от: Арья Старк кому: Многоликий локация: Королевская Гавань дата: три дня до операции «Тысячелетие»
Холодные синие сумерки уже опустились на столицу, когда мы покидаем штаб протестующих в захваченном здании мэрии и просачиваемся сквозь баррикаду на северо-восточном конце Систерс-авеню. За последние недели всё городское пространство от Сидвей и холма Висеньи до Дрэгонпит-стрит у подножия холма Рейнис трансформировалось в самую что ни есть неприступную крепость — по ночам исторический центр горит и гремит так, что видно с противоположного берега Черноводной. Всё, шутки кончились. Ты здесь, Многоликий? Это я, Арья Старк. Если ты вдруг собрался в Королевскую Гавань на зимние каникулы, то лучше не надо. Та баррикада, через которую мы проходим сейчас, — настоящее инженерное заграждение высотой в три-четыре метра, возведённое из разобранной булыжной мостовой, бордюрных камней, мешков с землёй и щебнем, армированное трамвайными рельсами, разнокалиберными заборами и скамейками. Установленные сверху знамёна с красными трёхглавыми драконами оповещают о том, что в этом месте окопались сторонники принца Рейгара. Ещё более мощные валы перегородили бульвар Сидвей в полутора километрах от здания парламента, где в свою очередь стоят лагерем сторонники президента Ланнистер. Три оборонительные линии. Тонны строительного мусора. Гарнизон из двух тысяч бойцов. Требушет, стреляющий горящими автомобильными покрышками. На протяжении всей позапрошлой ночи Национальная жандармерия пыталась взять эту красоту штурмом, но потерпела фиаско: протестующие закидали жандармов камнями, а часть подогнанной техники — бульдозер и три самосвала — сгорели от попаданий бутылок с зажигательной смесью. Я и Бык были там. И вот мы протискиваемся сквозь узкий проход на Дрэгонпит-стрит, а наш толстяк Сэм Тарли объявляет, поправляя респиратор: — Ночь собирается, и начинается мой протест. В волонтёрской жизни на Систерс-авеню Сэмми исполняет роль санитара: его строительную каску украшает красная семиконечная звезда, к объёмному рюкзаку приторочены пластиковые бутылки. Сэм, отрастивший бородку и сбросивший пару килограммов, продолжает: — Он не окончится до самой отставки Серсеи Ланнистер. Лорас Тирелл надкусывает персик, возглавляя своё войско, марширующее под тусклым оранжевым светом уцелевших фонарей. Братец Маргери экипирован тактикульно: лёгкий бронежилет, обтянутый чёрной тканью кевларовый шлем, трофейный полицейский щит в руке и болтающийся на груди противогаз. Именно Лорас руководит сегодняшней вылазкой к зданию городского суда, официальная цель которой — освобождение политзаключённых. Лично мне кажется, что единственный действительно интересующий Лораса узник ланнистеровских застенков — его больше чем друг Ренли Баратеон, арестованный Секретной Службой то ли за попытку государственного переворота, то ли за пропаганду гомосексуализма. «Каждая уважающая себя революция, — сказала по этому поводу Дени. — Должна включать в себя штурм политической тюрьмы». А Сэм говорит: — Я не изберусь в Палату лордов и не наберу миллион подписчиков. Принцесса Дейенерис как всегда отстала: на сей раз она фотографируется с защитниками баррикады, стоя на самой её вершине. Если кто-нибудь решит написать современную версию «Свободы, ведущей народ», то главной героиней полотна вне всяких сомнений станет Дени. Только вместо ружья она будет держать айфон, а джентльмен позади наденет оранжевую каску заместо цилиндра. Сэмми говорит: — Я — вестеросский гражданин. Я — демократия улиц. Я — протестующий во тьме. Люди материализуются на Дрэгонпит-стрит десятками и сотнями. Силуэты протестующих скользят на фоне облетевших деревьев, чьи приствольные решётки тоже пошли на постройку