***
Лёгкий аромат свежезаваренного чая затанцевал по комнате, заглядывая во все уголки, когда Бакуго открыл глаза. Через приоткрытое окно в дом влетали людские голоса вместе с тёплым ветром, струи которого отгоняли от себя аромат трав, прилетавший с кухоньки. Солнце светило вовсю. Киришимы на кровати не было. Парень перевернулся на спину, не выпуская из рук нагретую за ночь подушку, и уставился в потолок. Почему он проснулся так поздно? Обычно, чуть забрезжит раннее солнышко, он уже на ногах и толкает Изуку, чтобы тот скорее вставал. А сейчас… Быть может, даже близится обеденное время. Как же так… — О, ты наконец проснулся! — послышался бодрый голос Киришимы, и Кацуки обернулся на него. Эйджиро стоял в проходе, и его волосы всё так же свободно висели, как и во время сна. Непривычно было видеть его таким, да ещё и в обыкновенной холщовой рубашке и тёмных штанах. Блондин вопросительно приподнял бровь, но парень его проигнорировал. — Не думал, что ты так долго спишь, охота, работа и всё такое… От стресса, что ли? — Нет у меня никакого стресса. — Бакуго сел и, свесив босые ноги с кровати, почесал спину. — Ты там чай завариваешь, что ли? — Лавандовый. Как раз поможет успокоиться, если что. «Я спокоен», — хотел было буркнуть Кацуки, но, натолкнувшись на добрую улыбку Киришимы, передумал. Если о нём заботятся… Значит, наверное, он этого всё же заслужил. — Ты завтрак пропустил, но я тебе оставил. Погреть? Ты же голодный, наверное. Кацуки угукнул и поднялся на ноги, вяло вышагивая вслед за Киришимой. Дом у него был просторнее, чем у них с Мидорией. А может, это ему казалось из-за того, что они жили всё время вдвоём и нередко грызлись друг с другом? Но во всяком случае у Эйджиро была довольно большая умывальня, в которую могли поместиться два человека и не врезаться друг в друга при малейшем движении; у него была кухня с небольшой печкой, прочным массивным столом, стульями и ещё одним столом, над которым на стене висели разнообразные ножи и кухонные приборы. У рукомойни стоял огромный шкаф, в котором наверняка хранилось много крупы, муки и трав, а под потолком болтался чеснок. Чай пах превосходно, а на вкус был ещё превосходнее. Бакуго не знал, на самом ли деле он имеет успокоительные свойства, но чем-то он его всё-таки успокоил. В душе глубоко начало прорастать семечко надежды и уверенности о том, что Изуку они обязательно спасут. Киришима перекинул руку через спинку стула и посматривал на блондина. Тот смешно задувал пар, исходящий от горячего напитка и аккуратно пил, стараясь не обжечься. Перед ним стояла глубокая тарелка с рисовой кашей, и Бакуго едва сдерживался, чтобы не съесть её всю, но она была такой же горячей, как и чай, так что приходилось ждать. — Лучше? — спросил красноволосый, когда и чашка, и тарелка опустели. Кацуки кивнул ему. — Тогда давай продолжим наше вчерашнее обсуждение. Но стоило только парням настроиться на серьёзный разговор, как в дверь постучали. Стук был необычный: если кому-то что-то нужно, он стучит в дверь требовательно, громко, а этот стук был неуверенным и глуховатым. Киришима нехотя поднялся со стула и подошёл к двери. На пороге стояли два парня. Один из них нервно сжимал в руках чёрные перчатки, глядя обладателю дома прямо в глаза, а второй стоял чуть поодаль, опустив голову вниз и вычерчивая носком кожаного сапога полосы на светлом песке. Эйджиро недоуменно оглядел своих гостей, а желтоволосый, что стоял напротив него, всё сверлил его взглядом. — Что случилось, молодые люди? — поинтересовался Киришима, и парень в кожаных сапогах и светлом жилете наконец поднял голову и произнёс: — Да вот и я тоже хочу знать, что случилось. Этот дурак взял и потащил меня за собой, ничего не объяснив толком. Желтоволосый ещё крепче сжал в руках свои перчатки и выдохнул: — Меня зовут Каминари. А это… — он указал на своего друга, — …это Серо. Мы… Так сказать… Хотели помочь вам с… Внезапно за спиной красноволосого появилось возмущённое лицо Бакуго… Которое тотчас же с возмущённого сменилось на разъярённое. Он