Все равно

Бакуго неторопливо прогуливался по территории вокруг общежития, бурча себе под нос. С хера ли Каминари вообще взялся кого-то с кем-то сводить? С хера ли Киришима ведет себя как дебил? С хера ли он сам так вызверился, когда сказали про Деку? С хера ли... Вечерний воздух забирался под майку, но, несмотря на то, что холод снижал эффективность его причуды, ему такая температура нравилась. Неплохо бодрила. Плюс, за сегодня ему хватило своих идиотов-одноклассников, поэтому он искал место, чтобы побыть одному. Было одно особенное, около одного из запасных выходов. Там было довольно уютно, плюс это был маленький пятачок пространства, который почти не просматривался камерами. Он был крошечный, так что можно было не волноваться по поводу того, что им смогли бы воспользоваться злодеи, а Бакуго нравилось. Приятно почувствовать себя хоть и на территории UA, но все-таки без чужих глаз. Правда, сегодня, очевидно, был не его день. — Ого. Кого я вижу. Сам Бакуго решил навестить мою скромную обитель, — на него с усмешкой уставилась Джиро. Присмотревшись, парень увидел, что в руках у нее — помятая сигаретная пачка. — Свали отсюда, эмо. Это мое место. — И я его что, заняла от края до края? Больше здесь курить негде, все просматривается. Так что потерпишь. В конце концов, я сюда первая пришла. Джиро неторопливо достала одну сигарету из пачки, подкурила и глубоко затянулась. Делала она это даже... красиво. Бакуго не курил, да и из родных у него тоже никто этим не грешил, но он невольно подумал, что, увидь он в детстве, как кто-то так дымит, не испытывал бы к этому легкого презрения сейчас. Правда, от комментария это его не остановило: — Не волнует, что рано сдохнешь, если продолжишь смолить? — Не волнует, что рано сдохнешь, если будешь лезть людям в жизнь? — Джиро устало передразнила и затянулась снова. — И вообще, я редко курю. — А по какому поводу? — Когда что-то идет не так и мне нужно подумать, — Кьёка снова затянулась и замолчала. По большому счету, Бакуго было все равно. Постояв в тишине минуты две, Джиро все тем же устало-насмешливым тоном спрашивает: — Слышала сегодня вас с Деку. — Не твое ссаное дело. — Он сильно поменялся. Раньше от одного взгляда на тебя у него поджилки тряслись, а теперь он вполне может, если захочет, надавать тебе по щам. — Ты че, что-то не так поняла? Отъебись, эмо. Джиро зашлась хрипловатым смехом и, затянувшись снова, прощебетала: — Что, пугает, что любимая игрушка может убежать? Не думаю, что ты для него все еще особенный. По крайней мере, так, как тебе бы хотелось. — Ты... ты... — Бакуго переполняла злость, но в то же время в нем зашевелилось что-то еще. Что-то, что делало ее слова колючими, позволяло им проникать внутрь. — Ты вообще нахрена мне это сейчас говоришь? — Не знаю. Хочу помочь? Хоть ты и, однозначно, засранец, но не подарок мы с тобой оба. Так что... Если из этого дерьма сможешь вылезти ты, то я из своего точно смогу. — Про какое, мать твою, дерьмо ты вообще говоришь? — Ну, тут ты сам смотри. Ты знаешь его очень давно, по-своему на нем зациклен, и в особой садистской манере на него заявляешь права. По-моему, все очевидно. Но, возможно, я просто мало сплю. Вот и мерещится всякое. — Бешеная стерва, — бросил Бакуго и пошел прочь от злополучного экс-уютного места. Джиро крикнула в ответ: — Как-нибудь еще поболтаем, Бакуго! Бешеная стерва. Бешеная. Стерва. С хера ли??

