Обходной путь (The Roundabout Way)

Как только они успокоились и перестали бояться за свою жизнь каждые пять секунд, как только шок от их слияния стал родным и даже желанным, они начали исследовать личности друг друга. Эдди обнаружил, что Веном не совсем такой, как ему показалось с самого начала, что было, в общем-то хорошо — тогда Веном был уязвим и напуган, поэтому демонстрировал доминирование и власть, чтобы справиться с болью и тем, что его сделали лабораторной крысой, плюс масла в огонь подливали его то и дело проваливающиеся попытки остаться с Эдди. Не было времени остановиться и подумать над их действиями — они могли только реагировать и надеяться, что все как-нибудь обойдется. Теперь Веном свободно копался в голове Эдди, изучая его мысли, а Броку приходилось терпеливо отвечать на вопросы. — Почему то, что ты называешь плохим и хорошим, не всегда конкретное? Все ли люди знают правила и законы? Если все, то почему некоторые из них до сих пор плохие? Люди рождаются с этим знанием или им нужно учиться понимать? Если мы не всегда можем что-то сделать или сказать точно, мы плохие? Плохие вещи для нас одинаковые? Что, если нам приходится иногда делать плохие вещи, чтобы выжить? Мы не хотели убивать всех тех людей — не так, как сейчас мы делаем, а хуже, — но если мы то, что убивает, чтобы жить, мы плохие? Разве мы плохие, Эдди? — Я думаю, ты удивишься, если узнаешь, сколько людей задают те же вопросы, — сказал Эдди, наклонив голову и бормоча в воротник куртки. День был пасмурный, они выбрались погулять по заливу, наблюдая за людьми, что с недавних пор стало любимым занятием своенравного симбиота. — Простых ответов нет, приятель. Люди не всегда согласны… но есть вещи, которые… я не знаю, не совсем плохие, но… таковыми считаются. Мы же не совсем плохие. Не все могут чувствовать то же самое по отношению к нам, но… для меня ты хороший. Все, что ты делал раньше — только для того, чтобы выжить, ведь ты не знал лучшего, был обижен и страдал. — Но если правила не согласованы между людьми, их разве нельзя трактовать произвольно? Как определить плохих и хороших? Какой орган за это отвечает? Мы долго искали, но так и не поняли, откуда это берется. Что хорошо для одного, плохо для другого, что хорошо для нас, плохо для других. Но… мы ведь подходим друг другу? Мы не просто паразит? Паразит вреден для носителя, а мы не хотим вредить тебе, Эдди. — Ты не вредишь мне, — сказал Эдди. — Не надо так думать. — То, что мы с тобой, делает тебя больным. Вредит твоему организму. Сейчас уже лучше, мы стараемся делать все, чтобы ты был здоров, но иногда мы ничего не можем поделать, нас тошнит… — Если человек перестает есть, его организм начинает переваривать собственные ткани, — пояснил Эдди. — Если бы я голодал, то переваривал бы тебя — автоматически, Веном, а не потому, что хочу. Теперь я знаю, что ты не делаешь этого нарочно, но мы просто пока не придумали, как достать такую еду, которая устроит нас обоих. Я знаю, что ты еще не до конца понимаешь человеческую мораль, я тебя за это не виню, возможно… я раньше не пытался посмотреть на это твоими глазами, но теперь я начинаю понимать. То, что я не даю нам есть… людей — не наказание для нас, Ви. Я делаю это не для того, чтобы навредить нам, не потому, что я хочу, чтобы ты голодал, меня убивает то, что я причиняю тебе боль… — В том, что ты хороший, а мы плохие, ты не виноват, Эдди. Даже то, что ты — это мы, причиняет тебе боль. Автоматически. Не