"Две параллельно пересекающиеся"

Чимин ставит на стол кружку зеленого чая для гостя. Неловкость. В первую очередь это было неловко. Как бы молод Юнги не был, но не узнать своего истинного просто не мог. Их мир был так устроен. Нужно только глазам однажды встретиться и все вокруг на секунду исчезает. Это не любовь с первого взгляда, как было принято выставлять в дорамах и сказках. Это нечто намного большее, чем даже они сами вместе взятые. Это нечто низшее и животное. Инстинкт. Чутье идеального партнера. Оно не подводит и бывает лишь однажды. Мир гаснет. Всего мгновение, но запахи успевают смешаться во что-то невообразимо гармонирующее, в какую-то причудливую смесь. Любовь? Ни в коем случае. Глубокая связь. У них есть выбор. Либо остаться друзьями и поддерживать общение, при котором они становятся роднее, чем собственные братья и сестры, либо же перейти черту и стать той самой парой с идеальной совместимостью по всем параметрам. Юнги не знает, что лучше для него. Не знает, что лучше для них, потому что он Пак Чимина вообще не знает. И знает одновременно. Да так, будто они всю жизнь вместе прожили бок о бок. Так, что жутко становится. Чимин отрывает взгляд от кружки, решив что-то для себя. — Прекрати думать. Я не прошу тебя что-либо предпринимать, — он помогает Тэхену залезть на высокий табурет, пододвигая его любимую кружку с кроликами и любимое банановое молоко, — если ты сейчас выйдешь за дверь и забудешь обо всем, я благоразумно сделаю вид, что мы не знакомы и никогда не встречались. Найдешь себе пару по возрасту и… Юнги смотрит на омегу, спотыкаясь об абсолютную решимость в карих глазах. Он вдруг понимает, что за него уже все решили. И так неприятно от этого становится, словно взор родителей и здесь соколиным взглядом выжег все. Даже собственная пара, казалось, должная во всем лишь подчиняться более сильному, ни во что не ставит. Только вот, дорогой, из вас двоих силой обладаешь в этой ситуации точно не ты. Посмотри на него, он старше, он умнее. А что знаешь ты? Ты вообще заслуживаешь его хоть на сотую долю процента? Такого самодостаточного, властного, горячего и, — Чимин, улыбаясь устало, вытирает молочные «усы» ребенка, — такого заботливого. Чего стоишь ты в его глазах? Чего ты ожидаешь?  — Почему это «уходить»? Я пришел в поисках работы. Она мне нужна. И никто и ничто не заставит меня передумать. — Наглый, значит? — Чимин прищуривается и проводит рукой по волосам, откидывая челку назад и открывая лоб. По сути, только наглость у него в запасе и есть. Тем временем Юнги делает вид, что его такой жест совсем не возбуждает. И нет, боже упаси, он ни в коем случае не считает, что это чертовски сексуально. — Ты как со взрослыми разговариваешь, а? Послушай, ты, маленький невоспитанный уё… — Чимин запинается на полуслове, вспоминая разом про Тэ, что с интересом наблюдает за развернувшейся вербальной перепалкой, — …ребёнок! Глаза непроизвольно открываются шире (Юнги его за это искренне благодарит, потому что считает, что еще чуть-чуть и веки срастутся). Он даже задыхается от возмущения. Почему обычное слово звучит оскорбительнее, чем самый забористый мат? Но ему приходится засунуть свою гордость куда подальше. Работа действительно нужна. Юнги фальшиво улыбается, растягивая свои мимические мышцы до невиданных приделов. Он так в жизни широко не лыбился никогда до этого самого момента. — Чимин-шши… — Яда в голос поменьше лей, — Пак принимает позу абсолютного победителя, закидывая ногу на ногу. Ему