Мы можем все исправить

Окончательное решение женщины редко бывает последним. Наивным ещё хочется счастья. Опытные уже согласны на стабильность. — Паш, нам пора — обратилась я к сыну, взяв его за руку, чтобы увести подальше от Головина. — Там Полина нас заждалась. — Тебе сколько лет, футболист? — спросил Саша, садясь на корточки, чтобы быть с Пашей на одном уровне. — Четыре, но в декабре уже будет пять — улыбаясь, ответил мальчик, прижимая к груди футбольный мяч. — Такой взрослый — улыбнувшись, сказал Саша, бегая глазами по лицу Паши, очевидно догадавшись, кто перед ним. — Сейчас все разойдутся, и мы пойдём играть в футбол с детьми ребят из Сборной, если хочешь, можешь присоединиться. — Но у меня же папа не в Сборной — погрустнев, ответил Паша, опуская глаза. — Разве мне можно с вами играть? — Зато у тебя мама здесь работает — сказал Головин, положив руку на плечо мальчика, бросив при этом недовольный взгляд на меня, означающий, что впереди нас ждёт очень не простой разговор. — И ты, конечно же, можешь сыграть с нами. Так как, согласен? — Конечно согласен! — радостно воскликнул Паша. — Мам, ты же не против? — Нет, не против — смотря на сына, сказала я, еле выдавив из себя улыбку. — Если хочешь — вперёд. — Ура! — подпрыгнул мальчик, счастливыми глазами смотря то на меня, то на Сашу. — Я буду играть на настоящем футбольном поле с футболистами Сборной. Да мне никто не поверит! — Я тебя сфотографирую, так что не переживай — усмехнулась я, чмокнув сына в макушку. — Если не будут верить, сможешь доказать. — Раз уж мы все решили, то через пятнадцать минут буду ждать тебя здесь же — сказал Саша, выпрямляясь и протягивая Паше руку. — Договорились? — Да, договорились — улыбаясь, ответил Паша, пожав руку Головину, а тот, в свою очередь, потрепав его по волосам, ушел вслед за остальными ребятами, чтобы ответить на несколько вопросов журналистов. Взявшись с Пашей за руки, мы вдвоем вернулись на трибуны к Полине, которая все это время пристально наблюдала за нами. — Даш, у меня хоть и не очень хорошее зрение, но вроде как тот парень и Паша очень… — начала подруга, но я ее резко оборвала на полуслове. — Не сейчас — прошептала я, бросив взгляд на сына, что увлеченно рассматривал надписи на мяче. — Дома все расскажу. Не при Пашке. — О’кей, все поняла — сказала Полина, взволнованно смотря на меня. — Ты в порядке? — Да, нормально — ответила я, зажмуривая глаза и пряча дрожащие руки в карманы брюк. — Просто не ожидала, что так вот все случится. Не готова была. — Ты успокойся и не переживай — сказала Даша, положив мне руки на плечи, заглядывая в глаза. — Возьми сейчас себя в руки и закончи работу, чтобы мы быстрее смогли уехать домой. — Да-да, ты права — сказала я, проведя руками по волосам. — Чего это я? Все ведь пока нормально. Так, ладно, вы с Пашкой оставайтесь здесь, а меня нужно ещё несколько кадров с пресс-конференции сделать. Я вернусь через пять минут максимум. Взяв фотоаппарат, я бегом направилась в административный корпус, куда уже стекалась толпа журналистов. Сделав несколько снимков общения журналистов с тренерским составом Сборной, я поспешно удалилась, стараясь не привлекать к себе лишнего внимания. Нужно было еще найти Сергея и дать ему парочку указаний по поводу съемки тренировок в выходные. Не успела я и шагу ступить в сторону комнат персонала, как кто-то схватил меня за запястье, затаскивая за ближайший угол. Хотя почему кто-то? Личность этого человека мне вполне известна. — Ничего объяснить мне не хочешь? — спросил Саша, прижимая меня к стене, поставив руки по обе стороны от моей