баррикад. Щиты из дорожных знаков гремят вдоль кирпичных стен и неподсвеченных витрин, отсвечивают матовым блеском строительные каски и оливковые армейские шлемы. Повсюду на Дрэнгонпит-стрит изрисованные антиланнистеровскими лозунгами стёкла соседствуют с хэштегами #millenium_revolution, но ни одна витрина при этом не разбита и ни один магазин не разграблен — пожалуй, эта революция претендует на звание самой дисциплинированной в истории Королевской Гавани. Возле спуска в подземку кучка темнокожих парней добавляет толчёный пенопласт в тару для зажигательной смеси. Это наши летнийские друзья, мигранты из панельных гетто 14-го округа — днём они кормят своей небезопасной едой в забегаловках у метро, а ночью готовят по рецептам «Поваренной книги анархиста». Сэм заканчивает, полной грудью вдыхая холод и гарь: — Я отдаю свой сон протесту среди этой ночи и всех, что грядут после неё. А Бык ему отвечает: — Чувак, твоя клятва ещё пафоснее реальной присяги Ночного Дозора. Просто для информации: в честь возвращения в Королевскую Гавань мы стряхнули пыль с наших самых старых лиц и вновь мимикрируем под Рэдвудов. — Аргелла! — Кто-то приветственно машет мне знаком «ограничение скорости 20 километров в час», и я узнаю в его владельце Эдрика Дейна, бывшего коллегу по кукольному домику Красного замка. — Ты тоже сбежала из музея живой истории? Живая история пишется здесь. — Эдрик с его щитом и бейсбольной битой ускоряется, догоняя боевую группу Лораса. Революционное войско надвигается на полицейскую баррикаду, перешагивая через обильно раскиданные по асфальту камни — следы отгремевших ранее битв. Штурмовики и санитары, знаменосцы, группы поддержки и просто массовка. Левые, правые, роялисты и либералы всех мастей, а также те, кто ещё не определился и определяться не собирается. Большинство из них белые, но чёрные тоже присутствуют. В пушистых свитерах, джинсах и камуфляже. Все — молодые и злые миллениалы, намеренные побороть тиранию до окончания зимних каникул. Посреди разодетой по последнему писку протестной моды толпы я и Джендри выглядим практически непричастными персонами. — В последнее время меня беспокоит Лилли, — жалуется Сэм. — Она целыми днями пропадает у Великой Септы с этими, ну, ждунами апокалипсиса. Мы синхронно задираем головы в пересечённые кометой небеса. Дождевые облака разошлись, и её, пролетающую почти параллельно Систерс-авеню, сейчас видно особенно хорошо. — Серьёзно, — говорит Сэм. — Это просто антинаучно. Как вообще можно верить в подобную чушь? Холм Висеньи — ещё одна экстремальная точка притяжения толпы. Упарывающиеся по предсказаниям ребята собираются там, чтобы послушать пророков и встретить конец света, который должен наступить вместо нового тысячелетия. Первое время полиция гоняла сектантов с площади перед храмом, однако из-за наметившейся нехватки сил для войны на два фронта была вынуждена временно оставить их в покое. Со вчерашнего утра на Великой септе Бейлора каждый час звонят, отсчитывая время до конца света, колокола. Ещё семьдесят девять ударов — и гореть нам всем в пламени преисподней. Но это не точно. Великой Септы с Дрэгонпит-стрит не видать, зато холм Рейнис вот он — возвышается буквально в пятистах шагах слева. Парк на его склонах полностью облысел, и лишившиеся традиционной ночной подсветки руины Драконьего логова напоминают очередную гигантскую баррикаду. Даже удивительно, что такая выгодная позиция до сих не занята ни протестующими, ни полицией. — В сто тридцатом году, — читает нам лекцию Сэмми, — во время гражданской войны, известной как Танец Драконов толпа разъярённых горожан разрушила Логово и убила пять содержавшихся в нём королевских драконов. Сотни людей были сожжены