30ть дней Соддома, Гоморры и Варияленда

Отблески пламени от камина пляшут на оконных стёклах, на мебели и лице сидящего на полу перед камином мужчины. Он держит в руке бокал виски, покачивая им, глядя на цвет благородного напитка. Отпивает немного, прикрыв глаза. Сегодня, опять, всё тот же сон. Кошмар, терзающий его уже второй десяток лет. Обломки кареты на лесистом склоне. Тонкая, девичья рука с каменным колечком на пальце, перевитая багровой струйкой крови, будто диковинным браслетом. Тревога и надежда сменяются беспросветным отчаянием и бессилием. Не будь стены замка каменными, он бы понаоставлял в них вмятин. Пришлось даже снять резные деревянные панели в спальне – надоело вытаскивать из кулака занозы. В ночи за окном завывает ветер, бросает на стёкла пригоршни снежной крупы, и огонь в камине сжимается, будто стремясь вырваться из плена, чтобы его не задуло. В остальном замке – темно и тихо. Система отопления давно выключена – здесь некому ощущать холод. Мужчина отставляет стакан, подкидывая в камин пару поленьев, и затем делает ещё глоток обжигающего напитка. На его плечо опускается тонкая девичья ладонь, и он спешит накрыть её своей. Чуткие, изящные пальчики холодные, как и всегда, и мужчина поворачивает голову, касаясь их губами. - У тебя опять бессонница, родной? – голос девушки негромкий и ласковый. - Не могу спать, - хрипло признаётся мужчина, не оборачиваясь. - Кошмары? – слышен шорох одежды. Девушка садится, обнимая его со спины, прижимаясь. - Наоборот, - он опустошает стакан и тянется к бутылке, наливая ещё. Молчание за спиной кажется укоризненным. – Не сердись, милая, - мужчина ждёт, пока нежные руки обнимут его снова, и поочерёдно целует тыльную сторону ладоней. - Я не сержусь, - негромко отзывается девушка, и он смеётся. - А то я тебя не знаю, ну. - Я волнуюсь за тебя, … - мужчина, прикрыв глаза, оборачивается, накрывая тонкие губы своими, не давая девушке закончить предложение. Затем, он отстраняется, глядя на огонь. - Я в порядке. Уже давно в порядке, - он отпивает виски, чуть морщась от внезапной горечи. - Кому ты врёшь, - ну ясно, откуда горечь. Из её голоса. – Я же всё вижу. - Прости, родная. Я, правда, в норме, - мужчина чуть откидывается назад, прижимаясь к девушке, и она крепче обнимает его за плечи. – Просто побудь со мной. - Я всегда с тобой. Только ты совсем на меня не смотришь, - жалуется она, разворачивая лицо мужчины к себе кончиками пальцев, и он спешит зажмуриться. – Ну вот. Я же говорю. - Прости, - повторяет он, не в силах заставить себя открыть глаза. Вонгола Секондо точно знает – здесь никого нет. Во всём горном замке только он один.