Провал века

      Лорен для него — константа, ошибка и, мать вашу, сестра. Энди смотрит на неё и понять не может, как так получилось, что собственная сестрёнка, — (Лорен, которую он пытался защищать от злобных мальчишек в детстве), — стала для него всем миром; неповторимой богиней в свете ночных звёзд и, с недавних пор, бывшим союзником. Судьба жестоко подтрунивает над Стракерами, сталкивая их интересы, цели, видение мира лбами и рушит всё то, что жило в них многие годы «до». Энди знает, что их теперь связывает лишь то, что Лори бесповоротно вяжется с ним в единый узел Фенриса (оттого и больнее в сто крат). Рива якобы понимающе качает головой и велит развивать способности дальше, ведь их миссия важнее, чем потерявшийся в жизни мальчишка.       — Энди? — Дэйн смотрит на парня подозрительно и выхватывает из чужих рук наполовину выпитую «Jack Daniel’s». — Для начала тебе пить ещё запрещено, — Лорна мысленно усмехается своим же словам и садится рядом со Стракером-младшим, осторожно положив ладонь на чужое плечо. — Снова сны, да? Я тоже много думала о том, что мы все сделали. Кошмары с их участием — это нормально, — Полярис запинается на этом издевательском «их», не смея перечислять поимённо, (проще забыть, чем помнить).       — Она звала меня обратно, — шепчет Энди, перекатывая на языке имя сестры, но так и не произносит. — Как ты справляешь со всем этим, зеленоволосая принцесса?       Лорен осознаёт, что жить без брата не может лишь тогда, когда тот уходит, глубоко наплевав на чувства родных, а на неё в особенности. Когда-то давно у них была идеальная семья с семейными ужинами по рецептам матери и совершенно обычная жизнь, не предвещавшая чего-то сверхвозможного. Она всё ещё отчётливо слышит то самое отдающее сладостью «Лори» (только брат имел привычку так называть её) и порой пересекается с Энди во снах-кошмарах. Фенрис внутри неё чахнет; погибает; жаждет расправы, а сила внутри кипит, словно знает что-то, чего не знает её носительница. Лорен просыпается с чётким осознанием того, что обязана вернуть Энди д о м о й, но лишь вновь крадёт из магазина пачку вишнёвых сигарет и выкуривает всё за один день, заходясь в кашле.        — «Энди бы не одобрил» — утверждает Эклипс, выписывая светом по бетонному камню, мол: «Лорна, пожалуйста, вернись», а девушка на его слова лишь иронично выплёвывает, мол: «Кто бы говорил». Правда, она тут же жалеет о своих словах, вспоминая о том, что Маркосу сейчас так же хреново, как ей, если не хуже. Лорен чувствует что-то неведомое, когда проливает слёзы в подушку после очередного кошмара.       — Лорен, — тараторит Маркос, перехватывая блондинистую макушку на крыше здания, — снова дымишь этой дрянью? Как-нибудь я научу тебя правильно курить, перестань только, пожалуйста, задыхаться в сигаретном дыме и мыслях об их спасении, — Диаз садится с ней рядом и выбрасывает пачку бесполезных сигарет куда-то вниз. — Порой мне тоже снится, — Маркос шумно выдыхает и замечает, как девчонка кладёт голову на его плечо, но продолжает говорить, — снится Лорна и наша с ней счастливая жизнь. Это будет преследовать тебя до конца жизни, смирись.        — Он мой брат, — цедит сквозь зубы, попавшая в сети судьбы-злодейки, девчонка. — Он не может так со мной поступить! — обречённым шёпотом по слепому сердцу.       — Он уже сделал это, Лорен, — резко обрывает Маркос, прерывая любую возможность уцепиться за что-либо, дать предателям второй шанс и укутывает девушку в плед (так по-отцовски). — Тебе стоит принять это и жить дальше, — завершает Эклипс свою отдающую заботой речь, но сам же не верит лживым словам. — Кому я вру, все мы будем ждать и Лорну, и Энди обратно домой до тех пор, пока не сдохнем в какой-нибудь битве за чужую жизнь.       Энди сбивает костяшки пальцев в кровавое месиво, совсем не контролирует мутацию, почти разрушая близстоящий офис-центр и бежит от мыслей о сестре; от мыслей о прошлой жизни; от мыслей о том, что предстоит и правильно ли это всё. Оба Фенрисом связанные или же своими больными чувствами друг к другу, мучаются, но не спешат принять меры. Лорен в его глазах всегда хотела быть доброй героиней, вроде какой-нибудь глупышки Рапунцель, но Энди не верил в глупые россказни о героинях, предпочитая видеть сестру такой, какой и уродилась. Они пересекаются (не) случайно. Оба битые-перебитые сучкой-жизнью, но всё ещё до греховного ужаса влюблённые друг в друга.       — Я не хочу сделать тебе больно, Лорен, — словно в мантре шепчет брат, зажмуривая глаза, и пятится назад, сжимая кулаки до посинения. — Уходи, Лори, пожалуйста, так будет проще.       — Энди, — осторожно слетает с языка имя младшего брата. — Энди, я прошу тебя, идём со мной. Идём домой, я прошу тебя.       — Чёрт побери, уйди, Лорен! Просто убирайся к чёрту! Пошла вон, — срывается на крик Стракер, не в состоянии пересилить эмоции. — Проваливай и не нужно больше искать со мной встреч.       Она не замечает, как добирается до нового штаба Подполья. Лорен кричит до хрипа, пока не срывает голос. Эклипс ловит её у дверей в комнату, прижав к себе в утешающем и таком отцовском жесте, а девчонка утыкается в посеревшую рубашку Маркоса, нашёптывая обречённое, мол: «Предатель».       Энди крушит комнату, как наяву цепляясь за потухшую надежду в сестринских глазах, и давится этой аморальной любовью, которая на репите крутится в четырёхкамерном.       Судьба не желает давать второй шанс ни одной, ни другому. Лимит глупых ошибок исчерпан.