***
Очнулся я в плохо освещенном помещении, в котором пахло сыростью, а краска отваливалась от стен огромными кусками. Я не понимал, где я, почему связан, а в голове метался лишь один вопрос: что с Джошем? Тело дрожало, ноги и руки онемели из-за тугих веревок, во рту пересохло, хотелось кричать, но я словно потерял дар речи. Внезапно послышались твердые шаги: по ним можно было понять, что приближалось несколько человек. Дверь распахнулась, и я увидел перед собой бишопа с двумя надзирателями. — Развяжите его, но руки оставьте, — холодно произнес он. Его послушали и тут же приступили к приказу. — Выйдите, дальше я справлюсь сам. Охрана хотела было вставить свое «но», однако слова епископа звучали так грозно, что они передумали возражать и просто вышли, закрыв за собой дверь. — Тайлер Джозеф, пятая улица от врат, пятнадцатая комната третьего двухэтажного дома, не так ли? — он не двинулся с места ни на шаг. — Встань, когда я с тобой разговариваю. Я поднялся и устремил взгляд на бишопа, в нем все казалось слишком странным: его голос, манера речи, походка — все не то. Это не тот Кеонс, которому я служил, будучи ребенком. — Кто вы? — я пытался разглядеть лицо стоявшего передо мной, но темный капюшон не позволял. — Не знать своего правителя? Позор, Тайлер, — он усмехнулся. — А ты смышленый малый, сразу мне понравился. Я не понимал, что происходит, и на моем лице это легко читалось. К горлу подступил ком, правый глаз начал дергаться, а виски сдавливало так, что хотелось выть от боли. Я сглотнул и вновь спросил: — Кто вы такой? — Кеонс младший, — он снял капюшон, и я раскрыл рот от удивления. Передо мной предстал мужчина, чуть старше меня, стриженный под ноль, карие глаза, обведенные черным, кололи взглядом, а тонкие губы были искривлены в ухмылке. — Но это останется только между нами. Мой всеми любимый отец руководил первым районом более пятидесяти лет, а два года назад скончался из-за тяжелой болезни. Дабы не афишировать столь печальную новость и не давать жителям расслабиться, девятка не стала объявлять нового правителя, то есть меня, и продолжала свою деятельность, словно ничего не было, — он ходил вокруг, и я чувствовал, как его взгляд скользил по моему телу. Бишоп наконец остановился и продолжил: — Но я — не мой отец, я ненавижу эту дыру, меня здесь раздражает буквально все, потому я не убью тебя, позволю вернуться домой и сделаю все возможное, чтобы дать сбежавшим уйти от погони, однако ты останешься здесь, — он положил шершавую ладонь на мою щеку; я не реагировал, меня словно парализовало, — ты ведь такой славный мальчик, Тайлер, как же я отпущу тебя, когда, за два года, что я наблюдал за тобой, ты наконец сам попался в мои руки? Но если ты будешь послушным… — он облизнулся и, приблизившись к моему лицу, выдал: — то я помогу тебе выбраться, — проговорил мне в губы. То, что произошло, не поддавалось никаким объяснениям. Я был в ступоре, не осознавал, на что намекает епископ. Кеонс похлопал меня по плечу, с прищуром ухмыльнулся и направился к выходу, добавив: — Повторюсь: я поспособствую твоему спасению, но только, если ты будешь хорошим мальчиком для меня, а если кто-нибудь узнает, кто я на самом деле — можешь забыть о своих мечтах и будь готов лишиться головы, — и дверь захлопнулась, а я так же стоял и сверлил взглядом серую стену. После того, как бишоп покинул мою камеру, я забился в самый темный ее угол, а мысли о случившемся не давали мне покоя, и я, как умалишенный, качался из стороны в сторону, обняв ноги. Я не заметил, как уснул и проспал до самого вечера. Проснувшись, я не сразу понял, где нахожусь, голова шла кругом. Такой роскоши, как часы, конечно же, не предусматривалось в этом гнилом месте, зато имелась очень слабая лампочка, благодаря которой можно было увидеть хоть что-то, поэтому я встал и подошел к маленькому грязному окну, пытаясь разглядеть, что происходит за его пределами: примерно в двух метрах от стены моей камеры располагался забор с колючей проволокой, за которым не было видно ничего, кроме очередной стены вдалеке, а небо залила иссиня-черная краска. Дверь отворилась, отчего я передернулся, и в комнату вновь зашел Кеонс, но одет он был не в мантию, а в обыкновенные черные джинсы и серую толстовку, глаза