Bulletproof hearts

Малефисент смотрела на Урсулу взглядом побитой собаки. Урсула же, в свою очередь, не знала, что ей делать. Ей безумно хотелось броситься в объятья Малефисент, но врезать ей со всей силы хотелось не меньше. Раздираемая противоречивыми желаниями и оглушенная шоком от неожиданной встречи девушка стояла возле порога как вкопанная, черт знает с каким выражением лица. – Что-то не так? – "Что-то не так?" – полушепотом повторила Урсула. После короткой паузы, которая окончательно направила раздрай в эмоциях, она взревела: – Действительно, что, блять, не так?! Малефисент опустила глаз, ничего не ответив, тем временем Урсула закатила гневную тираду: – Я пропустила уроки, места себе не находила, бегала по городу как умалишенная, звонила тебе раз тридцать, а теперь, в конце дня, ты вваливаешься ко мне домой, пьяная как свинья, и спрашиваешь меня, что не так?! – Выпалила девушка, взмахнув руками, – И правда, что же не так? Крик Урсулы резко сорвался из-за боли в горле и нехватки кислорода. Она тяжело отдышалась и вытерла пот со лба. – Ты… Ты искала меня? – тихо промямлила Малефисент, – места себе не находила? – на глазах Малефисент выступили слезы, – Урсула, моя милая, славная Урсула… – Даже не начинай, – сквозь зубы прошипела Урсула, – живо в дом. То ли это действовал алкоголь, то ли Малефисент испугалась гнева Урсулы, но она повиновалась. Правда, она была настолько пьяна, что спотыкалась на ровном месте, еле волоча ноги. – Ну вот и что мне с тобой делать, а? – проворчала Урсула и помогла Малефисент идти. Наверное, выглядели они со стороны как раненые солдаты из учебников по истории. Запах дешевого пива раздражал обоняние, и в реальности Малефисент оказалась гораздо тяжелее, чем казалось. Оставлять в гостиной на диване ее никак нельзя. Моргана может вернуться пораньше с прогулки, и она уж точно расскажет матери о том, «как сестра притащила в дом пьяную девку». Урсула кое-как доволокла девушку в свою комнату. К счастью, туда почти никогда никто не заходит. Деньки, когда они с Морганой были друзьями и целыми ночами трепались обо всем на свете в ее комнате остались в прошлом, а мать старается не мешать ей грызть гранит науки. Когда они дошли, Урсула обессиленно бросила Малефисент на кровать, сев рядом. Последняя мучительно простонала и приложила руку ко лбу. – Даже не думай разжалобить меня, – строго сказала Урсула и сложила руки на груди и, укоризненно посмотрев на Малефисент, добавила: – я жду объяснений. Сейчас же. – Я просто… Я… – литры выпитого алкоголя сделали свое дело, и обыкновенно литературная речь Малефисент превратилась в словесный понос, – мне жаль, но… – она тяжело вздохнула и повернулась к Урсуле спиной. – Что «но»? – Я-я… Я не могу сказать, – тяжело ответила Малефисент. Урсула не могла объяснить почему, но ее гнев начал утихать. Девушка нежно погладила Малефисент по спине. Все же даже со своим характером Урсула не могла видеть ее в таком состоянии. – Попытайся, – уже спокойным голосом попросила Урсула, и затем добавила: – пожалуйста. Малефисент долго бормотала что-то нечленораздельное и бессмысленное под нос в попытках найти слова, и в конце концов повернулась на бок лицом к стене и вжала голову в плечи. То, что видела сейчас Урсула никак не вязалось с тем, какой она всегда видела ее. Тем не менее почему-то Малефисент не казалась жалкой. Урсуле не хотелось пнуть или накричать на нее. Сейчас она лишь хотела как-то облегчить ее состояние. Урсула подавила свое желание попросить снова объяснений, и терпеливо ждала, когда Малефисент сможет окончательно сформировать мысль. Затем Малефисент рассмеялась. Но вовсе не тем обаятельным и сдержанным смехом, от которого Урсула чувствовала себя неловко и как-то по-странному хорошо. Это был истерический смех. – Столько лет… Столько треклятых, чертовых