анекдоты и дарить Толику и другим детям сладости. Правда, про него же ходили и всякие нехорошие слухи о том, что он отводит маленьких мальчиков и девочек в такие же заросли камыша и делает там с ними что-то нехорошее. -Толик, ты должен взять этот нож и вонзить его в грудь Михаилу Григорьевичу – говорил голос кошечки в его голове – Так глубоко, как только сможешь. Ты обещаешь, что сделаешь это для меня, Толик? -Да, обещаю – пообещал Толик и кошечка, кажется, в ответ могла бы ему улыбнуться, если бы улыбка была предусмотрена её анатомией. -Молодец, Толик. Ты хороший мальчик – похвалил его голос в голове – А теперь иди и помни, что ты делаешь это ради всеобщего блага. Ты будешь настоящим героем, Толик. Как Павлик Морозов, только лучше. Толик кивнул, перехватил рукоятку ножа поудобнее и, преисполненный решимости выполнить просьбу кошечки, целенаправленно направился к выходу из зарослей камыша – туда, обратно к костру, где Михаил Григорьевич уже начинал рассказывать новую страшную историю…Интерлюдия 1
Я помню, как убил его. Да, я отчётливо помню, как убил своего первого человека. Это был какой-то грязный бомж, ночующий в коробке из-под холодильника, под мостом, расположенным над рекой, протекающей через наш город. Вначале он просто не понял, что происходит, когда я накинул самодельную удавку из шнурков из-под обуви на его грязную немытую шею. А потом, когда давление на дыхательные органы стало критическим, у него просто не осталось сил сопротивляться. Я давил и смотрел. Смотрел в его жёлтые с кроваво-красными прожилками глаза. В эти бездонные колодцы, в которых отражались отголоски бессмертной человеческой души. Я давил и смотрел. Я всё видел. Видел, как жизнь медленно уходит из его тела. Как большие костры, до этого горевшие ярко и ровно, постепенно скукоживаются и угасают. Как от них остаются лишь горстки маленьких, еле тёплых углей. А после них и вовсе – лишь грязный и безродный пепел. Тогда я впервые отнял чью-то жизнь. Почувствовал, каково это – иметь безграничную власть над чужой жизнью. Над чужой смертью. Над чужим бессмертием. Это опьяняющее чувство с тех пор никогда не покидало меня и лишь манило, требовало повторить его с той же силой и в том же объемё. Этот соблазн был выше моим сил. Выше всех человеческих сил вместе взятых. Ему просто невозможно было сопротивляться. И я покорно ему следовал. Снова. И снова. И снова.