от: Никто 70 кому: Чёрно-Белый Дом локация: Королевская Гавань дата: восемь недель до операции «Тысячелетие»
На всём пути от дома семейства Тарли до детского сада Лилли рассказывает нам о разных жутких вещах, которые, по её мнению, предвещают скорый и неизбежный конец света. Уже через пару-тройку ночей, говорит она, невооружённым глазом можно будет увидеть особенно яркую комету, приближающуюся к Планетосу. А кометы, как известно, ничего хорошего не сулят. Что-то произойдёт, утверждает Лилли. Неспроста это всё. Тысячный год наверняка не наступит — 999-й от Завоевания Эйгона будет последним в истории. Потом она зачитывает утренние новости. Из Черноводной выловили тело вице-мэра Слинта, причём в неофициальных источниках сообщают, будто на лбу покойного были вырезаны слова «Я ПРЕДАТЕЛЬ, УБИЙЦА И СВИНЬЯ». Лилли охает, ахает и спрашивает, что за чудовище могло такое сотворить. Я знаю, но не скажу. У полицейского участка в 14-м округе прогремел взрыв, любезно продолжает информировать нас Лилли. Самодельная бомба была спрятана в мусорном баке: два полисмена погибли, ещё одиннадцать человек ранены. Набитая порохом скороварка, начинённая поражающими элементами в виде гвоздей и стальных шариков — кому такое вообще могло прийти в голову? Я знаю, но не скажу. В конце концов Лилли открывает страничку с древними предсказаниями относительно нашего незавидного будущего, и вот тогда Маргери Тирелл, до того крутившая баранку молча, не выдерживает. — Лилли, — говорит она. — Ты ведь современная взрослая женщина, а веришь во всякую сверхъестественную фигню, словно средневековая крестьянка. Лилли обиженно поджимает в губы. Она смотрит на наши затылки с заднего сиденья, обхватив телефон обеими руками. — А вот и не фигня. У нас на Севере магия существует, и в Эссосе тоже. А зимой она спустится и к вам на юг. Закатив глаза, Маргери накрывает лицо изящной ладонью. Впереди гремит поезд, полосатый шлагбаум мерцает красными огоньками перед капотом машины. — Ты троллишь меня, Лил, — изрекает она, а затем обращается к кому-то: — Дрю. Бессонная ночь в образе Аллара Дима даёт о себе знать, поэтому я не сразу осознаю, что вновь являюсь Эндрю Рэдвудом, и мы с Маргери Тирелл проведём этот день в избирательной комиссии 19-го округа. И пока мой мозг перезагружается, Маргери продолжает: — Вот вы с Аргеллой недавно вернулись из Браавоса. Видели там какую-нибудь признаки магии? Ну, ожившего Титана, Безликих, или ещё чего такого. — Не-е, — бросаю я небрежно. — Ерунда всё это. Никакой магии не существует. Лжец. Когда мы высаживаем Лилли у садика, в котором та работает, до открытия избирательных участков на восточном побережье остаётся чуть меньше часа. Ветер с Черноводного залива продолжает швырять в лобовое стекло капли дождя вперемешку с мокрыми листьями, и Маргери кисло констатирует: — Мы провалим явку сегодня. В Речных Землях проще — там ввели штрафы за неучастие в выборах, а здесь не успели. Серсеюшке это явно не понравится, ох не понравится. Вот уж она оторвётся на Яносе Слинте... Ах да... Маргери хорошо. Её отец, Мейс Тирелл, министр народного образования, а вот другим партийным начальникам наверняка влетит. — Знаешь, — Маргери барабанит пальцами по рулю, — вся эта история с трупом Слинта в реке и бедолагой Мерретом Фреем напоминает события шестилетней давности. Только там фигурировали Старки. — Она поворачивает лицо ко мне и говорит таинственным голосом: — А вдруг так оно и есть, волки вернулись с того света мстить? Бу-у-у! Одобрит Лилли эту версию, как думаешь? Можно сказать, Маргери почти угадала. И вот я сижу на нижней скамейке трибуны в спортивном зале, стены которого драпированы красными с золотым флагами. Старшая школа — это такое место, где происходит много всяких гадких и пошлых вещей, и наихудшая из них — выборы. Прямо у меня над ухом висит свёрнутая волейбольная сетка, справа сидит септа Юнелла, преподавательница Слова Божьего, слева — Мередит Крейн из окружного отделения партии. Передо мной стоит парта, на которой разложены списки избирателей, ещё чуть дальше — опечатанная урна и четыре извлечённые вчера из подвала кабинки для голосования с синими шторками. В самом углу темнеют гимнастические козлы и маты, на которых меня поимела агент Никто 66. На скамейке подле ноги лежат бюллетени. Для протокола: бюллетень выглядит так:ЖЕЛАЕШЬ ЛИ ТЫ, ЧТОБЫ НАШ ЛИДЕР ТАЙВИН ЛАННИСТЕР ИСПОЛНЯЛ ОБЯЗАННОСТИ ПРЕЗИДЕНТА ГОСУДАРСТВА ВЕСТЕРОС НА ПРОТЯЖЕНИИ СЛЕДУЮЩИХ 5 (ПЯТИ) ЛЕТ?