лет! – выкрикнула Малефисент через нездоровый хохот и рухнула на спину с пустым взглядом устремленным в потолок. Урсула подавила желание задать вопрос. Она должна позволить Малефисент рассказать все самой. Вместо этого девушка аккуратно, можно сказать даже с осторожностью взяла ее за руку. Они должны преодолеть это вместе. Чем бы это ни было. Урсула держала ее длинную, холодную ладонь. Ее рука чувствовала дрожь ладони Малефисент. Этот мазок добавлял общей картине еще больше ужаса. Когда наконец-то истерический хохот утих, Малефисент приглушенным голосом хрипло продолжила мысль: – Я была влюблена в нее. Я была готова убить за нее. Я нуждалась в ней. И только сейчас я поняла, что это яйца выеденного не стоило, что это были не чувства, а полное дерьмо! – губы Малефисент растянулись в диком оскале, а во взгляде направленном на Урсулу заиграли нездоровые искорки. Девушке было страшно, то ли за Малефисент, то ли за себя, но она подавляла это чувство, – а знаешь почему? – Почему, Малефисент? – тихо и спокойно спросила Урсула. Ей нужно уловить смысл каждого слова, если она хочет собрать пазлы в картинку. – А потому, моя дорогая, милая Урсула, что появилась ты. И я поняла, что я была просто одержимой, убогой идиоткой все это время! Урсуле не хотелось себе в этом признаваться, но она хотела услышать это. Она правда надеялась на эти слова. – При чем здесь я? – с наигранным недоумением задала вопрос девушка, выразительно похлопав ресницами. Страшный (да, именно страшный) оскал исчез с лица Малефисент, и на его место пришел привычный скептицизм. – Не строй из себя дурочку. Тебе это не идет, – сдержанным голосом проговорила Малефисент, и затем добавила тоном… более нежным? – я впервые думаю о ком-то кроме себя. С Гримхильдой я только и думала, о том, как я счастлива, но с тобой… Я хочу чтобы <i>ты </i>была счастлива со мной. – О, моя героиня! – тут уж Урсула не смогла сдержать язвительности. Тем не менее она быстро осеклась, – Малефисент, я и так счастлива с тобой. Я никогда ни с кем так себя не чувствовала. Я впервые за долгие годы живу не далеким будущим, а реальным сегодняшним днем. – Знаешь, все всегда видели во мне чудовище. Безжалостного монстра. И разумеется, кого будет волновать, что чувствует чудовище? – Малефисент перевела взгляд на потолок и горько улыбнулась, – оказалось, что тебя, – она вновь перевела взгляд на Урсулу и посмотрела так отчаянно, что девушке стало не по себе, – я хочу перестать быть чудовищем. Я хочу стать лучше для тебя. Какое-то время Урсула молчала. Ей нужно было усвоить полученную, так сказать, информацию. Затем она возмутилась. – Это что за идиотские сказки ты про себя насочиняла? – злоба и недовольство нарастали в голосе девушки, – Чудовище, тоже мне, придумала… Что б я больше ни разу не слышала подобных россказней, – возмущение и недовольство полностью вытеснили страх из девушки и она ткнула Малефисент пальцем в грудь. Она же издала легкий смешок, и, может, Урсула просто хотела так думать, но в нем не слышалось и тени иронии или насмешки. – Ох, моя милая Ур… По коже прошел внезапный холод, а желудок словно вывернулся наизнанку. – Прости меня. Я такая трусиха. Снимаю это сраное видео, вместо того, чтобы попрощаться с тобой достойно. Но я больше не могу. Прощай, Ур. – Урсула? Урсула, что с тобой?! – девушку привели в сознание холодные руки на ее лице. Она попыталась что-то ответить, но едва ли могла дышать. Нет. Нет. Нет!!! Это уже ни в какие ворота не лезет! – Не называй меня так… – отрешенным голосом ответила Урсула, когда вернулась в реальность, – зови меня как хочешь, но только не так! Малефисент молча смотрела на нее как на умалишенную, а затем спросила: – В чем дело? – на этот раз они поменялись ролями. Теперь Малефисент беспокоится, а Урсула ведет себя как припадочная, отлично. – Она… Нелли