Безликие по соседству

от: Джендри Уотерс кому: ____________ локация: окрестности Кархолда, Север дата: три недели до операции «Тысячелетие»​

      Возле последней цели нашего длинного рейда ветер начинает швыряться колючей снежной крупой, а ополовиненный диск луны всё реже мелькает в промежутках между набухшими тучами. Кажется, на Летних островах первую и последнюю четверти называют «партизанской луной» — это из-за того, что уровень освещённости в такие ночи оптимален для ведения военных действий. Не столь светло, как в полнолуние, и не так темно, как в новолуние.       Мы крадёмся вдоль низкого заборчика, словно налётчики из Застенья в те суровые средневековые деньки, когда каждый парень к северу от шестидесятой параллели считал за обязанность порубить топором мирного крестьянина, сжечь его яблони и украсть дочерей.       — Ни света, ни движения, — говорит Джон. — Наверняка спят. Если, конечно, там вообще кто-то есть.       Или сидят в засаде.       У интересующего нас дома каменное основание, два этажа и деревянный верх — типично для строений на сложном рельефе. Рядом виднеется какая-то хозяйственная постройка — амбар или коровник, а ещё — тыквенноголовое чучело, наряженное в полуистлевший камуфляж, растрёпанные катышки сена, трухлявый пень и труп трактора. Всё это заброшенное на вид богатство стоит на отшибе, отделённое от остальной части деревни частично припорошённым полем. Несмотря на морозную погоду, снега за первые недели зимы выпало не много.       Человеческие жилища, холмы, деревья, чучело, даже замёрзшая речка — всё молчит под партизанской луной. В таких местах тишину трогают руками, а воздух можно закачивать в баллоны и поставлять на экспорт.       Ещё раз заглянув через забор, Джон вскидывает руку, призывая наших друзей выдвигаться, и два характерных силуэта в ушанках отделяются от оврага. Это Тормунд с Эддом, а за ними следует третий, Джорах. Где-то среди голых деревьев выше по склону рассыпались Пятьдесят Восемь, Вель и Оша. Если болтоновцы попробуют бежать в западном направлении, леди встретят их огнём с выгодных позиций.       — Пойдём и мы, — произносит Джон, перекидывая задницу через холодное ограждение из неотёсанного камня.       Набитые снегом тучи окончательно заслоняют партизанскую луну, с каждой минутой всё активнее посыпая землю своим содержимым. Вокруг по-прежнему ни звука, только пар вырывается изо рта и ноздрей пяти человек, жмущихся к стене у входной двери — обшарпанного куска дерева с матовым стеклом в верхней половинке. Вряд ли здесь открыто, но Джон показывает, что он на всякий случай проверит.       — Т-ш-ш. — Я жестом призываю его встать сбоку.       Если вы производите манипуляции у входа в потенциально опасное помещение, ни в коем случае не вставайте перед дверью в полный рост — тот, кто находится внутри, может автоматически выстрелить по центру и продырявить вас прямо через неё.       Едва Джон опускается на колено и дёргает за ручку, стекло лопается от хлопка пистолетного выстрела, разлетаясь мириадами брызг у него над головой. Эдд едва не заваливается на спину от неожиданности, а Тормунд ругается, ещё крепче сжимая сигару зубами. Следом за первым выстрелом раздаются второй и третий — судя по хрусту, последняя пуля застревает в дереве.       — ДАВАЙ, ПАДАЛЬ, — вслед за пулями летят слова. — ИДИ СЮДА. Прихвачу с собой в ад побольше ланнистеровских говноедов.       Даже не знаю, чему удивляться в первую очередь: тому, что неизвестный стрелок принял нас за солдат режима, или тому, что он проорал всё это на чистейшем браавосском валирийском.       — Эй, парень, — Джон отвечает ему на своём ломаном классическом. — Не знаю, кто ты такой и кого ждёшь, но мы не ланни. Мы Северная Свободная армия.       — Ага-ага, — смеётся его невидимый собеседник. — Заходи и посмотрим, какого ты цвета.       — Хар-р, давай просто закидаем этого мyдака гранатами, Джонни, — рычит Тормунд.       