▢ Да, я хочу видеть Вестерос великим снова
▢ Нет, я не патриот своей Родины
Септа Юнелла считает, что вместо одной урны для голосования логичнее было бы поставить две — для тех, кто да, и тех, кто не патриот. Так, мол, проще подсчитывать голоса. В Королевской Гавани весьма своеобразные представления о демократии. Сэмвелл Тарли является на выборы в числе первых. — Матч «Кай-Эль Дрэгонс» — «Твин Тауэрс» уже завтра, — напоминает он, радостно потирая руки, и опускает объёмный зад на школьный стул, который от этого жалобно скрипит. — Не забыл? Восемь лет без чемпионства, Дрю! Кубок почти наш, осталось только победить в последней игре. Ох, как же я волнуюсь... — Взволнованно хрустит пальцами. Я выдаю Сэму бюллетень, и он ставит подпись напротив своей фамилии. — Сэм, — отвечаю, — чувак. Тебе бы полюбить спорт не только на расстоянии. Сэм обещает плотно заняться спортом со следующего тысячелетия. Наверняка услышал от Лилли, что тысячный год не наступит, вот и разбрасывается теперь пустыми клятвами. Он долго мнётся, но всё же вздыхает: — Так и быть. Если «Драконы» возьмут кубок — начну прямо на следующий день. — И уходит в кабинку для голосования. Не успеваю я дожевать пончик и рассмотреть все ближайшие трещины на паркете, как на место Сэма подсаживается Никто 58 собственной персоной — прямо в одеяниях Рейнис Таргариен, только без короны на белобрысой макушке. — Выдавай свои бумажки быстрее, — говорит она. — Шая с Эдриком там просрут королевство без меня. Ясно — директор музея отпустил ненадолго. — Ой, — сообщаю я, просматривая списки избирателей, — твоего альтер-эго тут нет. Должно быть, они по-прежнему считают её несовершеннолетней. Пятьдесят Восемь откидывается на спинку стула, с возмущённым видом скрещивая руки на груди. Приходится звать Маргери, чтобы та разрешила выдать моей напарнице бюллетень, предварительно внеся её имя в списки вручную. В момент, когда моя рука начинает выводить на бумаге «Пятьде...» задним умом понимаю — что-то не так. И быстренько, пока никто не заметил, замазываю следы преступления. Вписав «Аргелла Рэдвуд», громко интересуюсь: — Мардж, а Джалабхар выйдет на поле в завтрашней игре? Уже успевшая удалиться на приличное расстояние Маргери утвердительно кивает мне в ответ. Краем уха слышу, как она говорит: — Рамси! Что тебя к нам привело? Кто-то лайк поставил не туда, или репостнул не то?.. Я начинаю посматривать в сторону дальней кабинки, где из-под занавески уже больше минуты торчат королевские сапоги Пятьдесят Восемь. Чем там можно заниматься столько времени? —...взрыв в четырнадцатом округе, — доносится ответ Рамси Болтона. — Слышала? Эти идиоты подозревают местных черножопых, но... В этот момент из кабинки появляется Никто 58, и собеседник Маргери переключает внимание на неё: — Ваше Величество, — говорит он. — Надо же, и вы здесь. За Таргариенов голосовали, небось, или кого там поддерживают в Браавосе? Боги, как бы она не устроила поножовщину прямо здесь. Я мысленно утираю со лба несуществующий пот, а Рамси Болтон только беззвучно смеётся, прикрыв рот своей папкой. Говорит: — Шутка! — Я не голосую. — Пятьдесят Восемь полуулыбается-полускалится в ответ, прихлопывая свёрнутый бюллетень ладонью в щель урны. — Я назначаю своего Десницу. Когда спустя сорок пять избирателей и три пончика серое небо за окнами спортивного зала становится чёрным, Маргери объявляет о завершении сеанса народного волеизъявления. Чтобы поскорее покончить с этим фарсом, мы сдвигаем парты вместе, и я высыпаю на этот залитый электрическим светом секционный стол демократии всё содержимое урны — пятьсот с лишним бюллетеней. Для протокола: в 379 из них отмечено «Да, я хочу видеть Вестерос великим