буквально побагровел и, вцепившись в плечо Эйджиро мёртвой хваткой, отодвинул его в сторону. — Ах это вы! — прошипел блондин, сверкнувшими от злости алыми глазами вперившись в побледневшего Каминари. — Я вас помню! Это вы спрашивали у меня о Робин Гуде, да! Я! Всё! Помню! — проревел он, пытаясь прорваться к порогу, но Киришима крепко схватил его за руки и оттащил назад. Действие лавандового чая моментально спало. — Из-за вас он теперь где-то в замке, да?! Это всё из-за вас! Довольны теперь, да?! ДА?! — Да успокойся ты! — прогремел Киришима, испуганно глядя на перекошенное лицо друга. — Спокойно, спо… — КАКОЕ НАХРЕН СПОКОЙСТВИЕ?! — заорал Кацуки, вырываясь из рук Эйджиро. — КАКОЕ НА… Шлёп! Бакуго резко замолк и отшатнулся в сторону, приложив ладонь к пылающей щеке. Киришима виновато взглянул на него, но ничего не сказал и, взяв за руку, потянул обратно к порогу. Наблюдающие за этой сценой Серо и Каминари в страхе сжались и огромными глазами смотрели на приближающихся к ним парней. Тут Эйджиро нахмурился, смерив ребят строгим взглядом. — То, что сказал Кацуки… Это правда? Вы поспособствовали тому, чтобы Робин Гуда поймали? — Я не хотел! — воскликнул Каминари, косясь на всё ещё молчащего Бакуго. — Честно, не хотел! Я ведь ему обязан… Не хотел, чтобы его поймали. Поэтому я хочу вам помочь его спасти. — Ты долбанулся? — завопил Серо. — Нам же башку снесут за это! Ты хоть думаешь, что говоришь?! — Меня совесть мучает! Я не могу это так оставить! Я шут… Приношу веселье и смех. Я не хочу, чтобы из-за меня кто-то умирал. — Идиот… Серо спрятал лицо в ладонях и покачал головой. За что на его плечи свалился такой редкостный придурок? Надо было уговорить Тодороки отпустить только его и не брать в напарники Денки… Киришима испытующе посмотрел на Каминари — тот понуро смотрел себе под ноги и больше ничего не говорил. Действует ли он по зову совести или в целях какой-либо ещё корысти? Но, если судить по его словам, что он обязан Изуку и хочет помочь… Может, стоит впустить их внутрь и выслушать? — Заходите. — Киришима… — прохрипел Бакуго, поднимая голову. — Не кипятись. Возможно, им есть что рассказать. Киришима посторонился, пропуская парней в дом. Кацуки неодобрительно посмотрел на друга, но возражать не стал. Кто знает, что у него на уме… Каминари рассказал им всё. От приказа Тодороки и первой встречи с Робином до спасения от шайки Шигараки и беседы Серо с местными жителями. Сам же Серо по большей части без ощущения вины болтал ногой в воздухе да смотрел в окно на пробегающие в небе облака. Такое беспечное поведение парня не на шутку бесило Бакуго, но Киришима не выпускал из своих пальцев его кисть — и Кацуки чувствовал себя будто скованным некой мощной силой, которая не позволяла ему злиться и бунтовать. Как это действовало, он себе не представлял, но, похоже, Эйджиро это уже запомнил и не спешил отпускать руку. Когда Каминари закончил, на недолгое время в комнате воцарилась холодная тишина. Каждый обдумывал произнесённые Денки слова, и теперь Киришима точно знал, что намерения парня искренни. А с такой светлой головой, как у него, можно обдумать более совершенный план и наполнить его более существенными, реальными и практичными деталями. Да и Серо, возможно, мог бы как-нибудь в нём пригодиться… — Мы с Кацуки сейчас продумываем план спасения Изуку, — подал голос красноволосый и пояснил: — Это настоящее имя Робин Гуда. Как-никак, для нас он в первую очередь хороший друг, а не разбойник и помощник всех в деревне. — Да, и если вы хотите помочь, то лучше действовать, а не говорить, — недружелюбно проворчал Бакуго. — Конечно! — закивал Денки. Злого блондина в этой комнате он боялся, пожалуй, даже больше, чем злого принца в замке. — Что угодно! — Мы подумали, что было бы неплохо пробраться в замок, но пока не знаем, как это сделать так, чтобы нас туда просто так впустили. Вряд ли обычных поселян пускают через главные ворота. — Это правда, — снова кивнул Каминари. — А может, нам стоит отнять у них одежду и прикинуться