Провал века

      Энди держит за руку Ребекку, когда она в истерике забивается в угол — после того, что вытворяли в клинике долгие-долгие годы, скорее всего, она никогда не будет прежней собой. У него перед глазами всё ещё стоит чужой обезумевший взгляд и жажда мести, которая разводами расплескалась по двери кровью сотрудников «Creed Finance». Он держит за руку чокнутую девчонку и мысленно умоляет всех известных богов, да и Дьявола заодно о том, чтобы защитили его семью от э т о г о. Энди думал, что, вступив в этот «круг», защитит сестру от любой напасти, но Лорен выбрала не его, как предполагалось изначально — не его, а Подполье.        — Я хочу, чтобы моя сестра была рядом, если вдруг придётся сдохнуть на очередной операции, — гневно вскрикивает Эндрю, совсем не обращая на мысленные послания Фрост, чтобы «успокоился и не выводил «босса» из себя» или же на то, как предупреждающе смотрит Дэйн, словно хочет сказать, что ещё не время для таких выкидонов. Энди, честно говоря, плевать, ибо то, что случилось на сегодняшнем ограблении банка чётко даёт понять, что он в любой момент может погибнуть, но об этом никто из его семьи не узнает.       — Прости, конечно, но что ты имеешь в виду под этой фразой, Эндрю? Твоя сестра точно так же, как и остальные «подпольные» мутанты всё ещё враг для нашего сообщества, — Рива смотрит в глаза мальчишки и видит в нём истинного Андреаса фон Стракера нового времени, вот только жаль, что Андреа в их времени не желает принимать брата тем, кем он и является на самом деле.       Лорен примеряет на себя образ бесстрашной героини, которая защищает всех ценой своей жизни. Она не спрашивает разрешения у родителей; у Джона, который в той шайке, что когда-то состояла в величайшей группе «Подполье Мутантов», вроде как, главный, и даже у брата, который готов для неё всё сделать, только попроси. Стракер-старшей наплевать — она продолжает геройствовать, залепляя раны на сердце лживым, мол: «Так и должно быть». Лорен быстро взрослеет, переставая проливать слёзы в подушку, и лишь покрепче стискивает зубы, пытаясь свыкнуться с мыслью, что всё, ради чего ей стоило сражаться, стремительно рушится. Она не спит ночами, заботливо поправляя плед на маме, которая вновь уснула за рабочим столом и удерживает щит, ограждая отца от внешнего мира.       — Жалко, что Энди не желает больше нас знать, — шепчет мать, обливаясь слезами на её плече, ведь у них всё настолько сильно плохо, что отрицать и смысла нет. — Он бы смог помочь, наверное. Да и тебе бы легче было.       — Всё не так, мам, мы вернём его домой, — Лорен утешает мать, но сама же не верит своим словам, ведь знает, что брат не вернётся к ней; не вернётся домой. Она же, дура, сама его оттолкнула; бросила в тот момент, когда нужно было поддержать и уйти следом за ним, оставляя «подполье» в прошлом.       Лорен лишь единожды позволяет себе сорваться и плачет всю ночь от бессилия, ведь никто не может повернуть время вспять, чтобы прекратить весь этот ужас и жить так, как жили «до». Она, если честно, злится на брата, который сбегает от этих проблем — от неё, Лорен, сбегает. Энди успокаивает Ребекку, когда та подрывается в ночи, выворачивая наизнанку то, что под руку попадётся, но его уж точно не тронет. Ребекка такая же сломанная, как и он сам. Энди не задумывается, когда глушит в себе любовь к сестре Ребеккой, которая в свою очередь забывает обо всё плохом рядом с ним — эдакая мини-сделка, в которой все остаются в выигрыше. Он, если честно, смиряется с тем, что Лорен никогда не пойдёт против правил. Лорен никогда не станет истинным прототипом Андреа, как и он сам — Андреаса. Стракеры за многие-многие годы потеряли проклятую частичку «фон».        — Ты любишь её? Сестру, я имею в виду, — как-то спрашивает Ребекка, когда они чуть дольше, чем остальные зависают в тренировочном зале.        — Люблю, — он не отрицает, ведь знает, что бесполезно, а девчонка, наверное, давно всё поняла, — но она ни за что не отступит от своей идеальности всего лишь ради меня.

Любить её было нельзя, но я любил Вопреки всему — любил.