Безликие по соседству

от: Джендри Уотерс кому: _____________ локация: Королевская Гавань дата: один день до операции «Тысячелетие»​

      На площади перед зданием парламента скопилось так много людей, что бутылке негде упасть. Одни пришли поддержать президента по собственной инициативе, другие присланы в добровольно-принудительном порядке государственными учреждениями. Третья и наименее унылая категория — внедрённые диверсанты с Систерс-авеню. Мы, само собой, относимся к последним.       Небо сегодня высокое-высокое и голубое, каким оно бывает в сухие морозные дни, когда северный антициклон запускает свои холодные пальцы к столице, но снег ещё не выпал. Демонстрантов адски много. В гигантском каменном мешке Парламент-север собралось тысяч тридцать, а то и все пятьдесят — одно сплошное пёстрое море. На некоторых макушках краснеют кепки «сделаем Вестерос снова великим» — наследие прошедших выборов. Кажется, будто целая вечность прошла с того осеннего вечера в спортивном зале старшей школы, когда я фальсифицировал результаты народного волеизъявления под руководством Маргери Тирелл. Все въезды на площадь перекрыты грузовиками и техникой жандармерии, а со стороны Сидвей и мятежной Систерс-авеню — танками. В переулке слева можно обнаружить автобусы, которыми свозят на митинги сторонников власти.       Продвигаясь и продвигаясь сквозь толпу, белая ушанка Пятьдесят Восемь зловеще, с ноткой насмешки сообщает моему подбородку:       — Эти несчастные... Они ещё не знают, что в дом Ланнистеров пришла зима.       Обтянутая беспалой перчаткой кисть напарницы совершает танцевальные движения, насмешливо указывая ни на кого и на всех манифестантов одновременно. Худая девичья спина в извечной кожаной курточке кажется сосредоточением мощи большей, чем все сторонники Серсеи Ланнистер вместе взятые.       С нами Джон, брат Пятьдесят Восемь, и Дени — идол уличной революции, чья нижняя часть лица скрыта платком в клетку. Блондинчик Эдрик Дейн несёт флаг правящей партии — багровое полотнище с золотым львом, а толстяк Сэмми — портрет Тайвина Ланнистера на палочке.       Фальшивки.       Не доходя пару десятков шагов до памятника покойному президенту Арья останавливается. На фоне флагов, транспарантов и балкона, где за пуленепробиваемым стеклом с минуты на минуту должна появиться госпожа Ланнистер, она поворачивается вполоборота и говорит, уперев руки в бёдра:       — И помните — ни слова лояльности к режиму.       Фальшивые глаза цвета неба искрятся в предвкушении шалостей. Во время операций Пятьдесят Восемь может маскироваться под кого угодно, но я-то знаю её настоящей.       Арью Старк, подстриженную под рваное каре. Арью Старк, которая хихикает, смазывая шипящей перекисью водорода мою исцарапанную спину. Арью Старк, которая лунной зимней ночью курит сигареты, как бы невзначай высунув свою стройную ногу из-под одеяла, пока я чищу винтовку, согнувшийся в свете настольной лампы.       По ту сторону запотевших окон мансарды гремела революция, и вдвоём мы были похожи на персонажей браавосских комиксов полувековой давности — секретных агентов или благородных авантюристов, замерших перед финальной схваткой за всё хорошее против всего плохого.       И вот спустя каких-то двенадцать часов я и Арья Старк стоим на Парламент-сквер — в самом сердце тирании, под прицелами камер и, очень даже вероятно, винтовок. На передовой учебников истории, если хотите. Крадущаяся Волчица, Затаившийся Бык.       — Все вестеросские каналы будут транслировать митинг в прямом эфире, — говорит Арья. Оглянувшись на позиции телевизионщиков, шёпотом добавляет: — Интересно, тот агент Чёрно-Белого Дома с Уэй-Би-Си ещё не разоблачён?       Тот самый парень, ответственный за легендарный мем про 149% проголосовавших. Может, он будет транслировать также и сегодняшнее шоу... Кто знает, кто знает.       Наша команда забралась практически в первый ряд, однако установленные по краям площади экраны дублируют картинку и для тех зрителей, кто оказался слишком далеко. Каждый пришедший должен воочию увидеть и услышать своего вождя — сиятельную дочь Лидера Нации.       Первым подходит к микрофону Осмунд Кеттлбэк, мэр Королевской Гавани. Мистер Кеттлбэк вздымает раскрытые ладони, призывая народ к вниманию.       — Дорогие друзья! — Мэр скрипит и стучит, тестируя выстроенную перед ним батарею микрофонов. — Дорогие друзья! Прошу вас приветствовать на этом многолюдном митинге верную продолжательницу дела Лидера Нации… патриота нашей великой страны… президента Государства Вестерос… госпожу Серсею Ланнистер.       Парламент-сквер взрывается овациями. Камера скользит по бесконечным народным рядам, демонстрируя багровые знамёна со львами и многочисленные портреты Тайвина Ланнистера, дрейфующие над головами, словно буйки на волнах. Участники митинга выдыхают дымовую завесу и смотрят на большие экраны, где показывают их, скандирующих и наблюдающих за собой через большие экраны. Со словами:       — Хлопай Серсейке, ленивый Бык. — Арья заезжает мне локтем по рёбрам.       Хлопая, замечаю, что слева от нас встали работники городского зоопарка с полным набором транспарантов. Среди них есть двое — парень и девушка, — я видел их защищающими баррикаду на Сидвей. Они осторожно кивают мне, а я подмигиваю им. Да вы тоже живёте двойной жизнью, ребята.       Госпожа Ланнистер приветствует ликующую паству, вздымая к небу свои изящные руки в кожаных перчатках. Воротник её красного пальто поднят, собранные в косу золотистые волосы спрятаны внутрь. Вне зависимости от политических предпочтений необходимо признать: госпожа президент — огненная женщина. И я рад, что в число многочисленных талантов Пятьдесят Восемь не входит чтение мыслей.       — ЛАН-НИС-ТЕР! ЛАН-НИС-ТЕР! — горланят вокруг.       Но где-то в глубине толпы, в самом чреве митинга мне чудится нечто иное: «Тарга-ри-ен! Пламя и кровь!». Или не чудится?..       Небрежно жестикулирующая госпожа Ланнистер представляет собой нечто среднее между священником, дирижёром и регулировщиком дорожного движения. Выждав, пока народ утихнет, она начинает:       — Дорогие друзья. Граждане Вестероса. В трудный для родины час я хочу поблагодарить собравшихся здесь патриотов и персонально мистера Кеттлбэка, организовавшего этот грандиозный митинг.       Осмунд Кеттлбэк раскланивается перед начальницей, стоя на балконе по левую руку от неё.       — ЛАН-НИС-ТЕР! ЛАН-НИС-ТЕР! — кричат многие глотки. Дисциплины в них много, но особого энтузиазма в верноподданнических зарядах не слышно.       Правильные скандирования эхом отражается от каменных стен Парламент-сквер, а незримые призраки площади тем временем нашёптывают: «Тарга-ри-ен, Дрэ-гон-пит-стрит». Слышу, как Дени обращается к Джону:       —…Когда выпадет снег, мы сможем набивать им мешки и строить больше баррикад.       Десятиметровые Серсеи смотрят на толпу с экранов в те мгновения, когда камеры отвлекаются от показа механически ликующих народных масс и берут крупным планом президента.       — ЛАН-НИС-ТЕР! ЛАН-НИС-ТЕР! ВЕС-ТЕ-РОС! ВЕС-ТЕ-РОС!       