дико льстит покорность маленького альфы-бунтаря из-за будущего заработка. — Чимин-шши, — голос Юнги такой сладко-приторный, что от одного такого звука можно сахарный диабет заработать, — могу ли я рассчитывать на вашу… благосклонность и работу в вашем доме? Пак закусывает губу, его мелко потряхивает. Только не засмейся, только не ржать, он почти в полной твоей власти. — Несомненно, Юнги, несомненно. Чимин внутри просто разрывается от дичайшего хохота. Давно он не выпускал своих внутренних истеричку и стерву вне работы (да даже и там в крайне редких случаях!). Такой кайф, такой прилив эндорфина, что самодовольством просто захлебнуться можно. Еще год назад он и не надеялся, что хоть что-то или кто-то сможет разбавить его скуку от жизни. Но сейчас… душа просто пылала. Будто ему снова семнадцать. Будто он снова молод и горяч (прошу заметить, это качество все еще при нем). Будто снова гормоны, медиаторы и все дела. Будто опять и опять, по порочному кругу, обжигающие ночи и освежающие утра без одиночества в постели, без бремени страдающего взросления. Юнги одним своим видом будил в нем все то, что было так старательно и усердно зарыто после двадцати (как тяжелый рубеж всей его далекой жизни. Как же давно это было?). Боже, это так безрассудно. Господи прости, ему это так чертовски нравится. *** Будильник трезвонит ровно в семь. Чимин аккуратно его выключает, протягивая руку через Тэхена. Он снова пришел робко среди ночи, свернувшись под боком. — Тигренок, — Пак аккуратно наклоняется к сопящему ребенку, чтобы чмокнуть в лоб, — нам пора вставать. Тэ вытаскивает большой пальчик изо рта, тяжело разлепляя веки. Он туда не хочет. Почему нельзя всегда быть с Чимин-и, с таким теплым и родным Чимин-и? — Детка, это твой первый день, ты мне обещал, помнишь? Ты ходишь в садик, а я разрешаю ложиться спать на час позже. Тэхен надувается, словно шарик с гелием. — И пять сникерсов в неделю! — Три. — Четыре! — Три. — Ладно, три, но плюс колу! — Ни в коем случае, — Чимин лениво поднимается с постели, направляясь на кухню. Нужно поставить чайник и приготовить завтрак. Омлет? Нет, был вчера. Бутерброды? Банально. Может… — Ну, Чимин-и! — Тэхен быстро подрывается за ним, дергая за футболку для сна, как за спасительный круг. — Никакой колы. Хочешь, чтобы зубки повыпадали? — он шутливо грозит лопаточкой, остановившись на оладьях мысленно. Тэхен в ужасе прикрывает рот ладошками, уносясь в свою комнату. — Чимин-и плохой и злобный! — Как скажешь, тигренок! — летит ему вдогонку. *** Позже они вместе чистят зубы и завтракают. Тэхен одевается сам, потому что не доверяет такое «важное дело» Чимину. Чимин-и, ты вообще в моде не разбираешься! Тот тогда как раз редактировал статью о парижской неделе моды. Неплохой обзор, к слову сказать, вышел. Пак выбирает между фиолетовой атласной и синей хлопковой рубашками, когда Тэ забегает в комнату уже готовый, чтобы попытаться щенячьими глазками отговорить от похода в детский сад непутевого родителя. Он просто вообще ничего в этой жизни не понимает. Но утро в общем и целом проходит гладко, хотя и приходится сдаться в пользу дополнительного баунти и, возможно, когда-нибудь нескоро, щенка. В машине они много не говорят. Тэ, видимо думает над предстоящим кошмаром, а Чимин составляет в голове расположение статей в грядущем номере. Дедлайн на носу, ничего еще даже до конца не готово, зарплату понизили. Куча взрослых проблем. Чимин тяжело вздыхает, притормаживая у здания. Вот бы и ему иметь проблемы