заживо при штурме. Всё же хорошо, что у современной жандармерии нет драконов. «Хлоп!» — первые гранаты со слезоточивым газом летят в нашу сторону, оставляя за собой трассы голубоватого дыма. Несколько человек тут же накрывают их полосатыми дорожными конусами, а отчаянная девица со знаком «поворот налево» подхватывает одну гранату и с разбега запускает её обратно в сторону слуг режима. Судя по боевым кличам и грохоту щитов и дубинок, штурмовики Лораса атаковали жандармерию у недостроенной баррикады на подступах к зданию суда. Несколько бетонных блоков и два развёрнутых поперёк дороги самосвала не стали большим препятствием для храбрецов: полицейский заслон отступает, сметённый численно превосходящими силами. Один жандарм отстал от коллег и с жалким видом лежит лицом вниз, прикрывая голову руками, в то время как парень в хоккейном шлеме пинает его, пробегая мимо. Дрэгонпит-стрит кричит, дымится, сверкает вспышками и погружается в полный адок. Кто-то водружает таргариеновский флаг на захваченных позициях, позируя в отсветах горящего полицейского автобуса. Кто-то готовит баррикаду к контратаке, подтягивая к её основанию боеприпасы — камни и бутылки. Другие тащат в обратную сторону раненых и отравленных газом протестующих. Чёрное с алым знамя, кровавые лужицы на асфальте и комета в ночном небе. Красный и чёрный — опасность и смерть. В шуме битвы я не сразу слышу мелодию входящего вызова — лишь после того как Бык указывает на экран телефона, просвечивающий сквозь ткань моих брюк. — Чего у тебя так громко? — голос Лианнушки Мормонт пытается быть невозмутимым, но получается не очень. — Нет времени объяснять, Бродяжка исчезла. Сэмми перевязывает чью-то кровоточащую ногу в закатанной камуфляжной штанине. Вероятно, резиновая пуля. Прислоняюсь к колесу самосвала и затыкаю пальцем противоположное ухо. — Куда исчезла? — переспрашиваю. Лиа рычит, недовольная моими тупыми вопросами. — Вернулась в Кай-Эль с арсеналом оружия и подкреплением из Браавоса. И сразу исчезла. Я прихожу, а их нет. Ни оружия, ни коллег. Мимо проносят носилки с чуваком, на груди которого лежит знак «остановка запрещена». Что-то взрывается. Чувак стонет. — И куда они могли подеваться? Дабы не отвлекаться от разговора, смотрю туда, где совсем ничего не происходит — на холм Рейнис и развалины Драконьего Логова. — Бродяжка передо мной не отчитывается, знаешь ли. — Не могу видеть, но знаю, что Лиа закатывает глаза. — Она вообще мне не доверяет. Но уж что-то затеяла, сто сорок девять процентов. Возможно, связанное с протестами. Помнишь ту провокацию у мэрии в прошлом месяце? Помню-помню. Телефон советует голосом Лианнушки: — Так вот, если можешь повлиять на своих друзей-революционеров — рекомендуй им воздержаться от резких акций. Легко сказать. Пытаюсь отыскать Лораса хотя бы взглядом, но вместо этого замечаю тентованные армейские грузовики, которые с воем выкатываются на перекрёсток в трёхстах метрах впереди. Вооружённые тёмно-зелёные фигурки переваливаются через задний борт; при плохом освещении их малиновые береты кажутся бурыми. — Парашютисты? — вопрошает Бык. — Воу, Серси, полегче. — Вот блядство, — ругается Лианнушка. А Бык спрашивает: — Как считаешь, винтовки этих пара заряжены холостыми? Мужской голос, безнадёжно искажённый мегафоном, неразборчиво хрипит — наверное, хочет, чтобы Лорас и ребята отступили. Однако я гляжу вовсе не на Дрэгонпит-стрит, а на холм Рейнис. Туда, где совсем никого нет. То есть, не было. В кромешной тьме парка коротко вспыхивает пламя — небольшой венчик, возникающий у дульного среза в момент выстрела. Если не знать, что это, и не смотреть специально в нужном направлении, со столь значительного расстояния даже не