Руки госпожи Ланнистер успокаивают народ, будто она хочет сказать: «Чертовски ценю ваш порыв, но если вы будете вылизывать мою великолепную задницу после каждой фразы, мы промёрзнем тут до вечера». Колонки говорят сексуальным диктаторским голосом Серсеи:       —…За прошедшие шесть лет мы преодолели много невзгод на пути к процветанию, укреплению независимости, истинного суверенитета и территориальной целостности нашего великого государства... И мы никогда не свернём с победного маршрута!       — ЛАН-НИС-ТЕР! ЛАН-НИС-ТЕР! ВЕС-ТЕ-РОС! ВЕС-ТЕ-РОС! — монотонно гудит народ.       Портреты покачиваются, ладоши хлопают, а какие-то несознательные призраки пищат:       — Пламя и кровь! Пламя и кровь!       В глубинах митингующего моря вспыхивает и утихает короткая потасовка, хлопает петарда, раздаётся свист. Вот теперь я уверен, что не чудится. Нацеленная на балкон камера показывает, как блондин в сером, прежде стоявший сзади и справа от Серсеи, делает шаг к президенту и что-то шепчет ей на ухо.       — Нация истекает кровью и потом, сражаясь за величие и процветание Вестероса, — вещает госпожа Ланнистер. — Поэтому я рада первой сообщить вам о специальном постановлении, принятом Палатой депутатов этим утром. По окончании чрезвычайного положения пятидневная рабочая неделя будет введена вновь, а сверхурочные часы компенсированы.       — ЛАН-НИС-ТЕР! ЛАН-НИС-ТЕР! ЛАН-НИС-ТЕР! — оживляется дисциплинированная часть толпы.       — Самый лучший способ порадовать народ, — говорит у меня за спиной Дейенерис, — это отнять у него что-нибудь обыденное, а потом с помпой вернуть всё как было.       Обтянутые перчатками ладони госпожи президента встречают эти восторги раскрытыми. Серсея продолжает:       — Кроме того, с первого числа государственные пособия и пенсии будут увеличены на сумму от тридцати до пятидесяти львов.       За тридцать львов мы с Арьей Старк покупали одеяло на распродаже накануне Дня Неведомого.       — C первого числа? — переспрашивает Сэмми. — Вот уж точно враньё. Первое число не наступит, так говорила Лилли.       «Бом, бом, бом!» — словно в подтверждение его слов воздух наполняется вязким перезвоном колоколов Великой Септы Бейлора; это ребята с холма Висеньи напоминают, что через тридцать семь часов Планетос должен налететь на небесную ось. В задних рядах смеются и беззлобно посвистывают — даже ланнистеровские лоялисты в курсе всей этой темы с концом света.       —…Защита вестеросского суверенитета — вот главная проблема, актуальная сегодня. Те люди, — указательный палец Серсеи презрительно направлен в сторону Систерс-авеню, — хулиганы, вандалы и бездельники, подстрекаемые иностранными державами. Внешние враги не могут спать спокойно при виде наших успехов. Враги хотят лишить нас завоеваний национальной революции… Хулиганы, вандалы и бездельники…       По людским волнам проносится протяжное «Бу-у-у-у», перерастающее в «Дрэ-гон-пит-стрит! Пламя и кровь!». Взрывается очередная петарда и вспыхивает новая драка, и в следующий миг тонкий голос кричит из-под белоснежной ушанки:       — Лучше быть хулиганом, чем диктатором!       Госпожа Ланнистер замирает с пальцем, всё ещё направленным на Систерс-авеню. Её злой и недоумевающий взгляд устремлён вперёд и вниз, в первые ряды, где среди скучных подлиз завёлся оппозиционный комар. Все президенты — оригинальная Серсея и те, что смотрят с обрамляющих площадь экранов, разыскивают призраков Парламент-сквер. Камеры фиксируют это для документальной хроники на YouTube, который однажды будет разблокирован.       — Хулиганы, вандалы и бездельники… — свирепо повторяет госпожа Ланнистер.       —…Лучше быть хулиганом, чем диктатором! — я обнаруживаю себя выкрикивающим эти слова в унисон с Джоном и Дени. Эдриком Дейном, толстяком Сэмми и парочкой из городского зоопарка. Хором с Арьей Старк.       Люди вокруг нас испуганно раскрывают рты и округляют глаза, пока из партера доносится всё ещё нестройное, но задорное:       — Лучше быть хулиганом, чем диктатором!       Между флагами и лозунгами взмывает нелегальное нечто — виселица, на которой болтается картонный человечек в малиновом берете парашютиста.       — Лучше быть вандалом, чем убийцей! — орут удерживающие виселицу девушки. Они невидимы за сотнями добропорядочных туловищ.       А призраки с петардами тем временем запевают, пользуясь замешательством масс:       — Ла-ла-ла, лучше быть хулиганом, чем диктатором!       Всё новые и новые голоса отвечают им с разных точек площади:       — Лучше быть бездельником, чем прислуживать режиму!       — Провокаторы! Полиция, провокаторы! — Мужик в кепке «Сделаем Вестерос снова великим» разбрызгивает слюну, протискиваясь через сотрудников трамвайного депо по направлению к Пятьдесят Восемь. Я отбираю у Сэмми портрет Тайвина Ланнистера и с хрустом опускаю благородный лик Лидера Нации прямо агрессору на макушку.       Бережно, словно это самое драгоценное сокровище, Эдрик Дейн извлекает кусок чёрной ткани, свёрнутый на груди у него под курткой. Львиная тряпка летит Эдрику под ноги, а взамен неё над нашей компанией взмывает трёхглавый дракон.       — ЛА-ЛА-ЛА, ЛУЧШЕ БЫТЬ ХУЛИГАНОМ, ЧЕМ ДИКТАТОРОМ! — поют совсем близко.       — ЭЙ! ЭЙ!.. — надрывается госпожа Ланнистер.       Изображение с наведённой на балкон телекамеры трясётся, словно при землетрясении.       — ЧТО ЗА ДЕРЬМО… ПРЕКРАТИТЕ! — кричит в микрофон мэр Кеттлбэк.       Раз! — и транспарант «С президентом Ланнистер до победного конца!» исчезает среди толпы, уступая место дракону Таргариенов.       — ЛУЧШЕ БЫТЬ БЕЗДЕЛЬНИКОМ, ЧЕМ ПРИСЛУЖИВАТЬ РЕЖИМУ! — отзываются чьи-то рты. Ещё полминуты назад рядом с виселицей багровели флаги со львами, а теперь их сменили драконы.       Сторонники президента утекают с площади ручейками, стремительно превращающимися в полноводные реки. Под вопли, ругань и треск рвущихся петард сторонники госпожи Ланнистер устремляются прочь, срывая с себя кепки, отшвыривая выданные транспаранты и знамёна со львами. Всё, что было когда-то символом лояльности режиму, летит под ноги, чтобы быть растоптанным подошвами бегущих. Становится мусором истории. А призраки Парламент-сквер скандируют, наполняя морозный воздух клубами пара:       — ПЛАМЯ И КРОВЬ! ПЛАМЯ И КРОВЬ! ПЛАМЯ И КРОВЬ!       Партийные флаги опускаются как деревья, скошенные ядерным взрывом. Вместо них в зимнее небо устремляются другие — чёрные с трёхглавым драконом. Обгоревшие по краям, пробитые пулями и окроплённые кровью мучеников.       — Флаги наших отцов, Джед, — похлопывает меня по плечу Джон, — флаги наших отцов.       — Молодые люди. — Незнакомая бабуля дёргает мой рукав. — Я не поняла, а в какой момент правительственный митинг превратился в оппозиционный?       Бабуля по очереди смотрит на нас через толстые стёкла очков. Не дожидаясь ответа, она роняет портрет Тайвина Ланнистера на основательно уже загаженный асфальт. Будто бы случайно. Будто никогда его и не держала. Будто с ним пришёл кто-то другой. Доверительным тоном сообщает:       — Знаете, я ведь всегда была за Таргариенов.       