Сталь глухо стучит о сталь — такой звук возникает, когда ручные гранаты перекатываются в сумке Эдда.       — Отставить гранаты. — Джон делает останавливающий жест. — Мы не знаем, кто там может быть ещё.       А я прикладываю палец к губам, призывая их всех замолчать — мол, мой язык лучше.       — Валар моргулис, — начинаю с главного аргумента. — Если ты сию же секунду не примешь наши дружественные намерения за данность, твоя тушка вернётся в Браавос без лица. Я срежу его в свою коллекцию. Чисто ради прикола.       Темнота молчит, собираясь с мыслями.       — Валар дохаэрис, — отвечают изнутри. — Ладно, вот ты действительно не похож на ланни. Проходи, я не стреляю.       — Сотворишь ещё какую-нибудь фигню — пеняй на себя, — ещё раз предупреждаю невидимку перед тем, как просунуть руку в отверстие и отодвинуть щеколду.       Неизвестный щёлкает выключателем, зажигая торшер у лестницы на второй этаж. Он стоит на нижних ступенях, одетый в тёмно-зелёный утеплённый лётный комбинезон с пурпурным флагом на рукаве, и сжимает в руке пистолет. Браавосский лётчик — примерно предпоследний человек на Планетосе, которого ты ожидаешь встретить в глухой северной деревне.       — Я тоже ждал кое-кого другого, — говорит лётчик, свободной рукой смахивая со лба прядь русых волос. — Ланни там, или наш спецназ. А ты действительно из них? — Это «из них» похоже на «из голубых» только по содержанию, звучит оно куда более уважительно, примерно как «из помощников бога смерти». — Меня зовут Марко, если что, — сообщает он.       Внутри дом выглядит не менее паршиво: в чулане у входа навалены пыльные лыжи и валенки разных размеров, а протёртые до дыр ковровые дорожки не выбивали как минимум с прошлого миллениума. У тлеющего камина валяется пустое ведро — вероятно, лётчик затушил его перед нашим штурмом. Совершенно очевидно, что ни болтоновцев, ни братишки Пятьдесят Восемь здесь нет. Унылое лицо Джона свидетельствует о том, что он пришёл к тем же простым выводам.       — Они сбили мою птичку к юго-западу отсюда, — продолжает лётчик. — Ракета «земля-воздух». Даже начал прорабатывать вариант с ночёвкой в лесу, но вовремя набрёл на эту хибару.       — Мы ищем мальчика одиннадцати лет, — устало произносит Джон. — Не видел никого похожего?       — Прости, чувак. — Лётчик прячет свой пистолет. — Но я не водитель школьного автобуса. И попросите вашего друга, — указывает на Тормунда, — в следующий раз не маячить сигарой, если вы намереваетесь атаковать скрытно.       — Хар-р, что этот пидор про меня сказал? — гудит тот.       Через грязные разводы на стекле я наблюдаю, как Джорах Мормонт подаёт сигналы нашим девушкам; белая шапка Пятьдесят Восемь и ещё две фигуры плетутся по направлению к дому сквозь ночь и снежные заряды. Повстанческий люд стягивается на тепло.       — Наш Акела промахнулся, — констатирует Эдд. Он сидит нахохлившимся воробьём, не снимая рюкзака, и лужицы талой воды расплываются под его ботинками. — Так и знал, что из этой затеи ничего не выйдет. И обратно по такой погоде я не попрусь, даже не проси.       — Эдд прав, — соглашается с ним Вель. Прислонив винтовку к стене, она принимается стряхивать снег с куртки и роскошной косы. — У меня после забегов на двадцатку так ноги не отваливаются. Давайте отдохнём хотя бы часика три.       — Добро пожаловать. — Лётчик гостеприимно разводит руками. — Здесь есть электричество и сортир в пристройке — можно гадить в дыру при температуре выше нуля. Практически Браавос-Хилтон.       Он очень лихо распоряжается в чужой собственности.       Вновь хлопает дверь и развевающаяся над проёмом под стекло занавеска запускает внутрь стаю снежинок. Все эти явления предвещают пришествие Пятьдесят Восемь.       — О, — бросает она, проходя мимо лётчика. — Ты с «Утеро Залине» или с «Лората»? — Её длинные ноги маршируют вверх по скрипучей лестнице, и последние слова доносятся уже откуда-то сверху: — Мы обосрались, Джон.       