Провал века

      Лорен пишет письма сказочному старику на каждое Рождество, но ни одно из её (безумных) желаний, к сожалению, не спешит исполняться. Она разочаровывается в Санте, когда тайком выслеживает родителей, которые читают их с братом письма и озадаченно хмурят брови. Санта Клаус — это сказка для наивных школьниц. Она посылает все свои мечты в письмах к чёрту, лишь одного просит — счастья и спокойствия для их семьи. Иногда, когда сны сводят её с ума, то девушка невольно вспоминает счастливые рождественские вечера со своими родными. То Рождество, что без войны мутантов, «Службы Стражей» и мирового восстания против «мутиков» — это давно лишь глупые отголоски из прошлой жизни. Лорен проклинает судьбу и с наступлением нового года в её жизни ничего не меняется. Фенрис внутри неё рвёт и мечет — жаждет мести; кровавой расправы. Уличные гирлянды режут по глазам своим резким светом. Ей хочется посрывать всю эту рождественскую мишуру с городских улиц и закричать во всю глотку — «фейк». Вся её жизнь — смятый набросок Вселенной, который затерялся где-то на дне помойного ведра.        — Загадывай желание, Лори, — издевательский шёпот брата нагло забирается к Стракер-старшей в голову, и девушка невольно вздрагивает, (хотя пора бы уже и привыкнуть). — Говорят, что в Рождество все мечты сбываются. Так чего же ты пожелаешь в первую очередь, сестрёнка? — стеклянный ёлочный шарик разбивается на осколки, а следом трещинами расходятся и её (не)забытые чувства к собственному младшему брату.       — Хочу, чтобы всё прекратилось, — шепчет Лорен, и у неё в горле встаёт ком. — Хочу, чтобы всё было как, — голос словно специально обрывается на последнем слове, а Энди понимающе хмыкает, покидая сестринское сознание, — раньше?       «Внутренний Круг» закупается ящиками со спиртным, а зелёная красавица-ель украшает собой главную залу. Энди крушит в своей комнате всё, что только попадётся на глаза и вспоминает, как в такую же рождественскую ночь случилось непоправимое. Любить сестру — неправильно до безумия, но Рива учит, что нельзя отступать от своих целей. Санта бы, конечно, не одобрил, да и плевать. Стракер перестал верить в чудеса рождественской ночи давным-давно. Энди постоянно просил у Санты лишь одного — чтобы родители не осуждали их с сестрой ебанутую любовь. И, блядь, кто же знал, что его отец и есть тот самый Санта. Энди до сих пор помнит, как угрожающе шипел Рид, лишь только увидев их вдвоём, а мать, словно специально, заводила с Лорен муторные беседы о парнях и будущем. С наступлением этого нового года он решает для себя, что перестанет быть пешкой в чьей-то игре. У них с сестрой появится своя, не менее ужасная и аморальная игра (на собственных чувствах).        — Перестань преследовать меня, Энд, — её взволнованный тембр голоса отдаётся в голове нелепым скрежетанием, — нам незачем продолжать то, что было раньше, — Лорен жмурит глаза до бликов, да забыть пытается. — Я пожелала, чтобы всё это прекратилось. Моё желание — это вернуть всё на свои места. Ты мне брат, не больше.        — Ты сама-то веришь в это, сестрёнка? — он тянет это проклятое «сестрёнка» с особой любовью, а в голове набатом отбивается «обречены». — Санта не исполнит твоих желаний, Ло, хотя бы потому, что ты сама ничего не хочешь исправлять. Или я не прав, м?       Рождество в этом городишке ненастоящее, лишь жалкое подобие, как и их жизни. Любовь разрывает обоих на части, а Санта, кажется, снова заносит их в свой «список недостойных». Лорен знает, что если бы была возможность вернуться в прошлое и всё исправить, то она бы этого не сделала, хотя и корит себя за эту аморальность. Их любовь — это проклятие (чудо), подаренное в одну из таких же рождественских ночей. Энди кладёт под двери (чужого-своего) дома подарок и уходит с пониманием того, что его скорее сгрызут помойные крысы этого квартала, чем послание дойдёт до сестры. Стракер-старшая поднимает с порога маленькую, аккуратную коробочку со смешным смайликом посередине и выкидывает его в близстоящую урну, (так проще).       — Ло, если ты открыла моё послание, то знай, что всё ещё возможно вернуть, — шепчет Энди небрежно оборвав сестринские раздумья, — если же нет, то прощай. Я более не стану искать встреч ни с тобой, ни с матерью, ни с отцом.       — Я люблю тебя, — хрипит Лорен, прижимая ладонь ко рту, лишь бы не разрыдаться. — Я так сильно завишу от тебя, Энд, — её дрожащие руки достают из урны смятую коробочку, и девушка невольно усмехается, понимая, до какого состояния её довели всего пара предложений из его уст.        В коробке она находит лишь маленький кулон рычащего волка и краткую записку:

«Я действительно рад, что ты приняла правильное решение, Ло. Теперь можно считать правдой, что в Рождество все чудеса возможны».

       Рождество здесь — фейковое.       Их любовь — нет.