На больших экранах мелькает госпожа Ланнистер — её бледное хищное лицо в последний раз оглядывается на охваченную безумием площадь, прежде чем похожий на агента Секретной Службы мужчина настойчиво берёт её за локоть и уводит прочь с балкона.       Операторы государственного телевидения продолжают фиксировать происходящее, и запечатлённая ими картина краха диктатуры летит в прямом эфире на весь Вестерос и весь мир.       Мозолистые от строительства баррикад руки собирают разбросанные повсюду багровые флаги в одну большую кучу, чтобы соорудить из них символический погребальный костёр ланнистеровского режима, а Дени делает селфи на фоне всего этого коллективно-бессознательного социального взрыва.       Полицейские заграждения вокруг здания парламента уже прорваны: чёрные свитера и респираторы захлёстывает его, устремляясь внутрь подобно приливу. На западе хлопают первые выстрелы, но, кажется, в Королевской Гавани к ним давно привыкли.       Куча людей на краю площади кричит: «Армия с народом!». Это член экипажа одного из блокировавших Сидвей танков вылез на крышу башни, извлёк магазин из своего карабина и потрясает в воздухе разряженным оружием.       Грязно-зелёная шестидесятитонная коробка выпускает сизые торнадо из выхлопных труб, медленно двигаясь наискосок через Парламент-сквер, и люди расступаются перед ней, как море перед пророком. Возле памятника Тайвину Ланнистеру танк останавливается, и несколько человек тут же набрасывают на шею покойного диктатора петлю из буксировочных тросов. Кто-то из демонстрантов закрывает его недоумённое лицо таргариеновским флагом.       — Мы хулиганы, вандалы и бездельники, — говорит Эдрик Дейн. — И мы этим гордимся.       Под крики «ПЛАМЯ И КРОВЬ!» статуя бывшего президента трагически скрипит, наклоняясь вперёд. Танк поддаёт газу, и мгновение спустя Тайвин Ланнистер неуклюже заваливается на землю.       Если б это было кино, камера летала бы вокруг нашей шестёрки, снимая со всех ракурсов творящуюся кругом вакханалию. Дени объясняет, перекрикивая восторженную толпу:       — Низвержение тиранов — это не просто «взял да снёс несколько тонн бронзы». Это особый обряд изгнания злых демонов прошлого. Ломая незаслуженно возведённый памятник какому-нибудь упырю, ты ломаешь собственные проблемы. Отправляешь в пекло собственные невзгоды. Прокладываешь дорогу к будущему, которое обязательно должно стать светлым.       Знаете что? Если ваша вечеринка не выглядит так же, даже не думайте звать меня туда.       — Вертушка, — внезапно произносит Сэм. — Слышите?       Госпожа Президент. Признаться, мы уже и забыли о ней. «Вуп-вуп-вуп», — лопасти разгоняются на крыше Парламента. Ещё минута — и вертолёт проносится над тысячами голов, сопровождаемый оглушительным свистом снизу. Сваленные на площади верноподданнические плакаты жалобно трепыхаются и скользят над асфальтом, словно пытаясь убраться отсюда вместе с вождём.       Пятьдесят Восемь провожает Серсею своим фирменным смехом — весёлым и злым. Моя маленькая принцесса хаоса. Королева разрушений.       Десятки людей толпятся и скачут на захваченном балконе, вывесив за перила принесённые флаги, но мой глаз цепляется лишь за одно знамя — пурпурное с октаграммой в верхнем левом углу. Браавос. Удерживающая флаг девушка слегка наклоняет голову и отдаёт честь, темнея глазами поверх респиратора. Вот же стерва. Я не вижу её губ, но точно знаю слова, которые они шепчут в этот момент.       С того самого места, откуда четверть часа назад толкала речь Серсея, мне салютует Бродяжка.