Второе дыхание

Аттестат Дарьи Абрамовой об основном общем образовании остался лежать на столе один. Последний ученик получил свой документ. Потом были выступления детей разных девятых классов. Но Александр Владимирович уже их не слышал: он ушёл, извинившись перед директрисой и сославшись на сильную головную боль. Закрыв за собой дверь кабинета на ключ, чтобы никто не зашёл ненароком, он стал звонить Даше. Она трубку не брала. Он звонил несколько раз с тем же результатом. Потом послал ей пару смс. Реакции никакой. Он решил, что, видимо, нужно сходить к Даше домой. Но сделает это он завтра, не сегодня. На сегодняшний день упрямая девчонка и так заставила его понервничать. Настроения у него не было никакого до самого позднего вечера. Даже тот факт, что ему позвонят, чтобы сказать о времени встречи в офисе с генеральным директором компании, где он будет работать, не успокоил его, не принёс ему удовлетворения. Он сидел на диване в гостиной, смотрел в одну точку на ковре и вспоминал… Мысли приходили к нему ночью, а воспоминания — вечером. Раньше задумываться было не о чем. Он и не считал нужным особо о чём-то всерьёз задумываться. Он думал только на уроках в школе, потом на занятиях в университете, потом, когда начал работать и преподавать. В остальное время он старался давать себе отдых. Своё место в жизни он искал тщательно, без взрывов и всплесков, медленно перебирая все возможности, которые открывала перед ним жизнь, своё призвание он видел в науке, которая должна была дать ему большие возможности для совершенствования. Он медленно изучал и выбирал. Клал на весы судьбы избранное, присматривался и примеривался. Не то, что его закадычный дружок Генка Егоров. Они, Гена Егоров и Саша Данилов, росли в одном дворе и учились в одном классе простой средней общеобразовательной школы в заштатном провинциальном уральском городке. Мать Александра, в то время просто Сашки, к тому времени уже умерла. Они жили вдвоём с отцом, и, как сказал отец, им недолго осталось жить вдвоём, потому что он скоро женится. В дом к ним пришла чужая женщина, которая должна была стать Саше вместо матери. Но эту роль она исполняла нехотя и с большим равнодушием. Сашка отвечал ей тем же. Тем более он к тому времени ещё больше сблизился с Генкой Егоровым и часто был зван матерью Генки на обед или ужин в их семью. Пареньки сдружились и везде ходили только вместе. Генка был крепкий парень, ходил в спортзал с отцом, и Сашка присоединился к ним. Ему нравилось следить за изменением своей фигуры в большом зеркале, висевшем на стене спортзала. Мало-помалу из щуплого шестиклассника с годами он превращался в атлетически сложённого парня, высокого и сильного. К восемнадцати годам в зеркало спортзала уже смотрел красивый молодой человек, с накаченными бицепсами, крепкими ногами и тонкой талией. С Генкой ему было везде интересно: на рыбалке, в трудовом школьном летнем лагере, в походе или в читальном зале библиотеки огромного завода, давшему работу не только отцу Саши и родителям Гены, но и тысячам горожан городка, который в связи с этим разрастался и превращался в относительно крупный город. У них не было друг от друга тайн, и они никогда друг другу не лгали. Саша вообще лжи не терпел. Учились оба хорошо, Саша в старшей школе шёл уже на золотую медаль. Он понимал, что добиться всего должен он сам. Он развивал свой природный ум, физическую красоту, не щадя себя. В старших классах школы был уже школьной знаменитостью. Девушки тайно вздыхали о нём, а некоторые и не тайно предлагали ему дружбу и любовь. И он выбирал. Выбирал тщательно, взвешивая в уме все заслуги его избранницы. Но не дай Бог, если ей вздумается ляпнуть какую-нибудь глупость, да ещё прилюдно. Он расставался с ней без печали, резал по живому, не оставлял камня на камне возведённой будто бы крепкой стены их отношений. В любом случае его жизненная программа не должна была пострадать из-за всхлипов, обид и слёз. К женским слабостям он относился внимательно и снисходительно. Он был нежен и обворожителен с девушками. Но только с умными и интересными девушками. Другие для него просто не существовали. А вот дружок его, Генка, влюбившись в девятом классе в их соседку по дому, Любу Бессонову, не взвешивал «за» и «против» в отношениях с ней. Они просто влюбились друг в друга. Часто встречаясь со всей дворово-школьной компанией где-нибудь на речке или в кинотеатре, Саша замечал рядом с Генкой Любу. Они ходили за руку и смотрели друг на друга так, как будто первый раз встретились. Им хорошо было и без всех окружающих. Саша сначала указал Гене на глупое Любино хихиканье. Но Генка лишь посмеялся. Потом Саша долго доказывал ему, что Люба не та девушка, которая ему нужна, что чуть ли не довело друзей до драки. Потом Саша плюнул и перестал