***

Утро нельзя было назвать иначе, как скверным. Бакуго отвратительно спал. Во-первых, он очень долго не мог уснуть после перепалки с Джиро; во-вторых, всю ночь он беспокойно спал, хотя он и не мог вспомнить, что ему снилось. Бакуго со стоном поднялся с кровати. Повезло еще, что сегодня воскресенье — проснулся он довольно поздно, и даже сейчас чувствовал себя уставшим. Большинство одноклассников поехали навестить родителей, так что на кухне было немного людей: Тсую пила чай и читала книгу, Каминари что-то энергично замешивал на сковороде, а Тодороки с Мидорией о чём-то разговаривали, прихлебывая кофе (хотя Мидория, скорее всего, пил какао). Бакуго двинулся к кофеварке, неожиданно для себя самого зло бросая по дороге: — Что, воркуете, голубые? Мидория покраснел и уставился в стол, а Тодороки, в свою очередь, посмотрел Бакуго прямо в глаза: — Именно. Обсуждаем, как видели тебя у шеста в гей-клубе. Хотя, может быть, это была какая-то другая уродливая... — Тодороки с непроницаемым лицом отхлебнул кофе, — ...сучка. Асуи издала тихое «Оооооо», Каминари громко захихикал над своим варевом, Мидория, попунцовев, спрятал лицо за чашкой, а Тодороки самодовольно улыбнулся. Что до Бакуго, то он мгновенно взъярился: — ПОЛОВИНЧАТЫЙ, ТЫ СЕЙЧАС ЧЕ МНЕ... — АААААА! —Каминари отпрыгнул от полыхающей плиты и залил ее из пакета с яблочным соком. — Это что за хуйня? — вскрикнул Бакуго. — Это, — гордо воспрянул Каминари, — мое рагу! Тсуи скривилась: — Из чего. — Ну, у нас не было мяса, овощей и грибов, так что мне пришлось импровизировать. — Но... Каминари... — Мидория выглядел сконфуженным, — это же и есть все ингридиенты рагу? — И м п р о в и з и р о в а т ь. Плюс, готовка — это творческое исскуство импровизации! Тодороки с любопытством взглянул на сковороду: — Там же сосиски смешаны с шоколадом. — Никто не ценит, — обиделся Каминари, — мои старания. Я пойду и съем все сам. С Серо. Он-то что-то понимает в высокой кухне! — он поднял сковороду и горделиво с ней удалился. — Его стошнит, — печально констатировала Тсуи. Бакуго снова повернулся к Тодороки: — Еще раз что-то такое спизданешь, получишь пизды. Вместе с задротом. Шото приподнял брови: —А он при чем? — При всем. Раз вы теперь парочка, отхватываете оба, — он снова ощутил эту непонятную злость. —Па... рочка? Тодороки выглядел смущенным, а Мидория глухо проговорил в пол: — Мы... Мы не в-встречаемся с Тодороки, Каччан. — Да? — Бакуго не смог сдержать странные издевательские интонации. — А с кем? По какому пацану ты течешь, а, заднеприводный задрот? Изуку вскочил и посмотрел на Бакуго тем яростным, непривычным взглядом, как тогда, перед уроком. — П-пошел... Пошел т-т-ты... Пошел... — но внезапно ярость погасла, и глаза Мидории заблестели. Он как будто в панике окинул всех взглядом, пробормотал: «Я-я... Мне н-нужно...», после чего подорвался и вылетел из комнаты. Тодороки встал и, пихнув Бакуго со словами «Ну ты и урод», бросился вслед: — Мидория! Подожди! Бакуго остался стоять, не понимая, что произошло. Он и раньше доводил Деку до слез, испытывая своеобразное торжество. Почему сейчас это чувство... Будто горчит? Тсуи подняла на него глаза. — Ты действительно урод, Бакуго. — Заткнись. Он двинулся из кухни. Про кофе он как-то уже забыл. Тсуи, конечно, дура. Однозначно дура. Но почему такое чувство... Будто она права?

***

У лестниц его встретил растерянный Киришима, уверенно двигавшийся ему наперерез. — Бакубро! Эй, Бакубро! — Я тебя просил, дерьмоволосый, не называть меня так, — процедил Катсуки сквозь зубы. Киришима смущенно почесал затылок: — Да, да, извини. Ты не знаешь, что с Мидорией? Он только что мимо пронесся наверх, а за ним Тодороки. — Все, блять, прекрасно. Наверняка сосаться побежали, гомики сраные, — это прозвучало злее, чем Бакуго ожидал. Киришима посмотрел осуждающе: — Бакуго! Это грубо. И не по-мужски. А еще Тодороки бросил мне «Поговори со своим засранцем, ради бога», так что я думаю, что что-то все-таки случилось. — Да бля... Сказал задроту и половинчатому, что они меня бесят. Как обычно. А задрот разревелся. И я не догоняю, с хера ли. — Как обычно? Ты в последнее время странновато на них реагируешь. Особенно, когда они вместе. — Как будто мне их гомосятина должна нравиться. Оба — жалкие придурки. — Ты что... Думаешь, они встречаются? — Не знаю я! — Бакуго вскрикнул. — Че ты ко мне приебался? Оставь меня, блять, в покое! Бакуго развернулся и решительно зашагал в свою комнату. Его бесило, что Киришима так повернулся на чертовом Деку, что он сам так бесится, сам не зная, почему, что Тодороки с Деку, возможно, встречаются, и что они не встречаются, его тоже взбесило бы, и Джиро... Джиро. С ее сраными намеками. Что она вообще имела в виду?

***

— Побеждает команда Бакуго и Токоями! — объявляет Всемогущий после соревнования. Токоями сдержанно удовлетворенно кивает, в то время как Бакуго злорадно кидает взгляд на Деку. Тот уже вовсю обсуждает с Аоямой, где они могли применить другие стратегии и как следовало бы поступить в следующий раз, в то время как он отчаянно показывал всем своим видом уязвленную гордость. Бакуго с победоносной ухмылкой подошел к зеленоволосому: — Ну что, Деку? Как это ощущается — снова мне проигрывать? Мидория с вызовом посмотрел Катсуки в глаза: — В следующий раз я тебе не проиграю, Бакуго. Бакуго. Почему не... Почему... — Какого хуя не Кач... — Да, мистер! В следующий раз, —в разговор внезапно вклинился Аояма, — мы поднимемся на вершину! Ты будешь повержен, Бакуго! Моим сиянием и блеском! — ЗАХЛОПНИСЬ, АОЯМА! — рявкнул Бакуго, и тот мгновенно отпрыгнул в сторону. Но Мидория уже двигался в сторону остальных одноклассников. Бакуго рванул к нему и дернул за плечо: — Блять, Деку... — Да? Бакуго застыл. Зачем он его остановил? Что он вообще хотел ему сказать? Почему сраный Деку его волнует? Блять. —С хуя ли... С хуя ли «Бакуго»? Выражение лица Мидории было нечитаемо, но его губы, казалось, слегка подрагивали. — П-поговорим... потом, Кач... Бакуго, — пробормотал Изуку и пошел вперед, оставив Катсуки стоять одного. Что... Что это было? Не только с Деку, но и с самим Бакуго? Блять. Б л я т ь. Нужно поговорить со сраной эмо.