Тэхена, по типу неохоты посещать людные места. Внутри их встречает улыбчивый воспитатель. Волосы его яркие и рыжие, а глаза, как солнышки, излучают тепло. Он здесь явно на своем месте. Красивый он, кстати, но это так, к слову. Бета. Милый. Ах, жаль только младше, но некритично. Боже, Чимин, остановись, сейчас не до этого. — Вы, Пак Чимин-шши, правильно? — ему отвечают кивком. — Я воспитатель этой группы. Чон Хосок, приятно познакомиться. — Он пожимает руку Чимину, немного задерживаясь на ладони. Улыбается тепло. Он заинтересован? Возможно. — А вы у нас… — Хосок приседает перед ребенком, делая серьезное лицо. Тэхену явно льстит такое внимание к своей персоне. Он приосанивается, напрягая голос, чтобы звучать старше и властнее, чем он есть на самом деле. Маленький выпендрежник, — думает Чимин, улыбаясь. — Ким Тэхен. — Ох, ТэТэ, значит? — воспитатель так заразительно светится позитивом, что хочется просто встать рядом и греться от лучей доброты, так и исходящих от него на дальние расстояния. — Очень рад с тобой познакомиться. Можешь звать меня хёном. Хочешь узнать свою новую группу? Я вас познакомлю. Тэхен сдувается, весь как-то съеживается, и глаза бегают из стороны в сторону. Ему некомфортно от одного упоминания большого коллектива. Чимин это замечает, поэтому подходит ближе, чтобы присесть на корточки напротив ребенка и ободряюще улыбнуться. — Тигренок, помнишь, о чем мы говорили? Ты побудешь здесь до двух стрелок на восток, а потом тебя заберет Юнги. Это совсем не долго. Если что-то не понравится, сразу говори Хосок-хёну, я приеду, и мы поедем домой, но… — Чимин мягко погладил его по шелковистым каштановым волосам на макушке, — пообещай потерпеть и подружиться хоть с кем-нибудь? Я уверен, что у тебя все получится. Ты же мой тигренок. Тэхен расстроено опускает глаза в пол, губа его нижняя предательски дрожит. — Ладно, Чимин-и, я попробую. — Умница, — он поднимается и машет на прощание, — увидимся вечером. *** Работа в тот день все такая же нудная и приставучая как обычно. Но Пака не оставляют мысли о его малолетнем истинном. Он думает об этом на протяжении всего дня, пока не понимает, что все равно ничего путного из себя не извергнет, и начинает собираться домой около половины седьмого. *** Юнги бесит буквально все. Намджун, мило воркующий с Джином в его гостиной с утра пораньше, чтобы заставить его пойти в школу. Джин, который силой впихивает в него завтрак, ибо… — Юнги, твою мать, ты на себя в зеркало вообще смотришь-то хоть иногда? Скоро на смерть с косой походить будешь. Ужас просто! И как Чимин тебя на работу взял? Ты ж, блин, Тэхен-и нам до смерти перепугаешь! Бесят учителя, которым вечно что-то и без причины от него нужно. Одноклассники, которые считают своим долгом покапать на мозги просто так и поприставать. Бесят все. Поэтому когда он идет по указанному в смс адресу детского садика, то ни на что вообще не надеется. Либо малец его выбесит окончательно и бесповоротно, чтобы до летящей по комнате мебели и выбитым окнам, либо… А что, собственно, это самое «либо»? тут без выбора. Выбесит однозначно и еще как. Все дети приставучие, несносные и глупые. Он проходит внутрь, стараясь выглядеть более дружелюбно. Не хватало и правда кого-нибудь напугать. — Тэ…хен? — зовет Юнги громко, чтобы привлечь внимание ребенка на скамейке. Его уже ждали? — Хён, — мальчик подрывается, чтобы поскорее уйти домой. — Ты опоздал, большая стрелка почти на юге. Чимин-и говорил, что ты придешь в две на востоке. — А? — Юнги