головы. — Зачем мне что-то тебе объяснять, если ты и сам все понял — сказала я, смотря в глаза молодого человека, которые, в данный момент, пылали от злости. — Но если ты все же настаиваешь, то я отвечу — да, Паша действительно твой сын. Все? Могу идти? — Ты почему мне раньше ничего не сказала? — буквально прорычал от злости Головин, со всей силы ударив кулаком в стену, сбивая костяшки в кровь. — Почему я узнаю о том, что у меня есть ребёнок, когда ему почти пять лет? — Каким образом я должна была тебе это сообщить раньше? — спросила я, стараясь изо всех сил сохранять невозмутимый вид, хотя на самом деле, вся тряслась от волнения.— Если мне память не изменяет, то ты меня бросил и уехал в Москву. — У тебя был мой номер, ты знала, где я живу и где живут мои родители — сказал Саша, внимательно смотря на меня сверху вниз. — Почему не сообщила, если не лично, то хотя бы через них? — Головин, уймись — воскликнула я, оттолкнув от себя молодого человека. — Даже если бы я и сказала, ты бы поверил в то, что это твой ребенок? Ты же меня шлюхой назвал в последний раз, когда мы виделись! Я же, по твоему мнению, с каждым за твоей спиной тебе рога наставляла. Да ты меня куда подальше послал, если бы я тогда поделилась с тобой этой новостью. Хочешь сказать, что не так? — Почему ты не сказала, когда мы здесь встретились? — спросил молодой человек, как-то даже растерянно смотря на меня, видимо мысленно соглашаясь с моими словами. Пять лет назад он бы ни за что мне не поверил. — А зачем, Саш? — севшим голосом спросила я, чувствуя, как по щекам потекли горячие слезы. — Зачем мне было тебе это говорить? Ты живёшь себе спокойно, играешь в футбол, тебя никто не беспокоит и ничто не обременяет. Саша тяжело вздыхает, отходя от меня к окну, закрывая лицо ладонями. — Знаешь, я все чаще ловлю себя на мысли, что очень даже хорошо, что мы тогда расстались — уже тише продолжила я. — Ты из обыкновенного воспитанника спортивного училища вырос до одного из лучших футболистов страны. А добился бы ты таких успехов, если все тогда сложилось иначе? Хочешь, расскажу, как бы все было? Я узнаю о том, что беременна, сообщаю тебе, мы расписываемся и начинаем жить вместе. Тебе приходится разрываться между беременной мной и тренировками, соревнованиями, сборами. Первое время все отлично и мы счастливы, думая, что так будет всегда. Рождается ребенок, ты уходишь из футбола, потому как теперь у тебя есть семья, которую нужно кормить. Это сейчас ты миллионы зарабатываешь, а тогда вам, если и платили за выигрыши, то сущие копейки. Мы бы никогда не уехали дальше Калтана, ты бы всю жизнь на заводе или шахтах загибался, играя за какой-нибудь местный клуб. Есть вероятность того, что все могло бы быть хорошо, и сейчас я бы находилась на базе в качестве твоей жены, а не фотографа Сборной, но шанс на подобный исход был мизерный. Да, я промолчала, сделала выбор за тебя, но ни капли об этом не жалею. У нас все отлично сложилось друг без друга. — Ты сделала выбор не только за меня, но и за ребенка — проговорил Саша, подходя ближе ко мне на столько, что я смогла рассмотреть мокрые дорожки от слез на его лице, это вогнало в меня в ступор, так как никогда в жизни я не видела, чтобы Головин плакал. — Скажи мне, а сын счастлив, зная, что у него нет папы? Счастлив, когда видит, как другие мальчишки играют, в тот же самый футбол, со своими отцами, а у него нет такой возможности? Да я бы все бросил ради тебя! Ты всегда была на первом месте и прекрасно это знаешь! — А как бы я жила, зная, что ты бросил из-за меня то, чем с детства бредил? — сказала