***
412 день. Кеонс в очередной раз забрал меня к себе в дом. В последнее время он стал сам не свой: все чаще проявлял заботу, практически каждый день проводил со мной в камере в свободное от своих обязанностей время. Он перестал подводить глаза, потому что растекшиеся темные круги сразу выдавали, что парень плакал. Мы лежали в постели, уставшие и потные, но было так хорошо. Я, положив голову на живот бишопа, пальцами плавно вырисовывал круги на его груди, когда тот заговорил. — Я не смогу отпустить тебя так просто, Тай, — он достал из прикроватной тумбы пачку сигарет, которую, видимо, приобрел за стенами. — Я полюбил тебя так, как не любил никого и никогда. Мне будет сложно, я хочу провести с тобой как можно больше времени, а лучше — всю жизнь. — Кеонс, пожалуйста, мне тоже нелегко, — я приподнялся и облокотился на руку. — Главное лишь то, что сейчас мы вместе. — Да, ты прав, — он подкурил и выдохнул противный дым, а я начал засыпать, вновь положив голову на торс бишопа.***
427 день. Ответа не было, но я продолжал верить, хоть епископ убеждал меня, что все безнадежно. — Когда же он прилетит? — я ходил от окна к старой раковине, повторяя траекторию своего движения снова и снова. — Что, если они уже в пути? — Тайлер, не глупи, прошло много времени, — бишоп отложил альбом, на котором начертил что-то огрызком карандаша. — Тебе не кажется, что уже напрасно ждать этого Джоша? Скорее всего, он просто испугался за свою задницу, — хмыкнул. — Не смей… Ты сам говорил, что всегда будешь поддерживать меня и поможешь выбраться, не так ли? — Я не хочу расставаться с тобой, — крикнул тот и подскочил с места. — Слушай, почему бы тебе не остаться здесь? Мы вместе, нам хорошо, я приложу все усилия к тому, чтобы ты жил по-прежнему, в своем доме, буду выписывать тебе минимум работы; почему ты так рвешься за стены, если у тебя здесь есть практически все? — У меня нет свободы, — прорычал я, — даже в Деме я заперт в этой проклятой башне. Ты ведь так же как и я ненавидишь этот город, что с тобой? — Я полюбил это место только из-за тебя, идиот. Мне больше хочется узнать, что, блять, с тобой? Зачем тебе этот Джош, зачем тебе эта клика? — он ударил кулаком по стене. — Ну так давай уйдем вместе! Кеонс, мы будем счастливы и вне этого города, мы будем по-прежнему вместе! — Нет, ты нихрена не понимаешь! — крикнул. — Ты будешь счастлив только с Джошем. Ты ведь ему посвящал свои идиотские стихи? Ну же, признайся, — бишоп словно обезумел: он кричал и улыбался, широко раскрыв глаза, а я не знал, что ему ответить. — Все понятно, Тайлер. Беги на все четыре стороны, но знай, что я в этом больше не участвую. Передашь от меня огромный привет Джошуа. Кеонс вышел и громко захлопнул дверь, закрыв ее на все замки. Перед глазами все поплыло из-за подступивших слез, живот скрутило, и я понял, что это конец. У меня буквально началась истерика: кричал, хватался за отросшие волосы. Мне стало страшно от того, что он действительно ушел, я боялся, что он расскажет девятке обо всем. Мне не хочется верить, что он поступит так, ведь все слова о любви, его забота, все было таким настоящим, искренним. А что, если нет? Что, если я был для него игрушкой для удовлетворения его потребностей, мальчиком, которого можно поебывать раз в неделю? Эти мысли не давали мне покоя, Кеонс словно насквозь простреливал мне грудную клетку своими словами. Я продолжал выть, стиснув зубы, безжалостно бить себя по ногам и царапать запястья: это успокаивало, я уже не чувствовал боли, после стольких пыток она лишь придавала мне сил. Спустя какое-то время я уснул, а, очнувшись, ожидал увидеть парня в серой толстовке, а не грязную стену с пятном от крови.***
Я не видел Кеонса все это время, охрана не позволяла мне передавать ему сообщения, раз в день меня кормили едой, пропавшей, наверное, месяц назад. Я плохо спал: мне снился Джош, бандиты, казни… Но сегодняшний сон был совсем другим, он был не черно-белым, как остальные. Яркие лучи солнца падали на бескрайнее поле, на котором росли многочисленные герберы (никогда их не любил). Несмотря на то, что было достаточно тепло, я был одет в куртку, в кармане которой лежал конверт. Открыв его, я прочитал лишь «обернись» и неуверенно, переступая с ноги на ногу, выполнил указание. За мной стоял Джош, в том же одеянии, что и в день побега. По спине и лицу пробежались мурашки, а парень напротив лишь улыбнулся, протягивая мне руку. Я решил, что тот хочет повторить рукопожатие, протянув свободную руку, но он пальцем указал на ту, в которой был конверт. Я стоял в ступоре, крепко держа послание, словно от него зависело мое существование, но Джош решил самостоятельно забрать нужный ему предмет. Как только конверт попал в руки Дана, он превратился в горку пепла, что разнес легкий теплый ветерок. — Добро пожаловать в Траншею, — Джош хлопнул в ладоши, и у него в руке очутился желтый скотч. — Траншея? Ты хотел сказать ров? Не очень-то похоже на него, — непонимающе спросил я. — Нет, парень, это наша Траншея. Ты теперь один из нас, — он потянулся ко мне и наклеил на оба плеча по куску скотча, затем на бицепс левой руки и колено. — Бандит? — Оставайся в живых, Тайлер Джозеф, — он вновь улыбнулся и по щелчку пальцев исчез, оставив меня в этой Траншее, а небо затянулось тучами. Проснулся я в холодном поту, к горлу подступила рвота, и тут же я побежал к раковине, чтобы освободить желудок. Умывшись ржавой водой, еле стекавшей тонкой струйкой, и смыв остатки вчерашнего ужина, я быстро направился к старой тумбе, в которой хранились все мои записки и тетради. Я вывалил на пол все содержимое шкафчика в попытках отыскать ручку и чистый лист. Вскоре я покину город, А пока я останусь в живых. Они знают, что конец почти наступил. Я не один в этой Траншее. Они знают, что я имею в виду. Джош обязательно придет за мной, мы справимся и без помощи бишопа.