шутами? — ухмыльнулся Бакуго. В ответ на это предложение все парни отрицательно помотали головой. — А чё, им же по заслугам воздастся за то, что выполняли такое задание… — Кацуки, не бухти тут, — легонько стукнул его Киришима. — А я и не… — Может, вы проведёте нас в качестве пленников? — придумал Эйджиро. — Вас же послали разузнать информацию о Робин Гуде? Вы это сделали. А если вы возьмёте в заложники его друзей, то вас ещё больше похвалят. Шуты одобрительно закивали, а Бакуго взвинтился: — Не буду я их пленником! Вот ещё! Меня — и поймать? Да ни за что! — Ты хочешь спасти Изуку? — тихо спросил Киришима. Кацуки стих. Всё же ради спасения Мидории он был готов на всё. Даже на унижение. — Тогда нам нужна повозка, — подал голос Серо, — продукты, верёвки, лошадь… Чтобы замаскироваться. Вас надо связать по рукам и ногам и посадить в повозку, накидать туда всякого, якобы трофеи с охоты или что там ещё… Я буду следить за вами, а Каминари будет управлять лошадью. Как только мы проедем через главные ворота, проедем ещё немного и развяжем вас. Там уж… Либо сами, либо мы можем показать дорогу. — Замечательно! — улыбнулся Киришима. — Только надо это всё где-то достать… — задумался Денки. — Надо немного поднакопить и купить, — предложил Эйджиро. — У меня своя лавочка есть, довольно прибыльно. Или… — Или украсть, — коварно оскалился Бакуго.***
Мидория проснулся от громкого стука по железной решетке. Парень лениво разлепил глаза и хотел было встать, но жуткая боль в затылке не позволила ему такой роскоши. Он лишь покачнулся и, даже совсем немного не поднявшись, плюхнулся обратно на пол. Изуку готов был обменять все на свете, лишь бы эта жгучая боль прошла… — Поешь, а не то сдохнешь, — с усмешкой сказал тот самый пузатый мужчина, пропихивая поднос под решёткой. Он осмотрел пленника, который выглядел не особо здорово по внешнему виду, поэтому ему стало немного жаль паренька. Не хотел бы он оказаться на его месте! Тем не менее, мужчина прекрасно понимал, что сейчас совершает благое дело, и совесть его не будет мучить. Тем более, приказы Момо никак не могли обсуждаться. — Ещё чего, — фыркнул разбойник. Его желудок ныл от пустоты… Но в его планы не входило помереть от отравленной еды. Слишком уж глупая это смерть. Если уж умирать, то с честью, вытерпев всё до самого конца, перед самым концов посмотрев с гордостью в разноцветные глаза… Но если он ничего не поест, то скоро отбросит копыта. Он и так потерял довольно много крови, так как чисто физически не мог остановить ее. Сейчас сил на то, чтобы встать, не было, а они понадобятся ему для того, чтобы хотя бы попытаться дать отпор. Стражник тут же понял настрой заключённого и поэтому решил хоть как-то заставить его поесть. — Не боись, еда не отравлена. Если бы принц хотел тебя убить, то уже сделал бы это. К его счастью, Робин закатил глаза и медленно подполз к подносу, аккуратно подвигая его к себе. Охранник довольно улыбнулся и, пробормотав что-то вроде «Вот и умничка», вышел из тюрьмы, быстрым шагом направляясь к покоям госпожи Момо, чтобы уведомить её о том, что он идеально выполнил свое задание. Всё-таки не за «спасибо» он работал, а несколько золотых никогда не были лишними.***
Тодороки проснулся в весьма паршивом состоянии. Скорее, он не проснулся, а просто раскрыл глаза, будто бы и не спал вовсе, и его настроение уже заранее было испорчено. Он не мог уснуть полночи, раздумывая над вроде бы бессмысленными словами простолюдина. Признаться себе в том, что какой-то паршивый разбойник прав, было совершенно невозможно! Как бы Шото не пытался, эти слова крепко засели в голове, прокручиваясь раз за разом и становясь всё крупнее, сильнее, громче, и не хотели уходить, будто назло провоцируя его. Разве он похож на отца? Вчера он ударил пленника только потому, что он осмелился перечить своему господину! Разве это неправильный поступок? Его отец был слишком жесток. Жесток и по отношению к матери Шото, и к своему сыну, и к друзьям, и к близким… Ко всем. Тодороки приложил ладонь к левому глазу и провёл