Враги поневоле

      Чонгук в растерянности читал статью в телефоне друга. Она была о новом Нью-Йоркском супергерое, защищающем город. О загадочной девушке, что следит за тем, чтобы ночь горожан была спокойна. Юноша читал ее быстро, задерживая взгляд лишь на размытых фото с силуэтом в характерной костюме. — Вот брехло! — возмущался все это время Чимин. — Он ведь клялся мне, что никогда больше не наденет этот дурацкий костюм. А теперь что? Он сейчас хороший? Весь мой труд насмарку, — не унимался юноша, быстро мелькая по комнате, словно зверь в клетке. — А вдруг это не он? — скрывая страх спросил Чонгук, поднимая глаза на друга. — А что, если он и в самом деле завязал? — Да кому еще в голову придет так наряжаться? Ты только посмотри на фото? Он же как маньяк-педофил выглядит. И если это не Тэхён, то я отказываюсь спасать этот населенный извращенцами мир, — не согласился с опасениями младшего гость. Он был абсолютно уверен на счет нового спасителя мира, хоть костюм и претерпел небольшие изменения. — И что теперь? Зачем ты мне это принес? — устало спросил хозяин, откидываясь на диван, изображая полное равнодушие и спокойствие. — Даже если это он, то мне то что? Мы неплохо живем по отдельности. — Вот видишь, ты вновь использовал это слово. А потом говоришь, что тебе плевать? — наконец приземлив свой зад рядом с другом, начал задавать вполне рациональные вопросы Чимин. — Какое слово? — не понимал его Чонгук. — «Мы». Ты каждый раз, как только речь заходит о том придурке говоришь «мы». Я знаком с этим извращенцем куда больше, но никогда не говорю «мы». А знаешь почему? Потому что «нас» нет, — слова друга показались младшему довольно-таки правильными, но признавать это ему было стыдно, как и то, что он всегда смотрел на Тэхёна, даже когда не был осведомлен, что тот — женщина-кошка. — Слушай, я не прошу тебя бежать за ним сломя голову и трахать посреди улицы. Но у тебя каникулы. Съезди туда, развейся, проверь, он это или нет. Если нет, ты ничего не потеряешь, — предложил Чимин, искренне смотря в глаза своему другу. — А если это он… — не уверенно начал Чонгук, желая, чтобы кто-то продолжил за него и он бы ничего лишнего не ляпнул. — Вмажь ему как следует по роже от старого друга — Паука, — с улыбкой попросил тот.       В итоге, так и не получив внятного ответа, Чимин ушел с пустыми руками, но его паучье чутье подсказывало ему, что все может еще измениться. Он слишком хорошо знал своего друга. Тот бы никогда не смотрел на окружающих столь враждебным взглядом, будь он доволен всем, что имеет. Так что он просто пошел домой, где его ждал новенький костюм собственного производства.       Чонгук сидел согнувшись, обхватив голову руками. Его тошнило от наплывших воспоминаний. Он прекрасно осознавал, что является реальным, а что лишь иллюзия. Но ведь его галлюцинации отличались от тех рассказов, что послужили основой для его болезни. Чимин всегда дрался с Кошкой и даже процесс насилия случился лишь тогда, когда его связяли. Но Чонгук не просто сдружился со своим врагом — тот ему помогал, стал настолько близок, что Чимин на какой-то момент отошел на задний план. А теперь… Теперь все запуталось, перемешалось, и все попытки разобраться в бардаке своих мыслей неизбежно приводили к сильной головной боли. Доктора говорят, что это нормально, но с таким лицом, словно это просто насморк от сильного мороза. Смотря на них, юноша не раз желал переехать им чем-нибудь тяжелым. Но в этом сумбуре он не раз улавливал ответ, почему его восприятие так исказилось.       Чимин, всякий раз упоминая случай с травмой Чонгука, говорил, что кто-то из прохожих услышал шум и вызвал скорую и полицию, но сам понятия не имел, кто. Однако Чонгук помнил все немного иначе. В ту ночь, после того, как его швырнули в стену, юноша был в сознании и видел все. Паук в тот вечер проиграл, но Кошка не победила. Как только Чонгук приземлился, Тэхён хотел к нему подойти, но Чимин продолжил драку, боролся за жизнь друга. Тогда Кошка переломала ему несколько костей и вырубила его. А потом перед ничего не понимающим юношей появилось перепуганное лицо Тэхёна, совсем молодого, но уже красивого. Это он вызвал скорую, после чего попросил малыша Гука: «Парень, прости. Ты держись. Скорая уже едет.» Его огромные глаза и сейчас смотрели на Чонгука, стоило ему лишь немного задуматься. Он хочет поехать, но боиться, что это не его Тэхён. Он с ужасом понимает, что костюм мог нацепить кто угодно, но сердце настаивает на решении, отдаваясь болезненной симфонией надежды в израненной душе.       Лишь когда солнце войдет, он примет решение — соберет вещи и помчится в аэропорт, на встречу с ответами.