специально. — Ты молодец, — улыбнулся Эдди. — Ты еще мало знаешь, чтобы рассуждать о том, хороший ты или плохой. Это выбор, который нам приходится делать каждую минуту, каждый день, основываясь на том, что мы знаем, на что способны. Это и правда работает не очень, мне жаль, что это больно, просто так есть. — Время заставляет нас чувствовать, что мы можем быть хорошими, Эдди. Ты заразил нас человеческой моралью. Мы чувствуем то, чего не чувствовали раньше. Мы хотим разобраться. Мы тоже хотим быть хорошими, Эдди. Не хотим быть такими… как Бунт, как Карлтон Дрейк. Мы хотим быть хорошими. — Хорошо, тогда мы уже на полпути. Отличное начало! — Но это причиняет боль, Эдди. Мы голодны. Мы не хотим причинить тебе вред. Это идет вразрез с нашим существом — мы ставим нас на первое место, — мы будем вредить себе ради других? Сохранять безопасность других, это значит, что мы должны страдать… — Слушай, хорошее и плохое — это не математическое уравнение. Или… я думаю, что это довольно однобокий взгляд. Я не философ, Ви, у меня нет ответов. Я просто знаю, что это нелегко, и нам придется с этим бороться и… я действительно думаю, что оно того стоит. Даже если мы не станем идеальными, то хотя бы попытаемся. — Нам нравится вкус добра. Нам нравится то, что мы чувствуем, когда нам хорошо. Вырабатывающиеся гормоны тоже неплохи. — Ну… что-то вроде того. Может, тебе просто нужно больше дофамина или что-то в таком духе? Надо было тебе найти другого носителя, последнее время в моей башке полная каша, — фыркнул Эдди, проводя рукой по встрепанным волосам. — Мы заметили. — Да… прости, это не лучшее место обитания для тебя. — Это лучшее место, где мы когда-либо были. — Ты нечасто бывал в других, поверь, есть и получше. — Нам и тут нравится. Эдди улыбнулся в ответ на защитную реакцию симбиота. Холодный воздух задувал под куртку; Веном бурлил под кожей, оборачиваясь щупальцами вокруг его тела. Это было похоже на одно большое теплое объятие. Эдди поймал себя на том, что расслабленно выдохнул, когда напряжение наконец оставило его. — Спасибо, — пробормотал он, ныряя в ближайшую кофейню. — Кофе хочешь? — Ты нас уже успел заставить. — О, точно, — с сожалением сказал Эдди, с содроганием вспоминая, как несколько дней назад варварски залил в себя холодный кофе. — Это был… не совсем честный способ познакомить тебя с кофе. Больше так делать не будем. Эдди заказал мокко, надеясь, что сладкий шоколадный вкус скроет горечь и удовлетворит Венома. Держа стаканчик в ладонях, он шел вдоль залива, наблюдая за проходящими мимо людьми, пар согревал его заиндевевшие щеки. Когда-то Эдди читал в интернете, какие продукты и добавки годятся для поддержки определенных процессов в организме, и помнил, что кофеин мог обуздать безудержный голод Венома. Как только горячий напиток попал им в желудок, симбиот задрожал. — Хорошо? — Пока не могу сказать, выпей больше. — А ты упрямый, — сказал Эдди, пряча улыбку за стаканчиком кофе. — Эдди, почему основная человеческая ячейка — группа из четырех человек? Женщина, мужчина, двое маленьких человек. Они не связаны, как мы, но образуют единое целое. Эдди устало вздохнул. — Ты опять смотрел телевизор, пока я спал? — Я исследовал. — Это называется семья, Ви. Ну, или типичное понимание семьи, зависит от того, где ты находишься и в какой период времени. — Один человек — это не семья. К одному человеку относятся иначе. — Да, наверное. — Семья ведь не только для продолжения