Любовь с другой планеты

Тишину нарушают лишь влажные шлепки о кожу и редкие вскрики, которые Хэнк не успевает подавить. Какое-то время Перкинс просто наблюдает за происходящим, стоит, медленно раскачиваясь с пятки на носок, с носка на пятку. Левый глаз его слегка подсвечивается желтым, а по радужке пробегают ряды не то чисел, не то символов. «Он записывает», — доходит до Хэнка, и низ живота скручивает от страха и отвращения. — Очень хорошо смотришься в динамике, — отмечает Перкинс. — Это редкое качество для вашего вида. — Мы с тобой одного вида, ублюдок, — Хэнка едва ли не рычит в ответ. — Ты — человек. «Ты был человеком, когда мы виделись последний раз». Перкинс смеется. — Человек может сделать такое? — он щелкает пальцами, и новое щупальце медленно выползает откуда-то из-за — из — его спины, ложится на плечо, пачкая эластик-ткань его костюма вязкой смазкой. — Вот и я так не думаю. Открой рот, Хэнк. Хэнк шипит что-то неразборчивое сквозь сжатые зубы. Перкинс делает шаг вперед. — Если ты не подчинишься, мне придется использовать твое другое отверстие. Ты же не хочешь, чтобы я порвал тебя? Первое щупальце толкается в него особенно грубо, прокручивается, проходится по нежным стенкам кишечника пупырчатыми наростами. Хэнк вскрикивает, неосознанно пытается убежать от вторжения, но прозрачные липкие цепи, которыми Перкинс обмотал ему руки и ноги, без проблем удерживают его на месте. — Так ты подчинишься? — он подходит близко, протягивает руку, хватает пальцами за подбородок. Будь Хэнк чуть выше, то Перкинсу пришлось бы встать на цыпочки. Хэнк морщится, но покорно открывает рот. — Молодец, — скупая похвала бьет по остаткам самолюбия. Щупальце толкается ему за щеку в одном темпе с тем, что вдалбливается в задницу. — Ты станешь настоящей звездой в моем измерении, — улыбается Перкинс, легко поглаживая вялый пенис Хэнка. — Я сделаю тебя звездой.