Безликие по соседству

от: Джендри Уотерс кому: ______________ локация: провинция Арренленд дата: две недели до операции «Тысячелетие»​

      Утро нового дня настигает нас где-то посреди невероятных пейзажей Долины Аррен.       Горные вершины маячат впереди и по бокам, ослепительно белые в лучах взошедшего солнца. Армии чуть присыпанных снегом елей лезут вверх по отвесным голубым склонам — то ли пытаются прорвать линию облаков, то ли убегают от нас. На фоне всей этой вековечной красоты ты чувствуешь себя просто однодневной букашкой.       Моё первое и единственное путешествие по горам состоялось на востоке Гискарской Республики, когда наша группа нелегально переходила лхазарскую границу после миссии в Астапоре, но сегодня в живописных долинах затеряны только мы вдвоём: Бездомный Бычок и Злюка Волчица. Блудные дети Вестероса и Браавоса, разъезжающие по миру в поисках врагов. Наше духовное топливо — месть, наш транспорт — угнанная из фреевского гаража машина, багажник которой набит оружием и рюкзаками. В рюкзаках — коллекция чужих лиц.       Последние полтора часа Пятьдесят Восемь дремлет, надвинув на глаза свою ушанку. Её губы задумчиво поджаты, плечи ссутулены, а красно-чёрный лак почти полностью слез с ногтей. Посмотришь на мою напарницу, и возникает чувство, будто приключения трёх предыдущих недель тебе просто привиделись. Будто на самом деле мы всё ещё выполняем последний приказ Якена; разве что Тириона Ланнистера с экс-королём рядом нет. Кажется, древние валирийцы называли такое deja vecu.       У подножия гор рассыпаны домики под покатыми крышами: возле некоторых из них висят на флагштоках патриотичные багровые полотнища, в другом дворе спят в кузове замызганного пикапа велосипеды. Проводив взглядом шале с раскрытыми зелёными ставнями, я решаюсь задать вопрос:       — Пятьдесят Восемь, ты какая-то странная в последние дни. Что случилось?       Длинная колбаса междугороднего поезда свистит-стучит справа, и вновь тишина.       — Девочка, — нехотя отвечает она. — Девочка выбила меня из колеи. — Копается в карманах в поисках зажигалки. Со второй попытки поджигает сигарету. — Как думаешь, мой маленький перфоманс в особняке Фреев — это наказание или преступление?       Неужели моя бесстрашная северянка боится мести маленькой девочки?       Медленно и сурово Арья поворачивается ко мне лицом.       — Какой же ты глупый, Бык. Не девочки я боюсь, а самой себя. Боюсь, что вся эта история рано или поздно закончится, а я так и останусь навсегда тем чудищем, которым меня взрастил Чёрно-Белый Дом.       Должно быть, именно так и выглядит пресловутый кризис четверти жизни. Однажды к тебе вдруг приходит осознание, что юность безвозвратно растрачена на всякие глупости вроде массовых убийств, а третий десяток тут как тут — сидит на носу.       Я на мгновение отвлекаюсь от влажной асфальтовой ленты шоссе, чтобы сдвинуть её шапку повыше. Теперь большие серые глаза уставлены прямо на меня.       — Ты не чудище, Пятьдесят Восемь, — говорю, возвращая руку на руль. — Ты просто обиженный ребёнок, у которого злобные мудaки отобрали родителей. И твоя реакция вполне естественна. Для той жести, которую тебе пришлось пережить вместо нормального тинейджерства, ты держишься молодцом… — Помолчав, добавляю: — И всё-таки я не буду против, если ты действительно решишь убивать поменьше людей.       Арья с ироничной ухмылкой жуёт кончик сигареты.       — Спасибо, Бык. Ты хоть и говоришь банальнейшие банальности, но мне приятно их слышать. Честно. С этого дня обязуюсь убивать людей только по необходимости. — Поднимает ладонь в жесте торжественной присяги.       Разгребая архивы Чёрно-Белого Дома, я то и дело натыкался на донесения группы агентов шестидесятых годов. Они шифровались под хиппи, колесили по Вестеросу на расписном фургончике «Фольксваген» и пропагандировали ненасилие. Мало кто об этом знает, но на самом деле вестеросское антивоенное движение в значительной степени финансировались Браавосом. Уверен — нам с Пятьдесят Восемь точно пошли бы такие образы.       — Кстати, — произносит Арья. — Ты помнишь, что сказал старикашка Фрей при виде твоей физиономии? «Роберт Баратеон». Уже какой по счёту человек называет тебя так? Думаю, всё ясно. — Бьёт меня кулачком в плечо: — Мы с тобой кровные сестробратья по оружию. Наши отцы погибли, сражаясь плечом к плечу.       Даже если это и так. Честно: я бы не пожелал нам разделить их судьбу. То есть, когда-нибудь в отдалённом будущем я, может, и захотел бы умереть в один день с Арьей Старк, но всё-таки при немножко других обстоятельствах. Примерно так ей и говорю.       Арья лишь насмешливо закатывает глаза.       — Просто романтика смерти — это не твоё, Бык.       Едва заметная дорожка змеится от шоссе вверх, обрамлённая деревянным заборчиком с одной стороны, и каменной кладкой с другой. Пятьдесят Восемь распоряжается свернуть туда. Лиственные деревья давно облетели, поэтому дом Петира Бейлиша виден издалека: формами он похож на типичное арренлендское шале, только с обилием стеклянных поверхностей, солнечными батареями на крыше и прочими новомодными штучками. Но так сразу и не скажешь, что здесь обитает губернатор провинции.       Под сенью одинокого чардрева нас уже поджидают Старки. Старшую сестру Пятьдесят Восемь я узнаю сразу — Санса сложила руки на плечах Рикона, заметно повеселевшего со времён эпической битвы за ферму под Кархолдом. В инвалидном кресле подле них сидит парень года на три младше моей напарницы — Бран, как я понимаю. Спустя секунды все они сбиваются в одну тесную кучку — обе волчицы, их маленький брат и юноша на коляске, который пытается подлезть к остальным по мере возможности. А я просто прислонился к дверце авто и наблюдаю за этим тихим воссоединением остатков потрёпанной лихолетьем семьи.       Как-то слишком хорошо всё для нынешних времён.       Потом замечаю, что тут есть кто-то ещё. Двое мужчин сидят на развёрнутой к обрыву скамейке — с моей позиции кажется, будто небо начинается сразу за их ногами. Искривлённые пальцы голых ветвей почти не загораживают укутанную лёгкой дымкой громаду Копья Гиганта и примыкающих к нему вершин. К склонам великих гор там и сям прилепились средневековые замки. На расстоянии многих километров они выглядят совсем игрушечными.       Седой затылок явно принадлежит Петиру Бейлишу; второй мужчина одет в охотничий твидовый костюм, резиновые сапоги и широкополую шляпу болотного цвета. Приклад его двуствольного ружья упирается в скованную инеем траву. Едва неизвестный охотник оборачивается, я узнаю генерала Рендилла Тарли, министра обороны Вестероса. Кучу раз видел этого чувака по телевизору.       Вот сейчас мы и проверим на прочность вашу пацифистскую клятву, леди Старк.       — Мисс Арья. — Генерал из телика сдвигает на нос солнцезащитные очки. — Хорошо, что вы приехали.       Затем он переключает внимание на меня. Говорит:       — Вас это тоже может заинтересовать, молодой человек.       Санса разворачивает Рикона и кресло Брана по направлению к дому. Она просит мальчиков поиграть в приставку пока взрослые обсуждают политику. Бран пытается возражать, аргументируя свою позицию тем, что он и сам давно уже взрослый.       — Мы тут поспорили насчёт высочайшей вершины Вестероса, — начинает генерал Тарли, когда Арья присаживается слева от него. — Я говорил, что рекорд принадлежит пику Флауэрса в моих родных Красных горах — четыре тысячи шестьсот шестьдесят три над уровнем моря. Но губернатор Бейлиш ссылается на последние измерения, согласно которым Копьё Гиганта якобы выше на два с половиной метра.       Арья закидывает ногу на ногу. В такие моменты она чертовски похожа на сердитого волчонка с её насупленными густыми бровями и приоткрытым ротиком, аккуратно обнажающим передние зубы. Некоторые девушки даже не подозревают, насколько сексуально они умеют злиться.       — Ну офигеть, — тянет она, засовывая руки в карманы кожаной курточки. — И вы пригласили меня разрешить ваш геодезический спор?       Генерал Тарли жалуется Бейлишу:       — Молодёжь ужасно нетерпелива. — А тот неопределённо покачивает источающей кофейный аромат дымящейся кружкой.       Вместо ответа он протягивает моей напарнице свёрнутый лист, предварительно извлечённый из нагрудного кармана.       — И что это? — Пятьдесят Восемь нехотя принимает его.       — Военное кладбище в Росби, — поясняет генерал Тарли. — Крестиком отмечены могилы Эддарда Старка и Роберта Баратеона. Хоть и безымянные, но найти их не составит труда. Это был мой приказ — похоронить их там. В тот год судьба разбросала нас по разным углам ринга, и всё же ваш отец был достойным человеком. Он заслуживал определённых почестей после смерти.       Арья переводит взгляд с собеседника на карту и обратно.       — Вы ждёте, что я сейчас расплачусь и прощу вам все грешки?       Генерал Тарли продолжает бесстрастно любоваться пейзажами. Руки его по-прежнему сложены на ружье.       — Я не нуждаюсь ни в чьём прощении, юная леди.       — ...Спасибо. Это очень важно для нас, — вежливо произносит Санса, словно извиняясь за грубую сестру.       — Тогда к чему весь этот театр дружелюбия?       — Королевская Гавань, — бросает генерал Тарли. — Как вы могли слышать, наша дражайшая госпожа президент ввела чрезвычайное положение в столице. Этой ночью она приказала мне быть готовым ввести войска в Королевскую Гавань для борьбы с беспорядками. Я, если честно, ждал войны с Браавосом, а мне предлагают в третий раз сражаться с сопливыми леваками.       Петир Бейлиш фыркает в небо.       — В третий раз? Слушайте, а я вспомнил кое-что. Один Тарли точно руководил избиением моих родителей во время осады здания минобороны осенью шестьдесят пятого. Они были волосатыми хиппи под флагом Демократической Республики Северного Гиса, я — детсадовцем, а вы, вероятно, лейтенантом.       Санса смеётся, а генерал Тарли невозмутимо продолжает:       — Лет семь тому назад, когда мы только обсуждали перспективы военного переворота, в одной из бесед я сказал мистеру Ланнистеру: «Тайвин, я неплохо знаю уставы и совершенно уверен в том, что они не разрешают национальной армии воевать против нации». А он ответил: «Рендилл, мы выступаем не против нации, а за нацию и ради нации». Помню, как на следующий день после тех событий Сэмвелл назвал меня «тираном» и «убийцей». Мы ни разу не общались с тех пор.       — С Сэмом всё ок, — отвечает на незаданный вопрос Арья. — Работает в библиотеке. Воспитывает Лилли. Болеет за «Кай-Эль Дрэгонс». Худеет. Насчёт последнего, правда, не уверена.       Впервые за время беседы Рендилл Тарли изображает нечто похожее на улыбку.       — И что вы намерены предпринять? — интересуется Петир Бейлиш. — У нас есть жёсткая дочь мёртвого диктатора, которая считает себя хорошим президентом, и два Таргариена, один из которых позиционирует себя правым либералом и в целом клёвым парнем, а другой — хипстер.       Впятером мы отслеживаем полёт беркута, расправившего крылья на фоне лесистых склонов, покрытых свежими мазками снега. И Рендилл Тарли говорит после паузы:       — По молодости я слышал в Чаячьем городе такую поговорку: «В Долине Аррен есть два типа дураков. Те, кто никогда не поднимался на вершину Копья Гиганта, и те, кто хочет сделать это снова». Я уже участвовал в одном перевороте, мистер Бейлиш, и дураком становиться не хочу. Впервые в жизни я категорически не желаю исполнять чьи бы то ни было приказы. А значит, как честному офицеру, мне остаётся лишь один вариант на выбор.       Он резко вскидывает ружьё к подбородку. Вжимает спусковой крючок. Гром выстрела эхом отражается от камней, в то время как содержимое черепа генерала Тарли вылетает вверх и назад фонтаном фарша, легонько цепляя губернатора Долины и мою напарницу.       Нарушенная тишина возвращается в этот мир. Божьи коровки кабинок фуникулёра ползут к Копью Гиганта. Кричит арренлендская горная галка.       — Неотёсанный солдафон, — беззлобно крякает Арья, потирая ближайшее к самоубийце ухо. — В приличном обществе о таких вещах принято предупреждать заблаговременно.       Бейлиш достаёт платок, чтобы стереть кровь и мозги гостя со своей холёной щетины.       — Ланнистеры, — дрожащим голосом он озвучивает версию, которой суждено стать официальной. — Ланнистеры убили генерала Тарли за то, что он отказался стрелять в народ Вестероса.