рода? —…нет, Ви. Не только для этого. — Тогда почему такой акцент делается на потомстве самца и самки? — Это просто стереотипы, я хочу сказать… семья может выглядеть по-другому. У вас, ребята, не было семей? — Не было необходимости. Бесполое размножение, короткий период взросления — жизнь обособленная, только с носителями. — Звучит… как одиночество. — Как и у людей. Ты одинок? — Как я могу быть одинок, если есть ты? — Один и одинокий — не одно и то же. — Ты прав. Значит, мне не одиноко. А тебе? — Уже нет. — А что насчет меня, на твой взгляд? Вместо ответа Веном заставил Эдди посмотреть вправо — по дорожке шла молодая пара, держащаяся за руки. В свободных руках они несли кофе, то и дело задевали друг друга плечами и улыбались. — Эти двое стояли за нами в очереди. Они пара. Нормальная, человеческая пара. — Да… — Как были ты и Энн. — Угу. — Ты не хочешь снова быть с ней… так же? — Я… не знаю. Это не зависит только от меня, она тоже должна этого хотеть, и я думаю, что Энн счастлива с Дэном, он кажется хорошим парнем. — Если это зависит и от нее тоже, то нет причин не пытаться бороться с Дэном. Тогда она сможет выбрать. Ты не думаешь, что мы ей подходим? — Честно говоря… не совсем так. Не сейчас. Может быть, однажды, но… я не знаю, но тебе не кажется, что нам нужно поработать вместе, прежде чем втягивать во все это кого-то еще? Веном ответил не сразу, потому что переключился на проходящих мимо людей. — Мы не похожи на других людей. Люди схожи, так ведь? Пара — один из видов связи. Молодая пара, пара в длительных отношениях, пожилая… они разные. Связь между братьями, между матерью и детьми, отцом и детьми. Дружба, взаимоотношения с коллегами, случайное знакомство. Товарно-денежные отношения, кассир, твой водитель автобуса. Домовладелец. Сосед. Мы — не такие. — Ты много думал в последнее время, не так ли? Что тебя беспокоит? — В вашем мире есть слова, обозначающие, кто мы друг другу? — Я… я не знаю, — как-то безнадежно ответил Веному Эдди, охваченный внезапной меланхолией и каким-то тоскливым любопытством в голосе симбиота. — Я не могу сказать точно. Мы вроде как разобрались, разве нет? Ты… будто знаешь меня, как никто другой раньше, и я думаю, что знаю тебя так же, но есть некоторые довольно простые вещи, которые мы должны узнать друг о друге. Эм-м-м… нечто вроде этого я пытаюсь делать прямо сейчас. — Мы ищем еду, которая нам понравится. И дела, которые мы хотели бы сделать. — Да, — сказал Эдди, переминаясь с ноги на ногу и залпом допивая кофе. Он чувствовал беспокойство — желудок подрагивал, а сердце трепетало. Господи, он со школы не чувствовал бабочек в животе, что с ним творится? Видимо, что-то не так с пищеварительной системой, которую захватил инопланетный «паразит». — И как у нас дела? — Отлично. Мы любим шоколадный кофе, гулять вместе и смотреть на людей. Это не так весело, как то, что мы делали раньше, но… хотя бы не скучно. — Да, слово, которое тут лучше подойдет, это «расслабляет», — со смешком сказал Эдди. — День еще не закончился. Я твой официальный представитель на Земле и вдруг понял, что не показал тебе местные достопримечательности. — Мы были очень заняты. — Черт, ты сегодня добрый. Почему у тебя такое хорошее настроение? — Ты опускаешь планку так низко, что я рад делать хоть что-то, кроме как сидеть на месте и «работать». — Ладно, я был не самым гостеприимным хозяином. Попытаюсь это исправить. Итак, пойдем играть в туристов, тебе понравится. — Поглядим.