Пока наши сообщники обсуждают планы на сегодняшнюю ночь, я вооружаюсь кипятильником и грею воду для двух порций горячего шоколада из браавосского гуманитарного пайка. За стенами дома дела совсем плохи: метель поднялась такая, что темнеющие в поле пятна травы замело за каких-то десять минут. В конце концов Джон соглашается остаться в Браавос-Хилтон Марко до пяти или до семи утра, или до тех пор, пока не утихнет вьюга.       Пятьдесят Восемь тем временем оккупировала самую большую комнату на верхнем этаже: стащила в угол все найденные матрасы, покрывала и тряпки, и теперь лежит, попивает эль из блестящей фляжки — наружу выглядывают только голова и плечи в чёрном свитере. Её высокие ботинки живописно валяются на паркете, а парка и шапка устроились на подоконнике.       — Мы облажались по-полной, — замечает она. Я протягиваю ей кружку шоколада, и Арья выливает туда остатки содержимого фляги. Делает ещё один глоток. — Фу, шоколад из сухпайков совсем испортился за последние шесть лет.       Внизу размеренно стучит молоток — это лётчик Марко и Тормунд забивают расстрелянное окошко куском фанеры. Со словами:       — Твой брат умный, он что-нибудь придумает. — Я усаживаюсь на шатающийся стул. За исключением это стула да письменного стола с вырванным ящичком комната свободна от любой мебели. Под настольной лампой — единственным искусственным источником тепла — греется заиндевевшая винтовка Арьи.       — Значит, я пойду на Дредфорт, — заявляет Пятьдесят Восемь, мило рыгнув. — Никто не сможет спрятаться от меня. Ты знаешь, Бык.       Вот сейчас я точно никуда не пойду. Даже за ней. Промёрзший бычок балансирует на грани падения с доски.       Арья как-то странно поглядывает на меня, а потом дефилирует к двери и щёлкает задвижкой. Брюк на ней тоже нет — только трусики и чёрные шерстяные носки, всё в один цвет. Вместо того чтобы вернуться к своему уютному лежбищу, Пятьдесят Восемь внезапно отклоняется вбок и усаживается мне на колени. Не говоря ни слова, она снимает свитер через голову. Расстёгнутый спортивный лифчик откидывает куда-то на стол и замёрзшую винтовку. При виде такого представления меня бросает сначала в холод, а потом в жар.       — Пятьдесят Восемь, — говорю её обнажённой груди, — как ты успела надраться так быстро?       Арья укоризненно изгибает бровь.       — Я абсолютно трезвая, Бык. — Она резко и метко щёлкает меня по носу. — А ещё я хочу, чтобы ты наконец засунул все свои стесняшки куда подальше и довёл до конца начатое в Дорнийской Народной Республике. — Говорит: — Греться шоколадным порошком совсем уж глупо: мы ведь не солдаты и не школьники.       А затем агрессивно целует, прижавшись вплотную и обвив мою шею руками. Так всегда: в любой момент ты подсознательно ожидаешь от этой мелкой стервы какого-нибудь дико импульсивного поступка, но он всё равно случается внезапно. Арья избавляется теперь уже от моего свитера и моей футболки, так что я невольно вскрикиваю:       — Ай-ай, холодно!       Ножки стула дрожат и скрипят под нашим весом, угрожая сломаться в любую секунду. Дабы окончательно не убить здешнюю покалеченную мебель, подхватываю Пятьдесят Восемь на руки и скидываю на лежбище, а сам опускаюсь сверху, подминая её тело под себя. Пусть не забывает, кто здесь самый большой и сильный.       — Бык, — говорит Арья, когда я отрываюсь от её губ и сползаю к груди. — А ты всё-таки умеешь включать режим быка.       Я спускаюсь ещё ниже, ныряя под кучку покрывал, словно водолаз, попутно стягивая трусики с её горячих бёдер. Если я задержусь там на какое-то время, нам обоим такое пойдёт на пользу — мне будет тепло, а моей напарнице — приятно.       — Бык-Бык, ты чего творишь, — голос из холодного надодеяльного мира звучит весело и немного испуганно. — Перестань.       Я высовываюсь наружу, вопросительно глядя ей в глаза.       — Нет-нет, — Арья тут же пихает мою голову обратно и закидывает ноги мне на плечи. — Не переставай ни в коем случае. Просто... непривычно, когда это делает парень.       Снова попался в эту девчачью ловушку с «нет-да». В случае с Арьей Старк приходится быть втройне осторожным — чуть что, и штык-нож L1A4 срежет твои самые ценные сорта орехов.       — А заниматься любовью, пожалуй, даже приятнее, чем укорачивать список смертников, — признаётся она, извиваясь и запуская свои холодные пальчики в волосы у меня на макушке.       Я не отвечаю, потому что мой язык занят.       — Я вот что подумала, — продолжает Пятьдесят Восемь. — А как Многоликий относится к сексу в целом и сексу между его служителями в частности? Бог смерти вроде бы не должен поощрять подобные вещи.       Интересный вопрос, но мой язык по-прежнему занят.       — С другой стороны, — говорит Арья, пытаясь снять с меня скальп. — Север — вотчина Старых богов, а они вряд ли что-то имеют против куни. Это же не чопорные южные Семеро.       Мой язык всё ещё занят.       — Бы-ы-ык! — Попа Пятьдесят Восемь выгибается над полом, и вся нижняя часть её тела трясётся в сладких судорогах у меня на руках. Она хрипло признаётся: — Это точно приятнее, чем убивать плохих ребят.       Под перестук молотков и гомон голосов на первом этаже Арья переворачивает меня на спину, сдирая штаны, кальсоны и плавки разом; освобождённый член взмывает в холодный воздух, словно ракета перед стартом. Снежная буря продолжает засыпать этот мир в фоновом режиме — я тоже рассчитываю на то, что это не Многоликий разгневан нашим нехорошим поведением.       — Ну, — спрашивает она, — ты там не надумал продинамить меня снова? — Её гибкий силуэт нависает над моим туловищем: свет далёкой настольной лампы эффектно падает на растрёпанные волосы, небольшую крепкую грудь и накачанный животик. — А то у нас на Севере, знаешь ли, считают за дурную примету остаться девственницей на новое тысячелетие.       Если честно, я не очень верю в реальность этой приметы, да и новое тысячелетие наступит только через двадцать дней, однако вместо лишних слов просто беру и опускаю её на себя. Пятьдесят Восемь коротко всхлипывает, но тут же упирает ладони мне в грудь и начинает двигаться вверх-вниз. Сначала осторожно, а потом — яростно. Уж кто-кто, а моя напарница точно не признается, что ей больно. Я только придерживаю её за попу — вроде бы как помогаю. Здорово, когда у девушки тренированные ноги.       — Надеюсь, — говорит она, поднимаясь и опускаясь, — Многоликий не подглядывает.       Похоже, все наши разговоры в постели так или иначе сводятся к богохульству.       — Слушай, — она развивает предыдущие мысли. — А ведь Многоликий — надгосударственная сущность… — Поднимается и опускается. — Насколько правомерна Его приватизация Чёрно-Белым Домом… который, в свою очередь… финансируется из бюджета Браавоса и работает в интересах Республики? — Поднимается и опускается.       Если честно, я сейчас могу думать только об одном. Внутри у Пятьдесят Восемь невероятно тесно и горячо, а она ещё и входит в раж — с каждой секундой всё быстрее скользит туда-сюда, кидая стоны мне в лицо.       В попытке отсрочить неизбежный взрыв я хватаюсь за ниточку и вспоминаю, что нас действительно разыскивает Чёрно-Белый Дом. Вглядываюсь в наклонную деревянную поверхность, являющуюся нашим потолком, представляя в уме порядок полной разборки штурмовой винтовки SCAR-H. Повторяю про себя фонетический алфавит браавосского флота. Физические свойства аммиачной селитры и полония-210. Симптомы отравления ядом древесных лягушек Соториоса. Со стоном прошу:       — Пятьдесят Восемь, слезь. А не то я взорвусь прямо в тебя.       Арья довольно хихикает, соскакивая с меня на следующем па.       — Бы-ы-ык, — тянет она. — Даже тот механический бычок из спортивного зала не сбрасывал меня так быстро.       