снова», в 140 — «Нет, я не патриот своей Родины», и ещё 28 испорчены. Маргери Тирелл такие цифры в свой протокол вписать не может. Надув щёки и поморщив носик, она выносит вердикт: — Семьдесят три процента за Лидера Нации — слишком мало. — Безобразие, — сурово произносит справа от меня септа Юнелла. — Не округ, а просто рассадник предателей. Не удивлюсь, если тут уже и браавосские шпионы завелись. О-о, ещё как. Члены комиссии начинают шушукаться. Маргери Тирелл делает останавливающий жест ладонью: — Без паники! — говорит она, прикрыв глаза с выражением уверенного спокойствия. — Мы с вами члены избирательной комиссии, а значит, немножко волшебники. И это означает — выборы продолжаются без непосредственного участия электората. Маргери уверенно извлекает из опечатанных пакетов неизрасходованные бюллетени и спрашивает, сколько избирателей из списков не явилось сегодня на участок. Янна Фоссовей отвечает, что больше трети. — Что же, — улыбается предводительница нашей банды, — раз сами они не пришли, мы, так уж и быть, сделаем правильный выбор за них. Уверена, что эти две сотни голосов и так отошли бы нашему президенту. Она продвигает ко мне по столу всю эту здоровенную кипу неисчерканной бумаги, протягивает ручку и командует: — Рисуй. Я приземляю задницу на край стола, чтобы взять верхний бюллетень и поставить галочку напротив графы «Да, я хочу видеть Вестерос великим снова». «Важно не как проголосуют, а как посчитают» — не уверен, что эти слова коварного деспота Йорена Стилмора здесь уместны, но ничего лучше на ум не приходит. Да, я хочу видеть Вестерос великим снова. Галочка. Тем временем Маргери приказывает Мередит Крейн и ещё трём людям расписываться за тех избирателей, чьи невостребованные бюллетени я прямо сейчас приходую одну за другой. Да, я хочу видеть Вестерос великим снова. Галочка. Три года Никто 70 провёл за бумажной работой в Чёрно-Белом Доме, и стоило ему только выйти в поле, как вот она — опять тут, нашла своего героя. Если какой-нибудь юный агент однажды откопает в архиве это донесение, путь он знает — в наши времена работа Безликого зачастую состоит из занятий куда менее богоугодных, чем убийства людей. Да, я хочу видеть Вестерос великим снова. Галочка. Монотонный труд фальсификации выборов вкупе с обстукивающим оконные стёкла ливнем здорово усыпляют. Глаза слипаются и я не замечаю, как рука проставляет в пяти или шести бюллетенях подряд «Нет, я не патриот своей Родины» до тех пор, пока Маргери не одёргивает меня криком: — Э-э-эй! Ты чего результаты запарываешь?! Она выходит из зала, а через какое-то время возвращается со стаканчиком воняющей дешёвым кофе бурды. Поставив его передо мной, сурово распоряжается: — Рисуй. И пока я, залив в себя автоматное пойло, продолжаю делать Вестерос великим снова и снова, Маргери запаковывает испорченные бюллетени. Один из них она разворачивает лицевой стороной к нам. Трёхглавый дракон расправил крылья и наблюдает за тем, как оскаленный лютоволк преследует льва с пылающей задницей, убегающего куда-то за край листа. В самом верху, над драконом, нарисована эмблема Чёрно-Белого Дома, а под вычеркнутыми вариантами ответа красуется размашистое:«РЕЙГАР ТАРГАРИЕН — НАШ КОРОЛЬ»
— Ва-а-у, — тянет Маргери, — только посмотрите, какие талантливые художники встречаются среди наших избирателей. — Мерзость, — с каменным лицом изрекает септа Юнелла, — просто отвратительно. Невоспитанные, бессовестные люди. Янна Фоссовей и ещё несколько человек смеются в кулаки, Мередит Крейн снимает это дело на телефон, а я вновь промахиваюсь мимо нужного квадратика и назначаю очередного фейкового избирателя предателем родины. Уж я-то знаю, кто этот художник. Но не скажу.