все так же были обведены черным, а на петле для ремня болталась связка ключей. Нельзя было даже предположить, что этот, на первый взгляд, обычный парень держит на коротком поводке целый город. — Мне удалось стащить для тебя еды, — он поставил передо мной алюминиевую миску с каким-то блюдом, похожим на пюре, ложку и присел на корточки. — Не переживай, это съедобно, — ухмыльнулся. — Я не голоден, — еле слышно произнес я. — Ну хорошо, — он взял миску и со всей силы швырнул ее в стену, по которой растеклось все содержимое. — Не строй из себя героя, ты ведь все еще закрыт в этом городе, в отличие от остальных. Я опустил голову. От стыда? Возможно, но бишоп все равно не вызывал у меня доверия, наоборот — лишь огромные сомнения. — Почему вы так относитесь ко мне, в чем подвох? — голос дрожал, а руки затряслись. — Я все равно ничего не скажу, от меня не будет проку. — Бишоп улыбнулся, а затем ударил меня кулаком по лицу. Я пошатнулся, перед глазами заиграли искры, а из носа хлынула кровь, из-за чего я рефлекторно запрокинул голову и прикрыл его рукой. Бишоп встал, прошелся по комнате и, дойдя до валявшейся миски, пнул ее, после чего снова присел и, схватив меня за куртку, потянул на себя. — Неужели ты не понимаешь хорошего отношения, Джозеф? — буквально прорычал он. — Если бы не я, то тебя бы уже просто не существовало. Хочешь свободы — не геройствуй и не выводи меня. Ты думаешь, что если я старше тебя всего на пару лет, то ты можешь вести себя так? Глубоко ошибаешься! Одно мое слово — ты труп, — он оттолкнул меня и протер лицо ладонями. — П-почему я? Почему вы оставили меня? — вытирая кровь рукавом. — Видишь ли, Тайлер, уж больно давно я испытываю к тебе огромный интерес и даже некоторое влечение, а твое рвение из города вдохновляет меня. Можно сказать, что ты — мой кумир, Джозеф. Иметь такую смелость, собрать столько людей, достойно похвалы, даже аплодисментов, — он хлопнул три раза, и жесткость в действиях моментально перетекла во что-то более спокойное, но в его похвале чувствовалась доля сарказма. — Что вы имеете в виду? — перед глазами промелькнул утренний диалог: я вспомнил странный жест мужчины. — Ох, ты разве не догадался? — он наклонился ко мне и прильнул к губам, мягко целуя каждую по очереди. Я застыл от внезапности, но, когда происходящее начало проясняться, я оттолкнул парня и вылупил на него глаза. Кеонс улыбнулся, и в этой улыбке была… искренность? Что вообще происходит? — Прости. Завтра утром тебя отведут в зал девятки, отдыхай, — он спешно поднялся с пола и вышел, громко захлопнул дверь и закрыв ее на все замки. Решением бишопов явились недельные пытки и избиения, которые должны проходить на главной площади, на глазах сотни людей, после чего меня отпустят домой, при условии, что глава местности будет каждый день являться для ведения учета моей деятельности. Видимо, Кеонс действительно приложил к этому руку.***
То, что сейчас происходит между мной и бишопом, стоит назвать отношениями по расчету. Да, я проявляю нежность, заботу и даже любовь по отношению к нему, но, в основном, я жду от него только помощи в освобождении. Он не обманул, когда обещал содействовать моему побегу, Кеонс, можно сказать, заставил меня довериться ему, что я и сделал. Он поддерживал каждый мой план, вносил какие-то поправки, подробно рассказывал обо всех выходах и лазейках города, приносил мне различные книги, чертил карты.***
— Почему мы просто не можем уехать отсюда вместе, если ты ненавидишь это место? — поинтересовался я, лежа на коленях парня. — Я ненавижу город, но обожаю свою власть, — он запустил пальцы в мои слегка вьющиеся волосы. — К тому же, я обещал отцу продолжать его дело. Я бы с радостью вывез тебя из города, но Нико не выпускает ни одного бишопа за стены без сопровождения своих личных всадников, у него все же больше власти, а выезжать с тем, кто пытался сбежать дважды — слишком подозрительно.***
Я делился с ним всеми своими грезами о будущей жизни за стенами, о том, что я хочу заняться музыкой, построить дом, вырастить подсолнуховое поле, завести собаку и просто наслаждаться свободой. В свою очередь он рассказывал о своей жизни, о псевдо-религии, обо всем, что он знал о Деме. Рядом с ним я чувствую себя спокойно.