Три минуты как не девственница, а уже оперирует такими злыми шуточками — какая же она несносная леди.       — А знаешь, я даже побаивалась. Совсем чуточку. — Арья спускается ниже, с интересом первооткрывателя рассматривая следы своей крови на моём члене. — Но на самом деле это почти не больно.       В этот момент кто-то пытается открыть дверь, дёргает за ручку и стучится. В коридоре приглушённо переговариваются Тормунд и Вель.       — Кыш! — кричит им Пятьдесят Восемь. — Пошли отсюда!       Если бы они не ушли, я бы точно выстрелил в них через дверь по центру — сами напросились.       — Не обращай внимания, — машет рукой напарница. Она обхватывает моего дружка у основания и накрывает его губами.       — Хорошо, всё-таки, — говорю, — что это был не твой брат.       Каштановая макушка издаёт смеющееся мычание, двигаясь вверх и вниз. Выдержать столь сладкую пытку совершенно нереально. В голове ревёт Браавосский Титан и взрываются фейерверки в честь Дня Республики, пока я делюсь с Пятьдесят Восемь всем накопленным за долгие недели без любви.       — Коварный Бык! — Не вижу, но чувствую, как меня колотят кулачки Арьи. — Это Чёрно-Белый Дом заказал тебе мою смерть? Я чуть не захлебнулась там.       «Коварный Бык»? Что-то новенькое, обычно я всегда был «глупым Быком». Пятьдесят Восемь отваливается вправо. Слышу, как щёлкает зажигалка. Вдыхаю табачный дым.       Когда я возвращаюсь со своей курткой и ещё одним найденным на первом этаже покрывалом, Арья уже сопит, перевернувшись на бок. Утеплив её дополнительными вещами, пристраиваюсь рядом — обхватываю её сзади и прижимаю к груди.       — Отстань, Бык. — Она задвигает мне локтем в живот. — Терпеть не могу эти щенячьи нежности.       Ну уж нет, второй раз такое не пройдёт. Объясняю:       — Это не нежности, Пятьдесят Восемь. Мы просто греем друг друга. Рациональное использование тепла человеческих тел.       Разумеется, это ложь. Арья рычит и брыкается, но осознав, что вырваться из моих объятий невозможно, успокаивается.       — Пятьдесят Восемь, — говорю. — А чем ты планируешь заниматься после?       — После чего? — спрашивает она.       — После того как подаришь Многоликому всех злодеев из своего списка.       Арья глухо смеётся в одеяло.       — Бык, если ты намекаешь на домик с идеальным газончиком, ораву детишек и красивую глупую свадебку, то вся эта херня не ко мне.       Ни на что такое я не намекаю. Может, и намекнул бы, но сам знаю, что к Пятьдесят Восемь с такими предложениями ходить бесполезно.       — Буду водить за нос Чёрно-Белый Дом, — говорит она. — Было бы наивно думать, что они поймут и простят.       Я совсем ослабил хватку, а она всё равно продолжает жаться ко мне. Интересуюсь:       — А где планируешь скрываться?       Арья пожимает плечами.       — Кто сказал, что я буду скрываться? Можно просто быть собой и делать то, что ты хочешь. Сегодня ты ловишь волну у западного побережья Джалы, а завтра отправляешься пересекать Соториос на мотоцикле. Потом поднимаешься на восьмитысячник в Асшае. Охотишься на львов в саваннах Ультроса. Сражаешься с диктаторским режимом в какой-нибудь банановой республике. Ныряешь к затонувшим галеонам. Покоряешь Северный полюс. В мире так много всего интересного, что на человеческую жизнь точно хватит.       Она замолкает на некоторое время, а потом продолжает:       — И уже потом. — Молчит. — Когда-нибудь… Может быть… будет домик и дети.       Я наматываю тёмно-каштановый локон на свой указательный палец.       — Пятьдесят Восемь, а что если я захочу присоединиться к твоему забегу от Чёрно-Белого Дома?       Арья медленно разворачивается ко мне лицом. Белки её глаз азартно мерцают в темноте.       — Тогда, — ухмыляется она. — Я скажу тебе: «Добро пожаловать в дивный бескрайний мир Арьи Старк». В этом мире может приключиться всё что угодно, и только одно останется неизменным — там никогда не будет скучно.