***

Эдди освободил субботу от дел, чтобы посетить все туристические места Сан-Франциско. Однажды он уже так изучал город, но одному было не комильфо глазеть по сторонам. Теперь он компенсировал недостаток достопримечательностей в крови энтузиазмом ради Венома. Он с удовольствием взял на себя роль довольно фигового, но все же гида, который таращил глаза на все, что видел, да еще и разговаривал сам с собой. Веном, похоже не совсем понял, что значит быть туристом. — Эта рыбацкая пристань имеет для тебя какое-то значение? Мы же не чувствуем ничего, никаких воспоминаний или привязанности к ней. — Ну, я был здесь всего раз, когда только приехал, считай как турист, — сказал Эдди, прислонившись к перилам пирса, чтобы посмотреть на морских львов, лежащих на берегу. Его то и дело задевали спешащие горожане. — Зачем ты сюда приходил? — Не знаю, наверное, чтобы чем-то заняться. Если ты родом не отсюда, и это место не похоже на то, что ты видел раньше, так что это место… привлекательно в какой-то степени. О, черт… я не подумал… я же не могу тебя ничем удивить, ведь ты копаешься в моих воспоминаниях, знаешь о каждом месте, куда мы идем, Ви. — Ты пытаешься нас удивить? — Ну да, вроде того. Разве это не здорово? — Сюрприз должен быть тайным. А у нас секретов нет. — Да, я думаю, нет… — немного удрученно сказал Эдди. Это был грандиозный план, но… что он хотел сделать? Впечатлить Венома достопримечательностями и звуками Сан-Франциско? Зачем? До этого момента самой большой радостью симбиота было запихивание в пасть живых омаров и картофельных шариков, с чего Эдди взял, что он оценит достопримечательности? Почему он вдруг так отчаянно захотел, чтобы Веном наслаждался, почему он стал весь потным от мысли, что ведет себя идиотски, не контролирует ситуацию, почему переживает, что все идет не так, как он планировал? Веном под кожей завозился, ворча. — Почему ты расстроился? — Прости, — пробормотал Эдди. — Ты пытаешься нас развлечь и произвести впечатление. Хочешь нас удивить. — Симбиот издал какой-то радостный звук и уткнулся носом прямо Эдди в сердце. — Но мы не знаем, почему ты решил, что то, что ничего не значит для тебя, будет важно для нас. — О… — сказал Эдди, чувствуя себя полным придурком. — Оу. — Тебе нужно расслабиться. Удиви нас обоих. — Веном проник в напряженные мышцы плеч и спины, массируя их изнутри, пока Эдди не размяк и не успокоился. — Пытаясь нас разделить, загнав меня в один угол головы, ты ничего не добьешься. Ты сам можешь нас удивить. Но мы одно целое, Эдди. Мы будем чувствовать себя единым целым, когда ты нас впустишь окончательно. Доверься нам. Эдди с остервенением тер глаза, пока не увидел цветные точки. — Это тяжело, Веном. Я не знаю, почему. — Ты боишься потерять себя, но не стоит. Отпусти себя. Давай будем нами, и ты увидишь, что ты идеально впишешься в нас, это нас не разрушит, а только гармонично дополнит. Ты нужен мне, Эдди. Нужен сам себе, чтобы быть целым. Доверять нам значит доверять себе самому. Ты делаешь нас хорошими и знаешь, когда нужно остановиться. Эдди усмехнулся и подумал о том, что совсем недавно потерял контроль, уничтожил свою жизнь и жизнь Энн из-за своих необдуманных поступков, и, конечно же, разрушил тем самым их отношения. И почти за одну единственную ночь он должен был взять себя в руки, чтобы сдержать чудовищную силу, которая оккупировала его тело и хотела только жрать людей и больше ничего. Он не знал, что в нем есть сила воли, но… у Венома она была. Симбиот был ему нужен, потому что… потому что Веном хотел быть хорошим, но не мог знать, как это сделать, и он думал… думал, что Эдди хороший, что вместе им будет здорово, потому что… если бы Эдди был честен с самим собой, то сказал бы, что без Венома он и вполовину не был нормальным, лишь методично шел по пути саморазрушения. А теперь он не мог разваливать себя на куски, потому что стал частью чего-то большого, и теперь их общая человечность зависела исключительно от него. — Что же ты со мной делаешь? — пробормотал