В пасти разврата

      Холодный ветер вносил через разбитое окно осеннюю прохладу, яркое, светлое солнце нежно держало в своих гладких руках это чудное создание, стараясь подарить ей немного летнего тепла, щекотало по щеке, стараясь разбудить её, чтобы та наконец увидела всю красоту этого тихого, разрушенного и чарующего своими многочисленными, шрамами городка. Просторная комната дышала лёгким, осенним воздухом, убранные следы войны заливались солнцем и теплотой.       Моё тело, почувствовав влажные касания радостного, игривого дуновения, что тихим шёпотом расходилось по стенам города, что наконец смог облегчённо вздохнуть, руки расслабленно лежали, покрытые до этого тяжёлой тянущейся болью, которая точно сокрушительный удар, заставляет тело становится ватным. Кисти будто избавились от тугих оков, полных острых, кривых и ржавых шипов, что раз за разом вгрызались в корпус, отпуская только во время короткого перерыва. И эта раскалённая боль расходилась по всему телу, доставляя извращённое удовольствие вместе с детской, визжащей во всё горло радостью, что, точно утренний свет, разогнала скулящую, режущую холодным гулом самый центр груди и выжигающего всё самое доброе и светлое внутри темень.       Передо мной, абсолютно голая, мирно сопящая, словно малое дитя, с милым, улыбающимся в сказочном, сладком сне, личиком, что, будто само солнце, грело душу, прикасаясь к ней заботливыми гладкими руками, как бы, зализывая накопившиеся за долгие недели настоящих мучений, лежала Она. Я же расположилась почти вплотную к ней и, затаив потрясённое, полное благовонного восторга дыхание, лежала. Мой взгляд был прикован крепкими цепями к её изящному, стройному и просто божественному телу. Всей жизни не хватит, чтобы придумать хоть одно слово, которое действительно способно описать весь идеал её блистательной фигуры, насладиться каждой клеточкой столь великолепного корпуса, словно сошедшего с небес, насытиться этим выразительным творением. Это аппетитное тело ослепляло выжигающим глаза собственной яркостью и грацией, крепко хватало за подбородок, заставляя с парализующим тело упованием смотреть на неё, умиляясь заполняясь ласкающей корус гармонией, что была так мне необходима все те вечные недели, когда я работала официантом. Один её взгляд тогда чуть не повалил меня на землю, заставив думать только о нём.       Я хотела положить руку на её голову и нежно потрепать, чтобы разбудить, однако оцепенение не проходило, трепет окутал завороженное тело, чистый, расслабленный, вздох так и остался внутри груди. Я только улыбнулась, насмехаясь над собственной глупостью, ведь ещё ночью я нагло залезла на неё, взяла всю без остатка, насладилась её нежным, стонущим голоском, извивающимся, жалобно скулящим от отсутствия необходимой ласки, телом, а сегодня я лежу, как дура и не могу даже дотронуться до неё пальцем, прикоснувшись к воплощению самого идеала, прочувствовать гармонию и грацию столь прелестного существа...        Вдруг она проснулась, инстинктивно приподнявшись. — Доброе утро, сладкая, — успело прорваться сквозь усилившийся паралич. — Как спалось? Арси только отвернулась. — Ну же, сладкая, не обижайся. Ты ведь сама этого хотела. Я прекрасно видела твои глаза, налитые чистой похотью, я видела, как ты вожделенно ждала меня. Тогда почему ты дуешься? Я тебя чем-то обидела? — карикатурным детским голосом говорила я, слегка надув губы. Она продолжала молчать. Я через большую силу разогнала благовоние в своём корпусе, подвинулась ближе, положив руку на её плечо. — Не обижайся, моё сокровище, ты же знаешь — я делаю это, потому что люблю тебя, потому что понимаю, как ты чувствовала себя тогда и как сейчас тебе нужна помощь. Если хочешь, мы можем немного пересмотреть наши с тобой «игры», — усмехнулась я. — Но только с...       Тут я остановилась, почувствовав хитрую, игривую ухмылку на её лице и услышав тихий, звонкий смешок . Я даже не успела понять, в чём дело, как она резко навалилась на меня, схватив за руки. — Попалась! — наигранно пропела Арси, — Ты думала, я забуду, как ты позволила себе одну дерзость и взгромоздилась на меня без разрешения? За это ты будешь наказана. И поверь мне, ты почувствуешь себя шлюхой — Ты? Меня? Кого ты собиралась этим рассмешить, дура. Ты всего-то жалкая омега. Похоже ты начинаешь забывать, кто тут альфа, — парировала я, проклиная себя за то, что продолжала сопротивляться ей, противилась сладкому желанию, строила из себя настоящую альфу, хотя на деле я сама покрываюсь холодной