30ть дней Соддома, Гоморры и Варияленда

Какая всё же чудесная вещь – фотографии! На маленькой бумажке можно запечатлеть столько самых разных эмоций. И радость, и горе, и изумление, и смех, и слёзы, и даже страх. Словно кто-то в самом буквальном смысле понял фразу: «Остановись, мгновенье! Ты прекрасно!», и создал то, что способно воплотить её в жизнь. И как бы хороши и эмоциональны не были постановочные снимки, всё же, самые искренние фото – случайные, или сделанные украдкой. Например. Знай Занзас, что на него направлена камера, стал бы он кружить Тайру на руках, так искренне улыбаясь? А ведь тогда, они даже не поцеловались ещё. Она была просто офицером, смешливой, улыбчивой девчонкой, к которой невозможно не проникнуться симпатией. Или, вот это фото. Где Тсунаёши, закусив от усердия кончик языка, выполняет упражнения по итальянскому, тщательно выписывая каждую букву. Знай они, что их фотографировали в тот момент, наверняка бы, оба, сделали самое серьёзное и суровое выражение лица. Один, чтобы упаси Мадонна, не подумали, что он бывает добрым, другой – что Вонгола Дечимо в чём-то всё ещё ребёнок. О, а вот ещё чудный пример. Суровый, мрачный Висконти тепло улыбается, провожая взглядом убегающую по коридору девчушку с парой лохматых хвостиков – его внучку. А вот это фото – постановочное, со свадьбы Занзаса и Тайры. У обоих на лицах светские улыбки, и фотография выглядит совсем неживой, хотя и красивой. А вот снимок, сделанный за минуту до того, как фотограф сказал «улыбнитесь». Занзас сказал Тайре, что ей нужно держаться подальше от босса Миллефиоре, потому, что в этом платье, традиционном европейском, белом и пышном, она похожа на маршмеллоу, и Джессо может перепутать. Стоящий рядом Бьякуран, беседовавший с Тсунаёши, повернулся, подошёл, зажевал краешек фаты, и заявил, что только если посыпать сахарной пудрой. Выражение изумления на лице Тайры, задумчивость – у жующего фату Джессо и нахмуренные брови Занзаса – вот они, настоящие, не наигранные эмоции. Самое прекрасное в случайных фотографиях. И ещё один яркий пример – семейное фото с Занзасом и Тсунаёши. Все трое на фото такие серьёзные, и не скажешь, что они чуть не подрались, как маленькие, из-за того, кто где будет сидеть. Осталось только случайное фото – фотограф проверял вспышку – где Занзас нависает над вжавшимся в кресло Тсунаёши, а тот ухватился обеими руками за подлокотники. И сам Девятый уже перехватил свою трость, чтобы зажечь Пламя и успокоить разбушевавшегося Скариони. Всё же, не смотря на разницу в возрасте, они оба такие дети… И вот, кстати. Фотография, подаренная Тайрой. Занзас и Лекси, играющие в настольный хоккей в горном шале семьи Каморра. Оба напряжённые, глаза сверкают азартом. Наверняка, ещё и ругались по-страшному друг на друга… Тимотео покачал головой, улыбаясь. Дети. А здесь, рядом, два фото, с разницей в двадцать лет, но такие похожие. День рождения Занзаса. Насупленный именинник в цветном колпачке во главе стола, перед большим тортом. Сидит, обиженный, скрестив руки на груди. Ему не подарили радиоуправляемый вертолёт. В обоих случаях. А это – фото со стрельбища. Занзас учит Тсунаёши стрелять. Дечимо очень сосредоточенно слушает, пытаясь запомнить, а Занзас на удивление спокоен – ведь он думает, что они на стрельбище одни, и поддерживать репутацию не нужно. Девятый берёт новое фото, доставленное только сегодня утром. Занзас в кресле-качалке на балконе, с трёхлетним Риккардо на руках. Оба спят, смешно запрокинув голову и открыв рот. Настолько одинаковые, что по детским фото немудрено спутать, кто где. Тимотео бережно вкладывает фотографию в прозрачный кармашек, и закрывает альбом. В нём ещё достаточно места. Поместится ещё много мгновений. Самых разных. Чтобы позже, такими же тихими вечерами, Девятый мог вновь вытащить старый альбом в кожаном переплёте, и пролистать сначала свою жизнь, потом своих детей, и внуков. И улыбнуться. Остановись, мгновение! Ты прекрасно!