Эдди себе под нос. Что-то в груди растопырилось во все стороны, вызывая головокружение и чувство хрупкой и слабой надежды, которую мог уничтожить даже слабый ветерок. — Ты слишком волнуешься, — сказал Веном, а потом задвигался так, как никогда раньше. Эдди вздохнул и погрузился в эти ощущения — в то, как симбиот пронизывал его органы, расползся по костям, словно паутина из мышц. Сначала это было немного непривычно, пока они не поняли, как сбалансироваться и двигаться, когда две половины работают в унисон. Они сжимали и разгибали пальцы, моргали и глубоко вздыхали, пока легкие не наполнились морским воздухом. По спине пробежала дрожь, и они улыбнулись. — Боже… — выпалил Эдди, наполовину ругаясь, наполовину молясь. — Видишь, как должно быть, придурок? — Похититель тел. — Задница. — Пластилин-переросток. — Мясной костюм. — Малыш. — Мой. Эдди сглотнул. Он хотел сказать, что это было оскорбление, но слово слетело с его губ с огромной любовью, и Веном, не колеблясь, ответил ему тем же. Они шли просто так, без конкретной цели, наслаждаясь чувствами — Эдди уже отвык от этого. Разве воздух, касающийся его кожи, поднимающий волоски на руках и затылке, всегда был таким… чувственным? Каждый цвет вокруг радовал глаз — металлически серое небо, вода, искусственный неон на одежде людей и витринах, приглушенные тона деревьев и травы. Их разум больше не был переполненным или хаотичным — все будто встало на свои места. Их мысли слились в единый поток сознаний, два отдельных притока соединились в реку, радуясь встрече. Их взаимные восторги подпитывали друг друга, росли и росли, пока они не рассмеялись, безумно радуясь, наверняка выглядя совсем шизануто, но какая была разница! Они шли долго, дыша солью залива, а затем, подгоняемые сосущим чувством голода, пустились по извилистым улочкам Чайнатауна, проходя мимо знакомых мест из памяти Эдди и других, которые замечал Веном. Эдди тормозил симбиота. Нет, мы не будем есть из помойки, мы не хотим, чтобы нас заметил владелец магазина, но то, что он продает, мы попробуем, пойдем, хорошо, видишь, это не так сложно. Изобилие еды, которую они еще не пробовали, было огромным, но это не особо радовало, потому что половину они выплевывали, не успев откусить, но они лишь пожимали плечами и переходили к следующей порции. Каждая неудачная попытка почему-то утоляла голод, настроение поднималось, желание есть что попало, стихало, поселяясь приятной сытостью внизу их живота. Веном вдруг радостно зашевелился у них в груди, щупальца скользнули по коже. — Слава богу, — пробормотал Эдди. — Если бы все, что мне предстояло есть в жизни, было бы жареной картошкой, я не знаю, надолго ли меня б хватило. — Больше еды, Эдди. Бо-о-ольше. — У меня еще есть идея… но я не уверен, что тебе понравится. — Мы постараемся. Эдди привел их в недорогой ресторанчик с суши и усадил в углу, чтобы они спокойно могли общаться. Он позволил Веному неторопливо изучить меню, а затем разрешил заказать все, что хотелось. За все это Эдди был чрезвычайно вознагражден, потому что после первого укуса Веном задрожал и замурлыкал так, что у Эдди скрючило пальцы. — Иисусе! — шепотом воскликнул он, с трудом удерживая руку, когда Веном попытался запихать все содержимое тарелки им в рот. — На людях нужно есть медленно, а то нас выгонят! Забыл историю с лобстерами? — Прости, — виновато отозвался Веном. Эдди сглотнул полный рот слюны — было весело и вовсе не противно. — Не извиняйся. Господи, я так же голоден, как ты, поэтому не хочу, чтобы нас выперли. Они жевали не спеша, и Эдди вскоре почувствовал, как к телу возвращается энергия, а усталость медленно отступает. — Что такое? Я чувствую себя прекрасно. — Больше не нужно сжигать собственные клетки. Восстанавливаем органы, используя другие материалы. Эдди чуть не заплакал от облегчения. Весь прошлый месяц он чувствовал себя разбитым и больным, пока здоровье не начало приходить в норму. Но все же… — Не спеши этим заниматься, пока нет достаточно энергии, — сказал он. — Ты