Провал века

      Лорен не может спать, ибо её загрызает чувство вины перед погибшей девчонкой. Ребекка была для них с Энди светом в беспроглядной дымке из ненормальных чувств друг к другу. Лорен помнит, как в беспомощной злости на саму же себя сжимала тонкие запястья малышки Гувер, терзая её мягкие губы грубыми поцелуями-укусами. Она помнит и то, что отчаянно представляла на месте Ребекки собственного брата. Её смерть стала для Лорен маленьким апокалипсисом, ведь прятать последствия своих больных чувств к Энди более было не на ком. Лорен бесхребетно сорвалась в первую же ночь без девчонки и проревела ближайшие двенадцать часов, заглушая слишком громкие всхлипы подушкой. Энди слышал (господи, как же это бредово звучит) всю боль сестры от потери Твист, которая и для него самого стала личным сортом сильнодействующего успокоительного. Его мир был разрушен так давно, что терять кого-то настолько родного и близкого уже было не в новинку. Ребекка разожгла в нём тот самый пожар, о котором так любили писать авторы любовных романов и это стоило уважения, ибо кроме сестры Эндрю не видел рядом с собой никого. Лорен чувствовала, как Энди яростно выдыхал со свистом разгорячённый воздух, когда Гувер впервые кинула им обоим правду в лицо. Стракер-старшая все ещё слышала её возмущённые возгласы, мол:        — Сначала в себе разберитесь, два придурка! Я вам не бесплатный транквилизатор!       Лорен засыпает впервые после её смерти и так отчётливо видит её взволнованный взгляд, который так и норовит кольнуть по самому больному. Ребекки больше нет. Энди озлобленно пинает камушки под ногами, откидывая лопату подальше от себя, и ему внезапно приходит осознание того, что и умереть Твист никто нормально не дал. Лорен срывается на нём, когда Эндрю только переступает порог чужой комнаты. Сестра выглядит чертовски правильно в траурном платье и с синяками под глазами. Энди невольно отмечает у неё на столе разбитую рамку с фотографией Ребекки и, наверное, поэтому позволяет себе сцеловывать солёные дорожки слёз с сестринских губ. Никто из них и не подозревает, что Ребекка наблюдает за всем этим со стороны и шепчет ласковое «наконец-то», перебирая кончиками пальцев светлые пряди малышки Ло. Энди помнит, что точно в такой же вечер притащил Ребекку в комнату сестры и не просто так, а с явной целью показать (доказать), что у него всё отлично и без Лори. Энди понимает, что Твист уж точно не заслуживала умереть от его руки да ещё и у Лорен на глазах. Её остекленевший взгляд навеки стал самым страшным кошмаром для младшего Стракера.       — Хей, Энди, — отчаянно хрипит сестра, когда он уже почти переступает порог, исчезая за дверью, — а ты любил её?       — Я любил и люблю тебя, Лори, — сдавленно шипит в ответ Эндрю, словно с него сняли скальп, а не задали вопрос, — но она была для меня такой родной, как… как т ы.       Лорен отчётливо видит её перед собой, когда вновь закрывает глаза, и ей хочется кричать от ужаса. Стракер-старшая безуспешно переплетает свою ладонь с ледяной ладонью Твист и тянет за собой, словно пытается вернуть из мертвецов. Ребекка лишь хрипло смеётся и аккуратно целует её в уголок губ, советуя перестать бегать от Энди. Лорен все ещё помнит про аморальность, когда просыпается в одной кровати с братом, но уже не боится получить в спину нож от мнения общества. Ребекка не боялась идти против системы, а значит и они смогут. Лорен осматривает комнату Эндрю и понимает, что не одна скучает и глупо пытается вернуть Гувер домой. В комнате у Энди всё ещё остаётся лишняя порция блинчиков, которые так любила съедать Ребекка буквально за несколько минут до очередной изматывающей тренировки, а рисунки с её образами заполняют мусорное ведро. «Ты не одна страдаешь!» — добродушно напоминает жестокая реальность. Они так заигрались с малышкой Бекки, что и не заметили, как та стала частью чего-то большего, чем просто отвлечением друг от друга.       — Дурацкая смерть отобрала у нас её, — хнычет Лорен, утыкаясь носом в чужие ключицы, а Энди ничего и не остаётся более, чем прижать сестрёнку к себе, утешая лживыми словами о том, что всё наладится.       — Смерть — это мы, Лори, — отчего-то противно скрипящим голосом напоминает ей брат, сжимая ладони в кулаки до посинения. — Мы убили её.

Фенрис внутри них подтверждающе урчит.