пальцами по шраму. Он достался ему от отца… С тех пор, как на него плеснули кипятком, мальчик не разговаривал со своим отцом несколько недель. Ненависть, обида, злость поселились в маленьком детском сердце уже тогда. А когда Тодороки занял престол, он понял, что может быть лучше отца… Лучше во всём. И в правлении. И в повседневной жизни. Им всё так же двигала нелюбовь к Энджи, но… Почему кому-то в голову пришло сравнивать его со своим отцом?! Принц мог бы ещё долго пролежать в кровати, но вдруг изо всех сил ударил ладонью по тумбе и резко встал. Он раздраженно пнул стул, который неуклюже приземлился на красный ковер с золотыми узорами. Всё жутко бесило! Всё жутко раздражало! И всё из-за каких-то сгоряча брошенных слов! Внезапно раздался глухой стук в дверь, заставивший Тодороки ненадолго выйти из нервного состояния… Но лишь ненадолго. — Ваше Величество, через час у вас встреча с герцогом Токоя… — ОТМЕНИТЬ! Не желаю сегодня кого-либо видеть! — в сердцах вскричал принц, гневно посмотрев на дверь. Воцарилась пятисекундная тишина, а потом прислуга молча удалилась, оставляя после себя лишь едва слышимые шаги в коридоре. Шото запустил руки в свои непослушные длинные пряди и провёл кончиками пальцев по шраму. Он глубоко вдохнул и уселся на кровать. Мысли не спешили покидать его и грызли сознание, словно бездомные собаки. — Мне надо с ним поговорить! — решил для себя гетерохром, вновь поднимаясь на ноги. Так и не позавтракав, а лишь приняв душ, принц устремился в темницу. Он быстро преодолел нескончаемые крутые ступеньки вниз, споткнувшись об одну из них и чудом не слетев кувырком с остальных, и оказался возле железной клетки. Теперь это место показалось ему ещё более ужасным, чем в прошлый раз. Тодороки попросил факел у стражи и приказал не входить, пока сам не позовет их. Шото достал связку ключей из маленького кожаного кармашка на поясе, быстро отворил входную дверь и зашел внутрь. Разбойник, который сидел неподвижно, прислонившись к стене, сразу же привлёк его внимание. — Мне нужно с тобой поговорить, — сухо сказал принц, самодовольно улыбнувшись. Он подошел к решётке, но Робин даже не соизволил повернуть голову на него. Это исключительно разозлило принца, и он отворил дверь, быстро подходя к пленнику. Тодороки грубо схватил парня за воротник кофты и слегка встряхнул его. Он удивился, когда даже после этого собеседник никак на него не среагировал. Это начинало его напрягать. — Тут что-то не так… Принц пристально посмотрел на Робина. Лицо заключённого было бледным, он тяжело и с хрипотцой дышал. Капельки пота выступили на его лбу, а ресницы слегка подрагивали, ровно как и всё тело паренька подёргивалось, словно по нему проходила судорога, — в конце концов, Изуку чуть приоткрыл глаза и, посмотрев на Шото, коротко усмехнулся. — Как грубо… Принцесса… — еле слышно прошелестел он. Тодороки пропустил мимо ушей очередную подколку и кинул быстрый взгляд на поднос, одиноко блестевший рядом с пленником, а потом снова посмотрел на вялого парня. Осознание пронзило его, словно стрелой: кто-то просто-напросто отравил его! — Черт! Стража! Гетерохром аккуратно отпустил юношу на землю и встал на ноги. Он свёл брови к переносице, пытаясь понять, кто мог это сделать. Сейчас он не мог доверять никому, так как очень многие богатые люди хотят смерти Робина. Загвоздка была в том, что об этом мальчишке знал лишь небольшой круг приближённых ему людей, то есть список подозреваемых сужался до минимума. Нужно было срочно помочь пленнику и определить тип яда! Тут же подоспевшие охранники странно посмотрели на принца, который приказал нести заключенного наверх, но возражать приказам не посмели. Они аккуратно и быстро отнесли преступника на первый этаж, направляясь в сторону лекаря. Шото все это время шел впереди, нервно сжимая в руках прядь своих волос. Он никак не мог отучить себя от этой вредной привычки, но сейчас она была ему жутко необходима. Робин может умереть, захватив с собой драгоценные знания в тот мир — этого нельзя допустить! Когда