удивленно хлопает глазами, уставившись в настенные часы. — Это какое-то новое времяисчисление, а я снова все пропустил? — Глупенький хён, ты ничего не понимаешь, — Тэ тихо хихикает в кулак. — Айщ, ребенок, загадками говоришь ты, а глупый я? Несправедливо. Тэхен продолжает смеяться, протягивая правую руку. — Чего? — Юнги смущенно потирает затылок. Это дитё снова хочет над ним поиздеваться? — За ручку. Чимин-и всегда держит меня за ручку, когда мы ходим. — Айгу, ребенок, ты еще не вырос из этого? — Юнги усмехается, А мальчик оскорбленно округляет глаза. Ну что за глупый хён? — Ладно, давай свою лапку, так и быть. В первый и последний раз. Тэхен все еще обижен, но на буксирчике тянет за собой, желая поскорее уйти отсюда. Он же говорил, что ему не понравится! Чимин-и такой же глупый, как и Юнги. *** — Ребенок, ты что делаешь? Тэхен опускает руку с тарелкой каши на стол. — Хотел проверить. — Что? Тэ без зазрения совести быстро замахивается и пуляет тарелкой в закрытое окно. Стекло вдребезги, а он счастливо улыбается. — Что крепче, тарелка или окно. Юнги в шоке опускается на стул, чуть было не садясь мимо, и хватается за голову. Ты на что вообще подписался, дибила кусок? *** — Ты как вообще на шкаф залез?! Тут же почти два метра! Тэхен, нет! Прыгать с него нельзя! *** — Это еще что такое? — Рисунок. — Вижу, что рисунок. Но почему я в кастрюле и на огне, маленький ты каннибал? — Чимин-и обычно кладет в суп косточки, чтобы там противное мясо не плавало. — Ты на что намекаешь, мелочь? *** — Я ж на минуту в туалет отошел! Тэхен смотрит на себя и свои измазанные в густом слое гуаши руки и пожимает плечами. — Почему именно белая стена?! — Ну она ж такая скучная. Чимин-и мне сам говорил, что хочет яркую. — Но не красками для рисования же? И что это вообще за наскальная живопись? — Это экзистенциальный кризис. — Не хочешь за меня сдать тест по корейскому? Я о таких словах и не слышал. *** — Хён, а что ты делаешь? — Рву на голове волосы, не видишь, что ли? — Зачем? — Чувствую, что горбатиться мне на твоего Чимин-и бесплатно еще года два. *** Чимин мягко улыбается, когда выходит из магазина с двумя тяжелыми пакетами еды. Тэхен очень обрадуется порции мороженного вне графика сладостей. Машина мягко скользит по дорожному покрытию их района, такого уже родного и приятно-ностальгичного. Он заезжает в гараж, вытаскивает пакеты из багажника, направляясь через заднюю дверь прямиком на кухню. Он чувствует иррациональное предвкушение чего-то грандиозного. — Тигренок, я до… — продукты безвольным мешком валятся на пол, стоит только взглянуть перед собой. — …ма. Что здесь происходит? Пробитое насквозь окно, из которого противно подвывает ветер, через проем виднеется некогда идеально белая стена в ярких разводах краски, куча книг на полу в гостиной, общая разруха на кухне и в столовой, а посреди этого бедлама, как апофеоз всего цирка на выезде, Тэхен, цепляющийся мертвой хваткой за шторы и Юнги, который пытается его оттащить. Гардина такого напора к своей скромной персона не выдерживает, переламывается пополам и с диким грохотом валится на пол, прямо перед неудачливыми детишками. — Упс, — Тэхен оборачивается на вошедшего родителя и смотрит на пакеты. — Чимин-и, ты, кажется, наш ужин уронил. Пак выходит из ступора, захватившего его с головой в бездну отчаяния, и смотрит спокойно и как-то стеклянно. — О да, стыд мне и позор. Как меня вообще Земля после такого носит? Юнги вдруг понимает, что трендец им беспросветный.