я, стирая ладошками слезы со щек. — Всю жизнь бы винил меня в том, что не смог себя реализовать. Молчал, но внутри винил. Прошло бы лет десять, вся любовь улетучилась, осталась только неприязнь и обиды друг на друга. Потом мы либо разводились со скандалом и взаимными упрёками, либо продолжали жить, виня друг друга во всех своих неудачах. Паша бы все это видел. Был бы он счастливее, чем сейчас? Я собралась уходить, как Головин дёрнул меня за руку, заставляя остановиться и повернуться к нему лицом. — Я хочу, чтобы он знал, что у него есть отец — сказал Саша, следя за каждой эмоцией, отображающейся на моем лице. — Исключено — твердо проговорила я, выдернув свою руку из его цепких пальцев. — Ты навредишь психике ребёнка. — В любом случае я теперь буду в его жизни — решительно заявил молодой человек. — И мне глубоко плевать, что ты думаешь по этому поводу. — Я тебе не позволю, это мой сын! — прошипела Даша. — Только мой! У тебя нет никаких прав на него. — Да, прав никаких у меня пока нет — сказал Саша, не позволяя мне уйти. — Но, ключевое слово здесь «пока». Если будешь запрещать мне с ним общаться, я найму адвоката и с его помощью официально установлю своё отцовство. Хочешь судиться? Пожалуйста! — Головин, ты что, сейчас мне угрожаешь? — уже не сдержавшись, выкрикнула я. — Нет, ни в коем случае — отрицательно помотав головой, ответил молодой человек. — Я тебе обещаю, что поступлю так в том случае, если ты будешь ограничивать наше общение. Хотя считаю, что будет лучше для всех нас, если мы сможем решить все самостоятельно, не прибегая к таким мерам, как обращение в суд. — Зачем это тебе? — спросила я, внимательно смотря в глаза Саше. — Вы знакомы от силы минут пять. Ты для него чужой человек, как он для тебя. Хочешь сказать, что в тебе успели проснуться отцовские чувства? Или ты просто хочешь досадить мне? — Ты здесь совершенно не при чем — ответил Головин, бросив взгляд на журналистов, что уже покидали конференц-зал. — Раз уж так случилось, что у меня есть сын, я хочу принимать участие в его воспитании наравне с тобой. Всего-то. Я не собираюсь как-то насолить тебе. Наоборот, у меня было в планах тебя вернуть. А сейчас, когда у нас есть совместный ребенок — это моя цель номер один. — Я уже сказала, что мне это не нужно — сказала я, смотря на молодого человека. — Хочешь общаться с Пашей — хорошо, попробуем что-то придумать. Но с тобой у нас ничего не будет. — А с кем у тебя будет? С врачом? — с усмешкой смотря на меня, спросил Головин. — Может и с врачом, тебя это не касается — ответила я. — Я давным давно перегорела. Далее произошло то, чего я вообще не ожидала и к чему не была готова. Обхватив мою талию обеими руками, Саша прижал меня к стене, накрывая своими губами мои. Я сразу же попыталась оказать сопротивление, упираясь ладошками в его грудь, пытаясь оттолкнуть от себя, но это ещё больше распаляло молодого человека и поцелуй становится все настойчивее и настойчивее. Он требовал отвечать на каждое своё действие и я, в конце-концов, подчинилась. Разомкнув губы, я позволила его языку проникнуть в мой рот. Почувствовав, что больше нет никакого сопротивления, Головин улыбнулся сквозь поцелуй, опуская руки ниже и подхватив меня за бедра, потянул вверх, заставляя обвить ногами его талию. На мгновение отрывается от моих губ, чтобы посмотреть в глаза, а затем снова поцелуй, только уже абсолютно другой. Так он ещё никогда в жизни меня не целовал. Слишком горячий, слишком страстный. Меня бросило в жар, а уж когда я почувствовала его руку, на своей груди, с моих губ сорвался стон, услышав который, Саша буквально прорычал мне в губы, сильнее вжимая меня в стену своим телом. Когда губы молодого человека оставили мои губы в покое и стали спускаться ниже, я почувствовала лёгкий укус, который он решил оставить на моей шее. Метил территорию. Ну, хоть что-то никогда не меняется. — Саш, остановись — хрипло прошептала я, плавясь от прикосновений его горячих рук и губ. — Если нас здесь кто-нибудь увидит, у меня будут большие проблемы.  — Идём ко мне — прошептал мне в губы молодой человек. — Я так скучал по тебе. Совершенно ничего не соображая от нахлынувшего возбуждения, затуманившего разум, я согласно киваю. Вроде и понимаю, что все происходящее до ужаса неправильно, но ничего не могу с собой поделать. Ведь и я скучала, хоть и боялась признать это. Саша поставил меня на ноги и, схватив за руку, потащил за собой на третий этаж по лестнице для персонала. Покорно следуя за молодым человеком, я опасливо оглядываюсь по сторонам, внимательно прислушиваясь ко всем голосам и шумам. Конечно же, если нас вдвоем увидят футболисты, они будут держать это в секрете, но вот если заметит наше с Головиным тесное общение кто-нибудь из администрации, то непременно доложат об этом менеджеру, а тот, в свою очередь, церемониться долго не будет и пинками погонит меня с этой работы. В контракте, который я подписывала, прежде чем приступить к работе, четко был сформулирован пункт, запрещающий какие-либо «неуставные» отношения с кем-то из футболистов. Головин открывает свой номер и спешно заталкивает меня внутрь, закрывая дверь, при этом очень громко хлопнув ей. В следующую секунду, я снова оказываюсь прижата к стене, в то время как руки Головина по-хозяйски исследовали каждый сантиметр моего тела, а губы оставляли красные отметины по всей поверхности шеи. Закрыв глаза от наслаждения, я глухо застонала, запуская свои пальчики в его волосы, легонько сжимая и оттягивая их. Парню это нравилось и я об этом знала, чем нередко пользовалась в то время, когда мы еще были вместе, чем воспользовалась и сейчас. Не желая ждать больше ни секунды, Саша толкает меня в сторону спальни, попутно стягивая с меня футболку, бросая ее куда-то в сторону. Ускоряет шаг, стараясь как можно быстрее добраться до широкой кровати. Головин резко опускает меня на мягкий матрац и, сбрасывая свою футболку, накрывает меня собой, начиная целовать губы, подбородок, шею, ключицы, опускаясь все ниже и ниже. Почувствовав его губы внизу живота, с моих губ начинают срываться сладкие стоны и я невольно прогибаюсь в спине, сжимая пальчиками белоснежную простынь. Саша хитро улыбается, понимая, что теперь я полностью в его власти, цепляясь пальцами за пояс моих брюк, он резко дергает их вниз, оставляя меня в одном нижнем белье. — Оказывается, ты и под одеждой изменилась — довольно улыбаясь, сказал Головин, окинув мое тело пожирающим взглядом, останавливая его на груди. — И удивительно то, что все свое, а не сделанное хирургом. — Ничего удивительного, я вообще-то ребенка родила — сбившимся голосом проговорила я, не чувствуя совершенно никакого смущения. — Объемы немного изменились. Не нравится? — Шутишь? — усмехнувшись, сказал Саша, припадая губами к ложбинке между грудями. — Шикарные объемы. — Хочу быть сверху — произнесла я, растворяясь от таких приятных и давно забытых ощущений. — Малыш, только не сейчас — ответил Саша, цепляясь указательным пальцем за резинку моих трусиков, собираясь стянуть их. — Я уже не могу сдерживаться. Если ты будешь сегодня в главной роли, то мы провозимся до вечера, а мне еще нужно с сыном в футбол поиграть. В