Last chance

Сплинтер устало откидывается на спинку излюбленного кресла, подаренного сыновьями на его День рождения. Столько лет прошло, а тело все никак не может насладится мягкостью сиденья, хотя наверное это правильно. Порой мы не замечаем, как быстро начинаем привыкать к подаркам. С каждым годом цена даренных вещей все угасает, точно свеча, которая поминутно теряет воск, форму, а потому перестает быть свечей. Так и подарок, чтобы не дать ему погаснуть необходимо прикреплять к дару воспоминания — светлые и чистые. И только тогда подарок перестанет быть просто вещью, он станет частичкой вас, ибо между вами возникнут призрачные иллюзии, отражающие прошлое вместе с главными образами и представлениями бытия. Краем глаза старый крыс замечает движение у двери. Его голова с любопытством поворачивается в сторону. Как оказалось, в дверном проеме комнаты Лео стоит Карай и ее возлюбленный. Миниатюрные ушки сенсея слегка напрягаются в попытке подслушать чужой разговор. К его удивлению, на лице девушки не сияет нежная улыбка, ее брови нахмурены, словно сейчас она обдумывает каждое слово в своей голове, чтобы правильно высказать свои мысли. Наконец, девушка поджимает губы и с силой хватает ладонь черепахи. Сплинтер удивленно смотрит на чуть подрагивающую руку Карай, на то, как ее пальчики с силой впиваются в зеленую кожу сына. В убежище абсолютно каждый знает, что дочь Шредера не любит показывать свои чувства, ее редко можно было увидеть в объятиях Леонардо. Их любовь не выставляется напоказ, она горит внутри их сердец и лишь за закрытой дверью комнаты лидера Карай позволяет себе любить. Теряясь в обрывках снов, говорить «люблю», точно мантра которую, обездоленный и грешный шепчет в священном зале храма, ибо только она сможет вытащить его из скользких и цепких щупалец пучины греха — Карай? — Лео встревоженно всматривается в глаза девушки, на секунду ему показалось, что он умирает, а она в слепой надежде пытается вытащить его из плена коварной смерти, -Что-то не так? -У меня плохое предчувствие, может тебе стоит остаться дома сегодня — глупо и смешно, Карай мысленно укоряет за себя за сказанную небылицу, он же лидер. Как он может оставить свою команду? — Не волнуйся, ты же сказала, что не позволишь мне умереть, разве нет? — его ладонь ложится на гладкую, чуть розоватую щеку дочери Шредера. И на минуту девушка закрывает глаза, она не выдержит его отсутствия. Да, она не позволит, пусть погибнет сама, но он должен остаться в живых. Карай широко раскрывает глаза от голоса черепахи, по ее спине проходятся мурашки, а на глазах выступают струйки слез. Лео широко улыбается, он делает шаг вперед и опаляет шею девушки своим дыханием. Сейчас же он шепчет, надеясь что Карай успокоится. Она и так знает, что он любит ее большего всего на свете и ей не нужно говорить об этом постоянно. Однако он продолжает делать это, просто потому что хочет: -Я люблю тебя и до последнего вздоха буду любить. Мэлани неторопливо раскладывает еду по тарелкам, однако ее взгляд поминутно останавливается на малыше, сидящем на детском стульчике. Аромат жареной в яблоках курицы распространяется по всей квартире, и Джеральд в очередной раз улыбается от ощущения правильности ситуации. Любимая женщина и долгожданный сын — это всегда правильно. Он подходит к Киму, его пальцы аккуратно поглаживают крохотную головку мальчика, а сын заливисто смеется, глядя прямо в глаза мужчины. — Знаешь, у меня всегда такое ощущение, что он все понимает, — Джеральд оглядывается на жену, та ему еле заметно кивает, не прекращая своего занятия. — Как думаешь кем он будет, когда вырастет? Мэлани откладывает тарелку в сторону и подходит к мужу, мягко касаясь ладонью его спины. — Сомневаюсь, что он пойдет по твоим стопам, Джеральд. Но я твердо уверена, что наш малыш особенный, чувство у меня такое. Его будущее будет великим, и мы не раз будем гордиться им — краешками губ женщина улыбается перед тем, как вернуться ко столу. Ее память упорно подкидывает эпизод, когда она лежала на хирургическом столе, малыш вот-вот должен был родиться. В тот момент, ей казалось, что она не выдержит и ребенок погибнет. Но затылком она чувствовала чье-то присутствие и это был не человек, а кто-то огромный. Его торс возвышался над ее телом большой тенью, в тот момент ей было очень страшно. Но тот миг, когда ладонь существа коснулась живота, и малыш родился, она никогда не забудет. Что это было — до сих пор загадка, но он спас ее ребенка — вот, что действительно важно. И Мэлани благодарит его от своего и от имени сына.