должен понять… что именно тебе нужно от меня и моего тела, Ви. Это так работает. Эдди почувствовал, как Веном листает его воспоминания об ужинах, по большей части с Энн. — Еда у людей — это не просто необходимость. Это важно для общественной жизни, да? — Да, чаще всего. — Большинство здесь с семьями. Или на свиданиях. — Думаю, да, — сказал Эдди, аккуратно оглядываясь вокруг. — Тогда я рад, что мы здесь, вместе, Эдди. — Эм… да, я тоже, приятель. — Мы здесь не только потому, что голодные… это общественная вылазка? — Ну и слово. Все, что мы делаем, это своего рода общественные вылазки. Мы же вместе. — Спасибо, Эдди. Мы тоже хотим что-то сделать для нас. Вдруг у Эдди перехватило дыхание, он внезапно почувствовал, как сжалось горло, а глазам стало горячо. На него нахлынули тоска и всеобъемлющая нежность, отчего сердце дрогнуло. Вместо того чтобы хоть как-то ответить словами, он открыл разум для Венома, позволив ему исследовать чувства, позволив увидеть, что Эдди делал ради их безопасности, как он помог симбиоту из эгоцентричного и все вокруг разрушающего существа стать тем, кто может брать отвественность и держать все под контролем. — Мой, — проурчал Веном, скользя под кожей и что-то делая с внутренностями Эдди, буквально и фигурально. Он чувствовал тепло и дрожь, был разбитым и уязвимым, расколотым прямо посередине, именно там Веном видел все его хорошие и плохие стороны, и симбиот принял их все безоговорочно, мгновенно, с хищным удовольствием, съев каждый маленький кусочек, что предлагал ему Эдди. Эдди вздрогнул. — Давай… пойдем домой? — Да. Они поспешили вернуться в свою квартиру, прилично замерзнув по дороге. Веном тут же распространился по их коже, согревая изнутри. Оказавшись дома, Эдди забрался в душ и наблюдал за тем, как Веном проявляется черными бисеринками на коже, словно масло под водой. И он старался не думать ни о чем, словно в голове гулял ветер, как в тоннеле. Он даже не понял, как его уложили на спину. В мозгу было пусто, слух улавливал лишь шум вентилятора. — Могу я тебя увидеть? — попросил Эдди. Веном через секунду материализовался, просачиваясь вверх и вниз по рукам Эдди, сквозь его пальцы, растекаясь лужей на груди, словно он слишком устал, чтобы проявляться более отчетливо. Эдди был не против. Он положил ладони на симбиота, чувствуя легкую пульсацию их общего сердцебиения, сильного и четкого, и наблюдал за тем, как формируются два молочно белых глаза. — Привет. — Привет. — Хороший день? — Да. Ты разве не чувствуешь? Эдди сглотнул. — Да… — ответил он дрогнувшим голосом. — Да, чувствую. — Тебе грустно? — Нет… просто слишком много чувств за один раз. — Дуралей. — Ты не лучше. — Сегодня была не просто еда. — Ты уже не первый раз это говоришь. Веном заурчал и закопошился под кожей. Это было похоже на кошку, топчущую одеяло. — Мы хотим быть ближе. Как нам стать ближе? Эдди беспомощно стонал, никогда раньше он не издавал таких звуков, будь в комнате кто-то еще, он сгорел бы от стыда. Звук эхом отдавался от него и Венома. Форма симбиота поддалась, и Эдди пальцами сжал его. Веном пронизывал органы Эдди, щупальца сужались, проходя сквозь ткани, проходя через мельчайшие капилляры, словно паутиной оплетая его клетки. — Где? Где то место, которое мы ищем? Как нам стать ближе? Откуда приходит это чувство? Мы хотим раствориться, съесть нас живьем, проглотить целиком. Где оно? Веном снова растекся по груди, Эдди свернулся калачиком, зажмурился, чувствуя, как симбиот рыщет по всем уголкам его тела. — Я здесь, — прошептал Эдди. — Мы прямо здесь. Он почувствовал, как Веном обвивает его спину поперек живота и держит. — Что ты делаешь? — Прикосновения важны для эмоционального благополучия человека. В мозгу возникают приятные ощущения. Они вздохнули. За пределами дома их по прежнему плющило и потряхивало, но в своей комнате они были в полной безопасности, словно в теплой оболочке, обособленной от бушующего мира снаружи. Который казался нечетким и тихим, когда они медленно погружались в сон. Вместе.