***
Тайлера не было видно неделю, несмотря на то, что живем мы не так далеко друг от друга. Я сто раз извинился перед ним за тот день, но в ответ не слышал ничего. Мне было стыдно за содеянное, я даже не мог объяснить, что это было, и я не знаю, что подумал Тайлер. Я читал какую-то мамину книгу, когда в дверь постучали. На пороге оказался Джозеф со своим инструментом. Он молча, без приглашения, прошел в комнату и сел на пол, положив перед собой синтезатор. Я непонимающе посмотрел на него, но все же закрыл дверь и сел перед ним. Тай начал играть что-то новое, я никогда не слышал этой песни. Его пальцы вновь скользили по клавишам, словно по воде, губы порой дрожали, но в этот раз Тайлер не закрыл глаза, он наблюдал за движением собственных рук. — …Я, наверное, забыл, ты ведь не можешь доверять мне. Я открыт лишь на миг, но тут же закрываюсь, когда ты проявляешь свои чувства… — тот поднял голову и посмотрел мне прямо в глаза, чуть сбившись, но не обратив на это внимания. — И я буду держаться за тебя. Я не знал, что сказать. Мой разум был словно затуманен этими строками. Что означали эти строки, что он хотел мне сказать? — Джош, это для тебя. Прости меня, — парень опустил взгляд и сыграл какую-то простенькую мелодию одной рукой. — Ты тоже, — все, что я сумел выдавить. Мы просидели под звуки клавиш еще несколько минут, но молчание нарушил Джозеф. — Джош, я тебя… — его глаза забегали, и он сглотнул, — не достал своими песнями? «Твою мать», — выругнулся я про себя. — Ни в коем случае, Тай, нет! Я обожаю твои тексты и мелодии, и… можно мне слова этой песни? — Конечно! — парень улыбнулся, а затем полез в портфель, достав оттуда огромную кипу исписанных тетрадей. Найдя нужную, он пролистал ее и вырвал лист, на котором черным по белому был написан заветный текст. Я наблюдал за его тонкими пальцами, за тем, как он облизывает свои обветренные губы, за мило подрагивающими крыльями его прямого носа - все это казалось в нем таким привлекательным. Внизу живота приятно потянуло, а в голову вновь взбрело прикоснуться к пухлым губам, но я понимал, что только испорчу все. — Джо-ош, ты чего завис? — Тайлер щелкнул пальцами. — А, ничего, спасибо, Тай, — очнулся я и взял листок. Он сводит меня с ума.***
— И я буду держаться за тебя, — прошептал я себе под нос. Эта сточка придавала мне каких-то сил, я чувствовал себя живым. Я чувствовал, что был кем-то для Тайлера. На подходе к дому я встретил Джейсона, который, по-видимому, направлялся именно ко мне. — Привет, чувак, ты как? — он протянул руку. — Привет, я в норме, спасибо. — Слушай, прости, конечно, но я видел тебя тогда. Я понимаю, что это не мое дело, но… — И потому ты решил, что можешь рассказать об этом всем? — Джош, правда, прости. Просто знай: что бы ты не задумал — мы возьмем свои факелы и пойдем за тобой. — Спасибо, — я хлопнул парня по плечу и, развернувшись, пошел к двери. — И, Джейсон, научись держать язык за зубами, — я улыбнулся и вошел в дом. Я прошел на кухню, убрал посуду и взглянул на пустой угол, где висела клетка. На душе было так же пусто, как и в том углу, к горлу подступил ком, но слезы я сдержал. В спальне я откапал все блокноты и карты лишь для того, чтобы найти один единственный листок, на котором записаны главные строки моей жизни. Но вместо него я нашел странный конверт, который никогда не замечал. На нем было написано лишь «Моему Засоне», и я сразу понял, кто мог подложить его. Содержимым было не письмо, не деньги, а фотографии. Фотографии моей семьи, совместные фото с отцом и матерью. На каждой фотокарточке были написаны дата и одна фраза: «Не забывай нас». Рассматривая их одну за другой, ком в горле только нарастал, а соленые капли все же предательски покатились по щекам. Я швырнул все бумаги, и те разлетелись по всей комнате. Чувствуя себя слабым, бесполезным, я просто рыдал и кричал во весь голос от отвращения, что я испытывал к себе. Я должен стать сильнее. Я стану.