замечать Любу, даже тогда, когда она стояла рядом с Геной и слушала их пространные разговоры о чём-то, что ей не совсем было понятно, а подчас и не интересно. Они заканчивали десятый класс и переходили в одиннадцатый, и Саша уже планировал на следующий год поступить в Екатеринбурге в Уральский федеральный университет, а в его структуре — в институт естественных наук и математики. Гена Егоров захотел остаться в городке, работать и поступить на заочное отделение ВТУЗа при заводе. Саша понимал, что его друг остаётся из-за Любы, которая тоже захотела учиться во ВТУЗе и остаться дома, чтобы ухаживать за больной матерью. Саша Данилов не мог понять, как умный и талантливый парень согласился «зарыться навсегда в землянке и не показывать носа в этот мир». *** В лето перед одиннадцатым классом многие ребята уехали из городка на каникулы, даже Генка с родителями уехал к каким-то родственникам, позвавшим их погостить в зауральскую деревню. Однажды вечером Саша Данилов чуть ли не лоб в лоб столкнулся во дворе с Любой Бессоновой. Он хотел пробежать, как всегда, мимо и не здороваясь, но что-то заставило его остановиться. Хрупкая девичья фигурка в стареньком платьице, русая коса, перекинутая на плечо, голубые-голубые глаза под тёмными вразлёт бровями. «Кто это? …Люба?…Она же…совсем другая…». И Данилов вдруг остановился и заинтересовано посмотрел на Любу своими зелёными глазами, которые снились большей части девчонок, с кем он был знаком. Он увидел её как будто впервые. Почему он раньше не замечал этого милого приветливого лица, этих чУдных глаз?.. -П-привет, Любаш. -Здравствуй, Саша, — с удивлением похлопала глазами Люба. За последний год Данилов первый раз с ней поздоровался. Да ещё и Любашей назвал. Ну и ну! -Слушай, … ты… не могла бы мне помочь? -Тебе?! — с удивлением спросила девушка. Саша Данилов помогал сам ребятам — решить сложный пример по математике, перенести шкаф в комнате на другое место, познакомить с нужным человеком, чтобы достать лекарство. Правда, услуги такого рода от него получали не все — только те, кого он сам выбирал. А тут вдруг он просит помощи для себя, да ещё и у неё. Он её и за человека-то не считал… -Понимаешь… отец с Варварой (так он называл мачеху) давно уже уехали в дом отдыха, а я хотел бы кашу себе сварить. Всё, что оставляли, подъел… -Так тебе приготовить помочь? — обрадовалась Люба. — Конечно, давай, помогу. И они пошли, разговаривая и смеясь, к нему домой. В конце лета Гена Егоров не узнавал своего друга Сашу. Тот был предупредителен и мил с Любой, которая перестала его бояться и очень даже запросто стала с ним общаться. Генка обрадовался: наконец-то самые дорогие его друзья начали ладить меж собой. Но, к сожалению или к счастью, Генка совсем не замечал, что Люба смотрит на Сашку совсем не как подруга-одноклассница. Было начало сентября, а лето не уходило. Стояла довольно тёплая погода, которая как бы говорила: «Понежьтесь ещё чуть-чуть на солнышке». И ученики пользовались этим вовсю после уроков, находя пляж местной речки более подходящим местом, нежели письменный стол. …Они играли в карты втроём, сидя на пляже на берегу. Игра была немудрёная и протекала весело, и молодые люди смеялись друг над другом, когда кто-нибудь из них делал глупый ход или проигрывал. Люба громко хохотала над Генкой, когда тому в очередной раз нужно было лезть в холодную речку и кричать оттуда петухом. К слову будет сказано, что Саша не проиграл ни разу, Гена раза три. Остальные раунды проигрывала Люба, и Геннадий, как заправский рыцарь, отрабатывал за неё её «наказание». В очередной раз смеясь над Генкой, Люба вдруг ощутила на тыльной стороне своей ладошки Сашину ладонь. И ладонь не просто случайно легла на её. Саша сжал Любину руку, и, пока Генка вылезал из речки, шепнул Любе: — Давай сегодня вечером встретимся? Всё оставшееся время, проведённое на пляже, Люба бросала на Сашу Данилова вопросительные пронзительные взгляды. А он как будто и не замечал их. Они уже не играли в карты. Пришли знакомые ребята, и они все вместе играли в волейбол, потом ребята, в том числе и Гена, ходили за пивом, причём Саша, Люба и ещё несколько ребят и девочек оставались на пляже. Но всё равно Саша больше ей ничего не говорил. Только когда все побежали купаться и Люба тоже вскочила, чтобы побежать вместе со всеми, Саша быстро наклонился к ней и сказал: — В десять я буду тебя ждать у твоего подъезда. *** Телефонный звонок прервал его воспоминания. -Александр Владимирович? -Да, я. Здравствуйте. -Добрый вечер. Алексей Юрьевич завтра Вас приглашает к себе на беседу в одиннадцать. Не забудьте, пожалуйста, все свои документы. — Да, да. Спасибо. Буду. — До свидания. — Всего хорошего. Закончив разговор, он долго смотрел на трубку телефона. «До свидания», сказала