другой раз обязательно. — Другого раза может и не быть, Головин — хитро усмехаюсь я, толкая молодого человека в грудь, заставляя опуститься спиной на кровать, а затем, забираясь на него, зажимаю бедра ногами. — Ты просто невыносима — простонал молодой человек, положив свои руки на мою талию, попытавшись вернуть меня в первоначальное положение, но я не позволяю ему провернуть это, толкая обратно на кровать, заставляя снова прилечь. — Ты говорил, что за это меня и любишь — хихикнув, сказала я, начиная покрывать его грудь поцелуями, постепенно смещая их все ниже. — Или спустя пять лет это уже не актуально? — Не говори глупостей, как любил, так и сейчас люблю — судорожно вздохнув, ответил Саша, сжимая мои волосы на затылке. — А вот любишь ли ты — мне неизвестно. Я промолчала, спускаясь губами на его пресс, выцеловывая каждый кубик и слушая его приглушенные стоны и тихое рычание. Кажется, он еле сдерживается от того, чтобы снова не взять весь процесс под свой контроль. Продолжая покрывать влажными поцелуями подтянутое тело Головина, руками я потянулась к поясу его брюк, чтобы, наконец, избавить его от них, как меня прерывает шум открывающейся двери номера Головина. Мы вдвоем замерли, внимательно прислушиваясь. — Саш, там за мной такси приехало — раздался голос Светланы Андреевны их коридора номера. — Мне пора в Москву возвращаться, не проводишь? — Вот черт! — тихо выругалась я, спрыгивая с молодого человека, быстро натягивая на себя брюки. — Ты что, дверь не закрыл? — Походу забыл — ответил Саша, спешно натягивая на себя футболку. — Ну ты и придурок! — прошептала я, пытаясь найти свой верх. — Хотя чему я удивляюсь, это же в твоем стиле. Сколько раз приходилось попадать вот в такие ситуации из-за твоей хронической забывчивости. — Саш, ты здесь? — снова подала голос Светлана Андреевна, входя в спальную и застывая на месте, увидев нас. — Господи, извините. Я не вовремя. Краснея от смущения, я, наконец, нахожу свою футболку и, натянув ее на себя, спешно покидаю номер Головина. В коридоре, прямо возле своей комнаты, сталкиваюсь с Артемом. — Даш, ты Головина не видела? — спросил Дзюба, останавливая меня, схватив за руку. — Мы его уже обыскались. — Он вроде в сторону номера своего шел — быстро проговорила я, дрожащими руками доставая ключи из кармана брюк и открывая дверь. — Ладно, сейчас проверим — сказал Артем, с улыбкой осматривая меня с ног до головы. — А ты чего такая? — Какая? — раздраженно бросила я, подняв глаза на мужчину. — Такая возбужденная — усмехаясь, пояснил Артем. — Что, все-таки с Андреем роман закрутила? — Не неси ерунду — ответила я, собираясь спрятаться за дверью номера. — Просто пробежаться пришлось. Домой сегодня уезжаю, нужно еще вещи кое-какие успеть собрать, а то вдруг менеджер передумает и мне придется и эти выходные провести в этом чудесном месте. Дзюба хотел ещё что-то спросить, но я не стала его слушать, скрывшись в номере. Умывая лицо холодной водой, чтобы хоть немного придти в себя после произошедшего в комнате Головина, я то и дело проклинала себя за то, что так легко поддалась ему и оказалась в этой неловкой ситуации. Да еще и Светлана Андреевна все это видела. Лучше уж менеджер, мне бы не так стыдно было. — Так, Гордеева, возьми себя в руки — сказала я сама себе, смотря в зеркало. — Она взрослый человек — все прекрасно понимает, и не будет обсуждать. Только не загоняйся по этому поводу. Прошу тебя, только не загоняйся… Мой монолог прервал звонивший в коридоре мобильный телефон. На экране высветилась фотография Полины. Наверняка звонит спросить, где я так