Провал века

      Лорен упрямо стоит на месте, а её чёртово отчаянное, мол: «Нет, Энди» застревает у него где-то между сердцем и лёгкими, где горечью расползается больная любовь к родной сестре. Энди больше не кажется в её глазах слабым братишкой, которого то и дело нужно было защищать — теперь он холодный; пропахший безразличием; враг. Лорен не верит, что несколько месяцев смогли изменить Энди до неузнаваемости, но он взаправду меняется, предпочитая подохнуть в своих чувствах, только бы не опорочить эту мнимую сестринскую светлость. Энди не задумывается, что будет потом, когда все свои разрушительные силы направляет на (не)сестру, — «почувствуй, тупая сука, как мне больно находиться рядом с тобой». Лорен и не подозревает, что разделяет эту свою недопривязанность\недолюбовь с братом.        — Ты доказал, что можешь противостоять ей, что бы ни случилось, — залезая к нему в мысли говорит Эсме, переглядываясь со своими клонами. — Она того не стоит.       Машину опасно уводит в сторону, когда Фрост убеждает его в этом, ведь никто не имеет права отзываться о его сестре подобным образом. Больше телепатка к нему не лезет, опасаясь, что парень сорвёт операцию. Энди равномерно сгнивает изнутри, пока его сестра (да лучше бы её вообще не было!) где-то за километрами теряет свою светлость, сбивая костяшки пальцев о бетонную стену. Вера в брата угасает, уступая место ярости и больным чувствам, — «за что ты так со мной, блядь?». И ни Рид, ни Кейтлин понятия не имеют, что происходит с их детьми, — они не замечают, как сын с дочерью постепенно сходят с ума, терзаемые Фенрисом, который связывает их друг с другом. Энди как наяву ощущает солёные дорожки (не)сестринских слёз и то, как она день за днём изводится в немых истериках. Лорен хочет вырвать бесполезное сердце с корнем и выбросить куда-нибудь, чтобы не чувствовать.       — Хорошо справляешься, Лорен, — слышится позади голос Маркоса, ведь лишь он знает, как девушке больно после той роковой встречи у пикапа. — Ты врёшь всем и частично веришь в это сама, верно? У меня так не выходит. Научи, а? Я устал ждать её каждую чёртову секунду.       Лорен, наверное, впервые не притворяется и чувствует, как скребётся внутри половинка Фенриса. Они с Эклипсом распивают одну бутылку дешёвого спиртного на двоих, ведь оба теряют что-то, что было их неотделимой частью. «Оба становятся потерянными и ненужными», — уточняет Лорен и на следующий же день транслирует всем фальшивую улыбку, мол: «У меня всё хорошо». Её тошнит от выдуманной недоидеальной жизни, а между тем тяга к брату усиливается с каждым новым днём.       — Я сама уже путаюсь в этой лжи, — признаётся Лорен. — Это не так просто, как кажется, Маркос.       Энди готов разрушить всё вокруг, только бы с (не)сестрой увидеться в последний раз и даже готов ползать перед Ривой на коленях, лишь бы позволила встретиться с Лорен. У него нервы тоже не железные и то, как собственные эмоции мешаются с эмоциями сестры, лишь убивает секунда за секундой, но никому до этого нет дела. Лорна успокаивающе прижимает парня к себе, заключая в материнские объятия, которых так не хватает, и выдаёт горечью на языке осевшее, мол: «Всё будет хорошо». В это самое «хорошо» она сама не верит с того момента, когда увидела Маркоса с Дон на руках — эти несколько секунд были такими правильными и закономерными, пока всё не пошло наперекосяк.       — Я просто люблю его, — признаётся и себе, и Маркосу старшая Стракер, когда они вновь делят боль друг друга на двоих (так легче). — Жить без него не могу. Знаю, что неправильно, но ничего с этим поделать не могу.       — Я просто люблю её, — хрипит Энди, закуривая хренолионную сигарету за этот день и понимает, что без сестры загнётся на хер. — Это так аморально, Лорна. Но, блядь, я люблю собственную сестру.       Часы бьют полночь, когда Лорна одновременно с Маркосом с сожалением понимают, что эти двое друг без друга просто сойдут с ума. Так же, как сойдут с ума друг без друга и они сами.