звала меня так, – дрожащим голосом ответила Урсула, – я так это ненавидела. Все время говорила не делать так. А потом готова была на все, чтобы снова услышать, как она зовет меня Ур, – губы девушки начали уродливо искривляться, но она не могла ничего с этим поделать, – но слышать, как меня так называет кто-то другой — невыносимо. Смотреть в глаза Малефисент было почти невозможно. Поэтому Урсула и не смотрела. Она боялась увидеть в них гнев и непонимание. Но когда она все же пересилила и посмотрела в эти глаза, она увидела гораздо худшее. Боль и отчаянье. – Малефисент… Малефисент, прости! Я-я не это имела в виду, я не хотела чтобы… – Все нормально, – нихрена не было нормально. Малефисент нежно прижала руку к плечу Урсулы, – ляг. – Я не хотела, – тихо прошептала Урсула, но ее снова перебили. – Замолчи и ложись. И Урсула легла. Малефисент повернулась к ней. Они лежали и смотрели друг другу в лицо. Взгляд Малефисент теперь был понимающим. О выражении собственного лица Урсуле было тошно даже думать. Малефисент осторожно обняла ее, и девушка прижалась к ней крепче, как видела это в сотне фильмов и сериалов. Надо сказать, лежать в этом положении было не очень удобно, но зато так приятно. Малефисент успокаивающе шипела и поглаживала ее по затылку, пока девушка лежала уткнувшись носом в ее шею. Через запах мужского одеколона и пива чувствовалось что-то почти неуловимое, что наверное было только у Малефисент. Девушка читала про такое в книгах, но никогда не понимала, чем же таким особым и уникальным могут пахнуть люди. И только сейчас она поняла, что же имели в виду писатели. Так же она поняла, что несмотря на ужасно затекший локоть, она могла бы лежать так сутками, наслаждаясь поглаживаниями словно дитя малое. – Малефисент… – Да? – Поцелуй меня. Сейчас же. Урсула не видела лица Малефисент, но точно знала, что та довольно ухмыляется. Девушка подняла голову и к ее губам прижались чужие, нет, родные губы. – У тебя рот со вкусом пива. – Ох, глубочайшие извинения, моя принцесса, – теперь Урсула своими глазами видела улыбку Малефисент. Она невольно улыбнулась в ответ. Вот теперь это Малефисент. – Мне нравится, – прошептала Урсула и на этот раз поцеловала Малефисент сама. Если первый поцелуй был нежный, легкий, то этот был крепким. Вихрь эмоций унес Урсулу. Ее руки сами по себе стали гладить бедра Малефисент, проникать под ее черную водолазку и проводить пальцами между кубиков пресса. Если бы они были в фильме или книге, Малефисент укусила бы девушку за шею и принялась бы снимать с нее футболку. Но в отличие от киношной, реальная Малефисент взяла ее за запястье руки, которая была уже в сантиметре от лифчика и не дала двинуться дальше. – Ты не достигла возраста согласия, в отличие от меня. И память мне не изменяет, кажется, кто-то не хотел, чтобы я закончила жизнь в тюрьме. Урсула хотела возразить, но не нашла ничего в ответ. Малефисент права. А Урсула повела себя как безответственный, глупый подросток. – Все равно руки под водолазкой оставлю, – Урсула демонстративно погладила Малефисент по рельефным ребрам. – За это есть определенная плата, – Малефисент ласково погладила ее по бедру, и казалось, что она проводит рукой по оголенным нервам, а не по ткани джинсов Они лежали так долго. Урсула точно не знает сколько, да и какая к чертям разница? Самое главное то, что они вместе и что теперь все точки над i расставлены. Этот момент стоил всего того, что девушке пришлось перенести. И если бы ей пришлось пережить заново все годы одиночества и непонимания ради того, чтобы зайти дальше, она бы согласилась не раздумывая. – Хэй, привет, Эйнштейн с целлюлитом, я нихрена не понимаю математику… Ч-Что?! Урсула резко вскочила и с ужасом посмотрела вперед. Моргана стояла с глазами на лбу уронив весь тот хлам, что был у нее в руках.