долго бегаю. Сбросив вызов, я поспешила вернуться в спальную. Переодевшись в обыкновенные синие джинсы и свободную белую футболку, я сбросила в рюкзак самые необходимые вещи, которыми буду пользоваться на выходных, и поспешила покинуть номер. Сдав ключи на ресепшен, я направилась в сторону футбольного поля, откуда уже доносились громкие голоса игроков. Видимо, к началу игры не успела. — Ты сказала, что отойдешь на пять минуточек, а в итоге тебя полчаса не было — недовольно воскликнула подруга, как только я устроилась на трибуне рядом с ней. — Где ты шлялась? — Я не шлялась, я работала — спокойно ответила я, делая несколько снимков бегающего по полю Паши. — Я ведь здесь не на отдыхе нахожусь. — А я смотрю, не плохо тебе здесь работается — усмехнувшись, сказала Никольская, окинув взглядом мою шею. — Это ж кто тебя так украсил? — Воротничком олимпийки натерла, да и фотоаппарат тяжёлый, а я его на шее постоянно таскаю — быстро проговорила я, чувствуя, как лицо начинает гореть от смущения. Ну вот как я могла забыть спрятать шею?! Ещё и Головина обвиняла в забывчивости! Вот же дура! — Да, отмазки у тебя на уровне детского сада — рассмеявшись, сказала Полина, снимая со своей шеи шелковый шарф и протягивая его мне. — Держи. Спрячь этот срам, пока Пашка не увидел. Ох, Гордеева, а я уже решила, что ты в монашки заделалась. — Заткнись ты уже — усмехнулась я, заматывая шею шарфом. — Кстати, видела твоего Андрея — сказала подруга, натягивая на глаза темные очки, дабы защитить глаза от яркого солнца. — Знаешь, а он действительно ничего так. Симпатичный, да и видно, что серьёзный, не будет растрачиваться на бесперспективные отношения. Думаю, тебе стоит попробовать. — О, сейчас мне не до этого — ответила я, наблюдая за сыном, который с такими счастливыми глазами носился по полю за мячом. — С папашей нужно ещё разобраться. Сказал, что хочет принимать участия в воспитания Паши. — Позволишь? — спросила подруга, вопросительно изогнув свои черные бровки. — А у меня есть выбор? — хмыкнула я, заправляя мешающую прядку волос за ухо. — Он сказал, что если буду запрещать, в суд подаст. — Ему ребёнка все равно никто не отдаст — сказала Полина, внимательно наблюдая за игрой. — Закон на твоей стороне. Приблизительно через полчаса детишки выдохлись, и игру было решено завершить. Сошлись на дружеской ничьей. — Ну что, набегался? — спросила я, как только Паша вернулся к нам с Полиной. Мальчик был весь мокрый от пота, но такой счастливый. — Ага — довольно улыбаясь, ответил мальчик, проводя ладошкой по мокрому лбу. — Мам, это самая лучшая работа, которую тебе когда-либо предлагали. Так не хочу отсюда уезжать. — Придётся, малыш — улыбнувшись, сказала я, поправляя волосы сына, которые сейчас торчали в разные стороны. — В другой раз приедешь. Ещё будут открытые тренировки. — А Саша сказал, что я могу в любое время сюда приезжать — сказал Паша, широко улыбаясь. — Он дал мне номер своего телефона и сказал звонить, если я захочу приехать. — Да-да, в любое время — улыбаясь, сказал Головин, поднимаясь с поля к нам. — Я договорюсь, и сможем хоть каждый день мячик гонять. — О, Саша немного преувеличивает — сказала я, незаметно для ребенка бросив на Головина полный возмущения взгляд. — Каждый день сюда нельзя. Головин всего навсего футболист, а посещения разрешены только после согласования с менеджером и администрацией. — Не переживай, Дашунь — усмехнувшись, сказал молодой человек. — Я не забыл, как решается вопрос о заезде. Сказал же, договорюсь. — Хоть что-то ты не забыл — проговорила Даша, взяв с кресла свой