***
Тогда она и не думала, что у неё получится спасти Джона. Всего за пару дней его состояние стремительно ухудшилось: раны начали гноиться, а тело приобрело предсмертный синюшный оттенок. Щеки и глазницы ввалились, скулы как остов лица торчали угловатыми выступами. Отчаявшись спасти их обоих, Санса, как ищейка, несколько дней прочесывала пляж, сбивая ноги и руки в кровь. Она даже не понимала, что ищет. Она просто занимала свой мозг и свои руки, чтобы не думать о том, что ждёт ее впереди. И если честно, им просто повезло. Санса до последнего откладывала то, что должна была сделать в самую первую очередь — найти упавший самолёт. Знай она тогда, что это будет их спасением, она не медлила бы и секунды! Но так всегда бывает, самый важный шаг-самый сложный. Что если в чаще живут дикие звери, которые растерзают ее в клочья? Или ядовитые насекомые и змеи, спускающиеся сверху с деревьев? Вдруг она заблудится и не сможет выйти к берегу затемно и сгинет в джунглях? Или ещё сильнее повредит и без того незажившую ногу? Или повредит здоровую? Она стала страшиться всего, что могло отнять хоть мизерную надежду на существование в этом месте. Ведь пока она все ещё верит, что экипаж сумел послать сигнал о помощи, и что их с Джоном спасут с минуты на минуту. А ещё она страшно боялась оставить Джона одного. Каждая секунда рядом с ним могла стать последней и Санса без устали следила за ним, как мать за новорождённым ребёнком, не в силах ни продлить его жизнь, ни облегчить ее. Но спустя несколько мучительных дней и ночей Сансе стало все равно. Какая разница? Умереть сейчас или потом уже не имеет значения, учитывая, что она наверняка не протянет и неделю, а Джон умрет и того раньше, не дождавшись спасателей, какими быстрыми они бы не были. Скорее наоборот. Ее затуманенному рассудку начало казаться, что лучше подружиться со смертью, чем бояться ее. Сансе не терпелось заглянуть ей в глаза и бросить вызов. Тем утром девушка бесстрашно блуждала по лесу несколько часов, прежде, чем смогла найти обломки машины среди густой растительности. Приземляясь, самолёт потерял оба крыла, и упав на пузо, надломился пополам, разинув свой железный бок. Санса долго стояла, завороженно глядя на этот апогей прогресса, превратившийся в гадкое месиво. Самое первое, что она почувствовала, едва забравшись внутрь — это тошнотворная вонь. Она ударила в нос и заползла в глотку. Если бы у Сансы была хоть крошка в животе, ее бы вывернуло во мгновение. Девушка сделала шаг вперёд, зажимая нос и рот руками. Воздух был горячим и тяжелым, отдавая запахом гари и железа. Везде царил бардак и хаос. Местами с потолка свисали выдранная обивка, провода и кислородные маски. Они волнами раскачивались в такт шагам девушки, задевая об пол. Почти все пассажирские сиденья вырвало с корнем, и только в хвосте остались стоять пару кресел. Некогда красивые лакированные полки, декорированные под белёный дуб, теперь треснули, краска на них лопнула и облезла. Судя по всему, большая часть вещей все же выпала во время крушения, поэтому надеяться на что-либо существенное не приходилось. Но Санса пришла за одной конкретной вещью! Однако, спустя пару часов безрезультатных поисков, перерыв весь салон и взломав все закрытые шкафчики в уголке стюардессы, Санса не нашла и намека на аптечку. И теперь осталось только одно место. В самой глубине носа, за тяжелой бордовой шторой блестела бронированная дверь в кабину пилотов. Санса решительно поднялась с колен и подойдя, резко сорвала ткань с петель. Она ещё сможет пригодиться. Станет для Джона простыней…или его саваном… Тугая ручка помятой двери поддалась не сразу, но девушка не отступилась. Раз она здесь, нужно идти до конца. Внезапно распахнув ее настежь Санса ахнула, от того зрелища, которое открылось перед ее глазами — раскрошенное и залитое багровыми брызгами лобовое стекло и два обмякших тела пилотов. Они висели на страховочных ремнях, а их склоненные головы болтались в воздухе. Осколки глубоко вошли в плоть, как ножи в масло, и от жары эти раны смердели, источая зловоние. Эти люди погибли из-за того, что до последнего выполняли свой долг — у них не было шансов. Санса провела почти час, обшаривая каждый угол в этой затхлой коморке. Она почти привыкла к запаху и совершенно точно привыкла к виду трупов. В конце концов, это всего лишь тела — куски плоти, разлагающиеся и мертвые. Им, где бы они ни были, однозначно лучше, чем ей сейчас. Не найдя ничего стоящего, девушка предприняла последнюю попытку. Разумеется в карманах! Хоть какая-то мелочь лучше, чем ничего. Она протянула руку к брюкам первого пилота. Как же его звали? Джон обращался к нему в аэропорту… В карманах обнаружился бумажник, носовой платок и связка ключей. Санса нетерпеливо просмотрела содержимое портмоне, и не найдя ничего стоящего, кроме удостоверения пилота вздохнула: — А… мистер Сиворт. С фотографии на неё смотрели добрые глаза пожилого мужчины. Статного и надежного. Наверняка его жена и дети, а возможно уже и внуки безвременно оплакивают своего любимого. Санса несмело направилась ко второму пилоту. Он висел почти отвесно, уткнувшись головой в панель приборов. Второй пилот был молод, но его красивое лицо и тело было изуродовано и раскурочено стеклом. Здесь пришлось изрядно повозиться. Санса с ног до головы перемазалась в гниющей крови, то и дело вороча бездыханный труп и пытаясь просунуть руку в карманы. Извлекая на свет свою добычу, она уже знала что это — то самое! Каким-то шестым чувством она поняла, что это будет спасением для них с Джоном. Наверно, после всех безрезультатных поисков и потерянных в пустую сил, Вселенная должна была ее вознаградить. Санса разжала трясущиеся пальцы. Блистер леденцов от кашля изумрудно-зеленого цвета, зажигалка и оранжевый пузырёк. Почти полный. Антибиотик «Амоксициллин»: применять 3 раза в день при инфекционно-воспалительных заболеваниях верхних дыхательных путей».***