***

Во всем убежище стоит гробовая тишина. Все помещение находится под плотным покрывалом темноты, даже шума воды не слышно в пространстве — это просто факт того, что вода — часть канализации. Как будто вместе с гибелью старшего брата умерло все, даже то, что не должно было умереть. В комнате Микеланджело не слышно шелеста глянцевых страниц его любимых комиксов, лишь тихое сопение Весельчака прерывает покой уединения хозяина. У него нет сил плакать, остается только размышлять, как такое вообще могло произойти. Где они допустили ошибку, и почему создатель молчит? В комнате Донателло больше не шумит клавиатура, теперь в его владениях господствует темнота. Отныне каждая задумка гения — лишь пустой звук, не более. Проходит две минуты и черепаха в фиолетовой повязке о ней забывает, ведь нет той похвалы от старшего, когда он называл Дона "гением своего времени". А сейчас он просто Донателло, оставшийся без брата, лидера, друга. Тело уставшей черепахи покоится на ледяной кровати. Зеленая кожа покрыта мурашками от холода, а обогреватель предательски уже давно не работает, и гений все забывает его починить. И только в додзе кипит жизнь, в прямом смысле этого слова. В центре комнаты, освещенной многочисленными свечами, стоит фигура в темном одеянии. В ее руках находится красивая катана, обмотанная шелковым платком, ее единственным подарком, который говорит о многом, о ее преданности, вечной любви и о том, что она всегда с ним, чтобы защитить в любой момент. Девушка срывается с места, сейчас у нее бой, бой с тенью Бакстера. Она вспоминает его зловещую улыбку, и удар ее становится сильнее. На кончиках пальцев кровоточат мозоли, но ей все равно. Дочери Шредера надо победить хотя бы сейчас, пусть противника нет рядом. Когда придет время она обязательно сотрет его с лица земли. Даже если в руках не будет оружия, Карай будет душить, а если погибнет, то утянет его за собой. Взмах. Удар. Из ее горла вырываются рваные вскрики, она не помнит, когда пришла сюда. Девушка опускает голову и смотрит вниз. Так и есть, чуть подрагивающие, совсем слабые ноги подгибаются от усталости, значит она тренируется больше четырех часов, а может и больше. Карай с усилием наклоняется и расстегивает молнию на ботинках, еле дыша вытаскивает свои ступни. Ее слух улавливает хлюпанье в ботинках и ее брови поднимаются вверх от удивления. Вся стелька обуви покрыта кровью, что совсем не удивило куноити. По сравнению с потерей любимого - это сущий пустяк. — Если хочешь тренироваться, то тренируйся со мной — грубый, громкий голос Рафаэля эхом распространяется по додзе, и Карай с силой сжимает оружие. Кивком головы она соглашается на его предложение. Черепаха молча подходит к ней и вынимает саи из-за пояса. Их схватка не похожа на обычную битву. Лязганье оружия глухим отзвуком звучит в голове девушки, что является своеобразным напоминанием рокового дня для их лидера. — Не волнуйся, ты же сказала, что не позволишь мне умереть, разве нет? И куноити делает выпад, катана со свистом опускается на незащищенную голову Рафа, однако тот успевает вовремя увернуться и подставить противнику подножку. Но этот момент Карай предвидела, потому прыгает, минуя препятствие. И только тогда, когда бунтарь не успевает среагировать, она выставляет оружие вперед, наивно полагая, что темперамент рефлекторно сделает шаг назад, но этого не происходит. Острое, отбрасывающее блики свечи лезвие проходит сквозь выставленную ладонь черепахи. Карай громко вскрикивает от испуга, больше всего ее насторожило то, что лицо мутанта не выражает ни единой эмоции, лишь губы были поджаты. Наконец, куноити пытается вытащить катану, но крепкая хватка Рафаэля не дает этого сделать. Его ладонь сжимает лезвие у самого основания, но изумрудные глаза направлена прямо на нее. — Почему ты такая эгоистка, Карай? Нам всем больно. Или тебе кажется, что страдаешь только ты одна? — Рафаэль шепчет, на этот раз в его голосе слышен гнев,— Я не могу позволить тебе страдать, меня бы Лео за это по головке не погладил. Он бы поручил мне заботиться о тебе. А ты вон, как надрываешься… Раз ты у нас теперь лидер, так неси же этот титул достойно, Бесстрашная наша. — Как ты меня назвал? Лео? … — она не ожидает, что в этот момент перед глазми встанет пелена. А спустя несколько секунд и вовсе потеряет сознание. Девушка еле открывает глаза, ее взгляд лениво блуждает по комнате. По внешнему виду похоже, что она принадлежит бунтарю. Но где же он сам? Карай слегка вздрагивает от соприкосновения кожи с шерстяным пледом. Последующие слова Рафа заставляют девушку прикусить край одеяла, чтобы не закричать от боли: — Карай, ты не просто похожа на Лео, ты - это он. Я рад, что ты существуешь, бесстрашная. Клянусь, чтобы не случилось, я не дам себе потерять тебя снова