рюкзак. — Паш, прощайся с Сашей. Нам пора ехать. — А куда это ты собралась? — спросил Головин, удивлённо смотря на меня. — Домой уезжаю — ответила я, с усмешкой смотря на молодого человека, на лице которого четко читалось недовольство, ведь наверняка он рассчитывал на продолжение наших сегодняшних приключений. — Так что на все выходные с вами будет работать Сергей. — Саш, мы завтра с мамой собрались в торговый центр сходить, купить мне форму для футбольной школы — сказал Паша, смотря на футболиста. — Может, хочешь с нами погулять? — Малыш, Саша наверняка будет занят — поспешила я заверить сына. — Нет, я полностью свободен после утренней тренировки — довольно улыбаясь, сказал Головин, подмигнув мне. — Черчесов решил дать нам день на отдых. — У вас первая игра через неделю — сквозь плотно сжатые зубы проговорила я, с недовольством смотря на молодого человека. — Какой отдых? — Все претензии к тренеру — разведя руками, ответил Головин. — Так что, Паш, завтра с тобой созвонимся, и я подскачу. Выберем тебе самую лучшую форму. Домой мы приехали довольно поздно, в десять вечера, а все потому, что Полина решила прогуляться по магазинам и требовала, чтобы мы составили ей компанию. По прибытию в квартиру, Паша сразу отправился в свою комнату, чтобы лечь спать. Да уж, сегодня он ужасно вымотался. — Так значит в жизни Пашки все же появится папа — подвела итог Полина после того, как я в красках изложила весь разговор с Головиным. — А что по поводу тебя? Помирились и снова вместе? — Не знаю, Поль, правда не знаю — сказала я, устраиваясь на подоконнике. — Знаешь, прошло уже достаточно времени и все как-то изменилось. Вроде скучала, думала, вспоминала. Но когда мы оказались вместе, когда он прикоснулся ко мне — я не почувствовала того, что чувствовала раньше. Да, мне было приятно, но только в физическом плане. Я поняла, что сейчас мне нужно совершенно другое. — Другое это какое? — спросила Полина, ставя рядом со мной чашку горячего чая. — Отношения с Сашей меня устраивали, когда мне было шестнадцать — сказала я, смотря в окно на ночной город. — Тогда все было так просто. Только он и я. Казалось, что весь мир у наших ног и впереди столько всего интересного. Я тогда не думала о спокойной жизни. Не пугало то, что как только он вырвется в большой футбол, вместе мы будем только в перерывах между сборами и играми. Сейчас же я понимаю, что мне такие отношения не нужны. Я хочу стабильности. Хочу, чтобы мужчина был рядом и мне не приходилось неделями ждать его со сборов. Закончится Чемпионат и Саше обязательно предложат контракт за границей, он уедет, потому что всегда мечтал об этом. И если мы снова сойдемся, мне и Пашке придется ехать следом за ним. А я устала от всех этих переездов, ведь последние годы мы только и делаем, что переезжаем из города в город. Нет, я хочу обыкновенной жизни, как у всех. Дом, ребенок и муж, который каждый вечер будет приходить к ужину. С Головиным у нас такого никогда не будет. — Ты же сказала, что он согласен бросить футбол — сказала Полина, внимательно смотря на меня. — Согласен — задумчиво произнесла я, глядя в окно. — Только я никогда не попрошу его сделать это… — Хочешь попробовать с Андреем? — изогнув бровь, спросила Полина. — Возможно — усмехнувшись, сказала я, взяв в руки чашку. — Вдруг что-то получится… — А то, что между тобой и Сашей было сегодня — спросила подруга. — Ничего не значит? — Ничего не было — прошептала с улыбкой я. — Ничего… — Только не ошибись — предупредила меня Полина. — Не хочу, чтобы ты всю жизнь страдала из-за того, что выбрала не любовь, а стабильность…