Почти две недели девушка скармливала Джону таблетки. Поначалу улучшений не наблюдалось и Санса ощущала, что бьется головой об лёд, просто оттягивая неизбежное. Джон очень сильно потерял в весе и даже если лекарство смогло бы побороть инфекцию, ему едва ли хватит жизненных сил для полноценного восстановления. С борта самолета девушке удалось принести уцелевшие пачки орехов, печенья и пару бутылок воды, но организм Джона отторгал даже эти крохи. Кожа его просела, оголяя кости и суставы на теле; залежи под глазами стали фиолетово-чёрного цвета. В месте брюшины теперь был вакуум без органов и мышц. Санса заметила все эти удручающие изменения, когда раздела его для того, чтобы помыть. Она бережно сняла остатки одежды превратившиеся в грязные лохмотья, пропитанные кровью и песком. Сейчас, беспомощный и обессилевший, Джон казался бесплотным духом, сотканным из прохладного тумана. Казалось, сама смерть оставила на нем свою печать и это всего лишь вопрос времени, когда она придёт за своей добычей. Смочив тряпку в воде, девушка провела ею по плечам мужчины. Синяк на ключице сменился желтушным пятном с бурыми вкраплениями. Санса нагнулась, осторожно прощупывая пальцами место травмы, от чего Джон тихо застонал в забытьи. Прошло уже больше двух недель, а перелом ещё даёт о себе знать болью. Словно все чертовы усилия напрасны! Опять эти слезы, которые Санса не может сдержать. Она запрокинула голову вверх, чтобы влага затекла обратно. Как бы не было трудно, она не должна сдаваться. Если не ради себя, то хотя бы ради того человека, за чью жизнь она отвечает. Возможно помощь уже близко. Возможно их спасут ещё до конца дня… Санса крепче сжала зубы, остервенело ополаскивая тряпку в воде. Кого она обманывает??? Она так думала каждый день и каждую ночь в течении этих бесконечно долгих недель, но никакой помощи нет и не будет!!! Все это время она не давала себе почувствовать хоть что-то, как робот, но сейчас, видя Джона таким, уставшая от одиночества и борьбы, от физического истощения, она почувствовала, что ее броня вот-вот даст брешь и ее накроет с головой. Она представила родителей, не находящих себе места, Робба, который наверняка уже стал папой, своего крошку-племянника, которого она может никогда и не увидит, и Арью. Стойкости духа этой девчонки наверняка хватило бы, чтобы выжить здесь одной! Санса не выдержала, заорав что есть силы. Громко, до боли в висках, как в самый первый раз на этом дьявольском острове. Она кричала во весь голос, и он уносился в океан, никем не услышанный и ничего не значащий. Тем вечером она долго сидела на берегу, глядя на тонущее в воде солнце. Безоблачное небо озарялось всеми оттенками амарантового цвета. Подобно легкому сквозняку, холодный бриз уже тянул с океана, посылая мурашки по оголенным плечам. Санса поежилась. Ей следовало бы вернуться в лагерь, запастись дровами для костра, перекусить жалкими остатками отсыревшего печенья, но она просто не могла себя заставить. Она не хотела видеть их шалаш из грязных тряпок и сломанных веток, эту гнетущую картину ее теперешней жизни и умирающего Джона; не хотела вдыхать безнадежность, которой насквозь провоняло это место. Как бы она хотела быть сильной и стойкой! Как герои всех этих историй, где человек борется с природой и одерживает верх. Где, не смотря ни на что, инстинкт не позволяет ему отчаяться. Но она уже сдалась. Наверно, она сдалась в самую первую неделю, когда несколько ночей лежала ночью в кромешной темноте, умирая со страха, и только прикосновения к ослабевающему телу мужчины, давали ей чувствовать, что она не проваливается глубже и глубже в вязкую и непроглядную ночь. Сдалась, когда удушающая тишина смыкалась над ее головой словно капкан, заставляя чувствовать необъятное одиночество, лишающее ее рассудка. Тогда, чтобы не сойти с ума, она принималась разговаривать сама с собой. Звук собственного голоса казался незнакомым, далеким и чужим. Сиплый, робкий и охваченный страхом он пугал ее сильнее, чем молчание. А когда говорить с собой становилось не о чем, Санса принималась беседовать с Джоном. Ей казалось, что он слышит ее и обязательно ответит, если действительно очень сильно захочет. Она раз за разом говорила о том, как ей жаль, что они попали в такое дурацкое положение, что она не может сделать для него большего, что она была такой заносчивой, такой нетерпеливой и такой слабой, что не стала бороться за их отношения, что сдалась и предала их дружбу. И как ей жаль, что возможно, у них осталось очень мало времени и Джон никогда не узнает, как много значил и значит для неё, несмотря на все потерянное время. Санса часами терзала себя, пока ей не начинало казаться, что Джон ей отвечает. Или это ее воспалённый разум, проваливаясь в сон, накручивал одни образы на другие, подмешивая их к реальности… День за днём, ночь за ночью, она постепенно таяла, теряя себя в этих обстоятельствах, позволяя волнам и ветру разрушать свою личность, не имея никакого представления о том, что ждёт ее дальше.