зеленоволосого уложили на широкую чистую кровать, принц сел в кресло напротив, внимательно наблюдая за лекарем. Это была маленькая старушка в очках и с седыми волосами, собранными в небольшой пучок на макушке. Даже несмотря на свой почтенный возраст, она обладала невероятными знаниями в области медицины и оказывала помощь каждому, кто в ней нуждался. Она не раз спасала обреченных на смерть воинов, поэтому жизнь своего пленника принц спокойно вверил в её руки. — Жить будет, — тихо сказала женщина, посмотрев на взволнованное лицо Тодороки. Она подошла к Мидории и положила свою руку ему на лоб. Сильный жар… Старушка неодобрительно нахмурилась, а потом повернулась к Шото, который уже поднялся с кресла. — Что это был за яд? Можно как-то вычислить человека, который посмел его отравить? — Принц подошел к кровати и посмотрел на закрытые глаза Робина. Он знал, что тот был всё ещё в сознании, но совершенно беспомощным, и такое состояние его очень бесило. — Я уже сталкивалась с подобным. Это белый мышьяк, и он очень дорогой. Он не оставляет следов и запаха, поэтому идеально подойдет для совершения любого убийства. Но вашему пленнику повезло: он не принял слишком большую дозу. Он поправится через день или два. — Старушка поправила свои очки и подошла к маленькому столику, начиная делать какие-то заметки в своих бумагах. — Если яд дорогой, то можно сразу же убрать стражу… А из знатных знала только… Зараза! — злобно прошептал принц, усаживаясь на край кровати. Он схватил себя за голову, сжав волосы в руках. Как же он раньше не догадался! Яойорозу столько раз говорила, что нужно изничтожить таких, как Робин Гуд. Это явный мотив… Но зачем же она сделала это за спиной своего правителя?! Её ждёт жестокое наказание. — Ваше Величество, я очень уважаю вас и ваши законы, но вы ведь понимаете, что после того, как мальчик придет в себя, его нельзя помещать обратно в тюрьму, — заметила лекарь. — Его организм очень ослаблен, а в темнице не самая подходящая обстановка для окончательного выздоровления. Возвращение его в камеру равносильно смерти. — Я понимаю, — мрачно кивнул Тодороки. — В таком случае… Вы собираетесь сидеть здесь? — Да. — В таком случае, я покину вас на некоторое время. Но знайте, что в любой момент вы можете меня позвать. Я всегда к вашим услугам, Ваше Величество. Целительница ушла. Тодороки проследил за тем, как закрывается за ней белая дверь, и взглянул на лежащего на кровати паренька. Лицо его будто бы стало менее бледным, но он всё ещё держал глаза закрытыми и тихонько дышал. Принц горько вздохнул и подсел поближе к нему. — Сложная судьба, да? — тихо произнёс он, поднося руку к волосам Робина. — Не знаю слишком много о твоей жизни, но могу представить, что ты переживаешь в данный момент… Хотя ты не заслуживал того, чтобы тебя отравили. Его пальцы аккуратно коснулись мягких зелёных прядей и скользнули по ним вниз. «Мягко, — выдохнул Шото. — Но, однако, почему…» — Мама… — вдруг прошептал парень, и лицо его непроизвольно сморщилось. Тодороки отдёрнул руку и непонимающе взглянул на столь изменившееся выражение лица пленника. — Мама! Рот Робина чуть приоткрылся, и из него вылетел тихий стон, а руки сжались в кулаки. Шото хотел было заметить, что он, вообще-то, тоже здесь, но, когда Мидория начал шевелиться и мотать головой из стороны в сторону, понял, что парень впал в беспамятство и бредит. Он с сожалением взглянул на мечущегося в постели совсем недавно бунтующего пленника и, недолго думая, вложил свою ладонь в его. — Тихо, тихо, — успокаивающе пробормотал он, поглаживая пальцами вспотевшую ладошку, — сейчас твой бред пройдёт… Всё хорошо… Тодороки не знал, что нужно делать в подобной ситуации и хотел было позвать старушку-лекаря, как Робин вцепился в его руку и, вроде как, немного присмирел. «Инко», «мама» и «мамочка» всё срывались с его губ, и Шото, зацепившись за единственное прозвучавшее имя, пытался понять, что оно значит… А потом метания паренька прекратились, и он окончательно успокоился, погрузившись в мирный сон.