заметишь. Потом вторая вспышка и третья, а затем всё смешивается в одну сплошную трескотню. Понятия не имею, в кого попали первые пули — в протестующих, жандармов или десантников, — потенциальных целей на улице слишком много, но пара, должно быть, уверены, что демонстранты покушаются на них. И — бах! — один солдат стреляет вдоль улицы. Бах! — и вся тонкая малиновая линия даёт залп по толпе, вооружённой лишь камнями и дубинками. Расстрел туземцев колониальными войсками — совершенно дурная ассоциация, но именно она приходит на ум в первую очередь. Выглядит это стократ более жутко, чем любая из войн, на которых мне доводилось побывать. И ещё паскуднее отыгрывать роль спрятавшегося за самосвалом беспомощного статиста, неспособного ничего изменить. Сраная Серсея, сраная Бродяжка, сраный Чёрно-Белый Дом. Вылезший из-за угла магазина Бык сгребает мою тушку в охапку, будто я какая-нибудь мелкая домашняя живность, и отступает с ней обратно в укрытие. Он такой глупый, упрямый и классный, когда защищает меня без спроса. Пули жужжат по Дрэгонпит-стрит, догоняя отступающих за баррикаду людей: то и дело они пробивают чьё-то тело, разбрызгивая кровь по асфальту, с гадким звоном врезаются в дорожные знаки, нифига не защищающий от огнестрельного оружия. Пули дырявят флаг с гордым драконом, яростно развевающимся на фоне пожарищ. Уцелел ли Эдрик Дейн? Хотя бы Дени осталась на Систерс-авеню, и то к лучшему. На мгновение высунув голову наружу, я вижу только разбросанные камни, горящий автобус и трупы, угадывающиеся кучками тряпья на проезжей части. Валар моргулис. Предсмертную фразу Бреи «как тупо вышло» пора делать официальным девизом нашей кампании. — Сэм! — кричу. — Дай фонарь, быстро! Сраная Серсея, сраная Бродяжка, сраный Чёрно-Белый Дом. Мне жизненно необходимо расстрелять кого-нибудь из них этой ночью. Сэмми повезло оказаться за бетонными блоками в момент стрельбы — он выглядит напуганным до смерти, но вполне целым. Достав из рюкзака фонарик, Сэмми кидает его нам. Бык ловит. Ещё секунда, и ноги несут нас по узкому вонючему переулку мимо переполненных мусорных баков и ржавых пожарных лестниц, лианами спускающихся со стен. Вдалеке с протяжным «Бом, бом, бом» бьют сквозь стрельбу колокола Великой Септы Бейлора — оповещают о том, что до конца света осталось семьдесят восемь часов. Взбираясь на холм, мы попутно обнаруживаем труп хронологически первой жертвы этого вечера — полицейского, зарезанного возле входа в парк, и переглядываемся. Ну да, Бык. Она не любит ментов. Джендри начисто игнорирует дорожки, осторожно продвигаясь между уснувшими до весны деревьями в сторону Драконьего Логова. Он удерживает фонарь обратным хватом левой руки, а пистолет — правой, так, чтобы луч света и ствол смотрели в одну точку. Где-то под нами завывают сирены. Хлопают отдельные выстрелы. На высоте семидесяти метров над уровнем моря воздух мирный и свежий, вид на забаррикадированную Систерс-авеню и пылающую Дрэгонпит-стрит — завораживающий, а копошащиеся на них люди кажутся трудолюбивыми муравьишками. Типичная «аллея снайперов», как говорят в Астапоре. Ты видишь всех, а тебя не видит никто. Разумеется, никаких стрелков здесь уже нет. Наша подружка не станет дожидаться гостей. Заканчивать партию раньше времени ей неинтересно. — Пятьдесят Восемь, — зовёт Бык. — Погляди-ка сюда. Импровизированная снайперская позиция — груда старых камней, исписанных банальностями вроде «A + M = ❤», и среди них фонарик Джендри смотрит на хаотично разбросанные по земле гильзы. Издалека они кажутся просто кучкой латунных цилиндриков, но стоит мне подойти ближе, и хаос словно по мановению волшебной палочки складывается в буквы.СТАРК СУЧКА СКОРО УВИДИМСЯ
ТВОЯ БРОДЯЖКА~