секретарша. Он никогда так не прощался с людьми. Свидание для него имело буквальный смысл. И он всегда говорил так только тем людям, с которыми действительно хотел встретиться. Даше тоже говорил… Да…ей говорил… Быстро набрав её номер, опять услышал знакомый голос «железной женщины» — автоответчик. Данилов тяжело вздохнул и пошёл спать. Но ему опять не спалось. «Что за чёрт… Откуда взялась эта нервозность? Что у меня не так? Почему так погано на душе?» *** Люба вышла к нему, какая-то задумчивая и растерянная. — Саш, почему ты так поздно попросил меня прийти? Уже на улице становится темно… — А в темноте нас Генка в окно не увидит. — А Гена не знает, что ты позвал меня на свидание? — А я не счёл нужным посвящать его в наши с тобой дела. — В наши с тобой дела? — Да, в наши с тобой. Во время диалога они медленно выходили со двора на улицу и шли уже по направлению к школьному стадиону. Сели на ближнюю от входа лавочку. -Ты мне хочешь что-то сказать? Про Гену? Саша, глядя ей в глаза, помотал головой и выдохнул: — Про себя. От Любы хорошо пахло чем-то домашним, уютным, сладким. Ему было так хорошо и спокойно с ней. Он положил свою большую руку на её плечики и сжал их. Люба вздрогнула, но руку его не скинула. Тогда, почувствовав разрешение девушки вести себя, как он хочет, Саша развернул её к себе, наклонился и хрипло, с волнением в голосе прошептал ей: -Любаша, ты мне очень нравишься. И я хочу тебя поцеловать. Голова Любы лежала у него на груди, макушкой упираясь ему в скулу. Девушка как бы застыла. Она ничего не ответила, и тогда Данилов наклонился и поцеловал её в губы. Сначала нежно, трепетно, даже робко. Но потом поцелуй постепенно «смелел» и превращался в жадный и требовательный, вызывающий у них обоих желание. И они стали встречаться. Что у Александра Данилова появилась новая девушка, стало известно спустя неделю. Их постоянно видели идущими после школы в сквер недалеко от их дома или сидящими на лавочке школьного стадиона за учебниками и тетрадками: Саша помогал Любе решать сложные математические примеры, а также делал ей индивидуальные задания по физике. Когда погода «опомнилась» и начались затяжные дожди, они оставались в кабинете их классного руководителя, математички Зои Петровны. Зоя Петровна приветствовала занятия своего любимого ученика с отстающей ученицей и не видела ничего плохого в том, что они занимаются, готовясь к летним будущим экзаменам. Генка Егоров ходил как в воду опущенный. До последнего он надеялся на то, что его закадычный друг просто решил помочь Любе по математике и физике. Но отношения между ними почему-то разладились. И только тогда, когда Егорову сказали, хохотнули в лицо обидные слова про Любу, намекнув тем самым, что встречи его друга и подруги не такие уж невинные, он решился на тяжёлый разговор с Сашей. …-Значит, ты её любишь? Но ведь ты знал, что она моя девушка… — У нас не крепостное право в стране… — Почему ты мне сразу не сказал, как только вы начали встречаться? Испугался? Данилов пожал плечами и усмехнулся: — А может, я хотел, чтобы ты сам понял, чего стоит ваша с Любой так называемая любовь… Теперь она со мной. Генка сидел на лестнице, смотрел на своего лучшего друга и не узнавал его. А Данилов спокойно, чётко проговаривая слова, как будто хотел, чтобы они дошли до мозга, до печёнок его закадычного друга, продолжал: — Я тебе говорил, что тебе нужно думать об университете в Екатеринбурге. С твоими талантами нужно пробивать себе дорогу в жизни, а не вертеться около девичьей юбки. Это всё смешно и пройдёт, как только закончим школу. Генка слушал и не мог поверить, что это говорит его друг, с которым они были «не разлей вода». Когда Егоров начал говорить, речь его была еле слышна: -Так ты что, нарочно стал за Любой ухаживать, чтобы доказать мне, что все девушки такие легкомысленные, ветреные …И Люба тоже такая?.. — Ну, отчасти поэтому тоже, — прищурив красивые глаза говорил Данилов. — Смею тебя уверить, что Люба не «луч света в тёмном царстве», но я к ней по-своему привязался. Она хоть и не очень умная, но добрая и милая девушка… Генка Егоров молча поднялся и, больше не смотря на Сашу, начал спускаться по лестнице вниз. Каждый из них в этот октябрьский вечер осенних каникул потерял друга. Навсегда. Больше они никогда не общались: ни в школе, ни во внеурочное время. Взрослые и одноклассники всё понимали. Кто-то поддерживал Егорова, кто-то защищал Данилова. Но факт тот, что фамилию своего бывшего закадычного друга Александр Данилов больше не произносил… Ни Даша Абрамова, ни Федя Егоров, ни тем более кто-то из учеников 9 «Б» не догадывались о том, почему их учитель математики, держащий в памяти сложные формулы и решающий в уме примеры с многочленами, никак не мог запомнить такую лёгкую фамилию — Егоров…