коркой и томительным ожиданием, как только она целует меня. — Тогда трахни меня прямо здесь. Займись со мной ЭТИМ. Возьми меня всю, порви меня в клочья, дай волю своей похоти. Сделай со мной то же, что и прошлой ночью, только ещё жёстче. Ну же, я в предвкушении, — почти вплотную наклонилась Арси. Искушающий, полный разврата шёпот тихим, болезненным и пробирающим до глубокого шока ударом алебарды одним точным движением разрушил всё вокруг, оставляя позади милое утро, укачивающим до улыбчивого, сказочного сна, тяжкий душевный груз — серую, тусклую действительность, впивающуюся каждый день кривыми, притупленными, сочащимися мерзким гноем, клыками прямо в душу. Теперь были только я и она. Синяя специально наклонилась ещё ближе, чтобы вогнать меня в ступор, отомстить за проявленную дерзость, заставить почувствовать то же, что и она.       Я почувствовала сильный укол в груди, внутри влагалища всё сжалось от удушающего нетерпения, а тело начало медленно разгораться пожаром чистой похоти. Удар за ударом рушилась моя воля, а Арси продолжала... — Что же ты замерла? Стесняешься, боишься? — смеялась она, глядя на моё удивлённое лицо. Я же продолжала молчать, поражаясь её хамству. — Посмотри, какая я аппетитная. Ну же, вчера ты была куда наглее. Твоя удивлённая морда меня заводит. Видишь, я стала ещё ближе, — легла она на меня, почти прикоснувшись ко мне. Терпение начало подходить к концу, ещё одна небольшая капля — и цепи контроля звонко разобьются перед ней, а зверь внутри меня вырвется на свободу. Как же мне хотелось стать её игрушкой, жалкой, податливой тряпкой, которой пользуются, как хотят, которую жёстко имеют во все доступные щели, вдалбливая в собственную ничтожность. Хотелось сразу же сказать нет, хотелось стать жертвой всех извращений, медленно уничтожающим тело, хотелось перенасытиться тяжким грехом, захлёбываясь, хотелось, чтобы тело было разодрано её похотью подчистую, однако тогда один мой «сюрприз» потерял бы свою ценность для нас обоих. Я буквально ощущала своей грудью дыхание ауры похоти, витающей вокруг неё... — А-а-а. Я поняла! Ты хочешь быть снизу! Ну что же, приступим, — положили руку на моё лоно она...       В моей голове что-то щёлкнуло. Рука сама остановила её. Лицо расплылось в насмешливой, слегка дрожащей улыбке. — Настоящие альфы никогда не оставляют проявление вольности омег безнаказанно. Так что сегодня непослушная чертовка останется без «сладкого», — заигрывающим тоном говорила я, хитро прищурив поражённые сексапильной фигурой глаза. Я хотела зажечь наглым, огнём свои окуляры, однако получился только тонкий, едкий и просто жалобный дымок. — Я непослушная чертовка, а ты маленькая, назойливая и ненасытная Эйрахнид, которая считает себя принцессой среди других. Ну что же, это утро остаётся за тобой. Пошли, свежий воздух нам не помешает, — всё так же шутливо сказала она. Напряжение наконец-то слезло с меня и только тогда я смогла сбросить вечно неудовлетворённое желание...       Пара этажей — и мы очутились на обшарпанной крыше, присев на заготовленные мной скамейки. Яркое, почти белое, пробирающее до дрожи своей ласковой беззаботной улыбкой, солнце заботливо, сочувственно накрывало своей добротой и мягкостью. В далеке слышался заливной, весёлый и энергичный детский хохот ветра. Город уже проснулся, вздохнув одинокой, глубокой беспечностью, что держала и убаюкивала, напевая неслышимую, однако отчётливую, почти завывающую нежной уютной добротой песнь.       Как бы банально не выглядели понурые, разрушенные и заброшенные, обагрённые дымным, едким пеплом войны, загнанные далеко в глубины воспоминаний и брошенные даже своими выжившими хозяевами, дома. Сколько бы радостное солнце и непослушный ветер не щипали каждую клеточку корпуса — всё равно каждый раз, когда приходишь сюда, чувствуешь себя опутанным стальной паутиной алых чар. Ты проникаешься местным одиноким колоритом. Тебя пронзает насквозь, будто раскалённый меч, что дробит твои суставы своей мистической силой, полной предсмертной агонии этого места. — Как дела? — неожиданно бросила она, прервав мои размышления. Говорила синяя спокойно, но с любовным интересом, будто минуты назад она не искушала меня, не пыталась вкусить убийственно сладкий запретный плод, не желала чистого, безумного секса. — Как всегда никак. Ресторан, отдых, клиенты. Ничего нового, — вздохнула я. — А я вот на повышение иду. Говорят, осталось совсем немного. Представляешь меня вместе с самим Хот Родом? — оживлённо рассказывала Арси, — Видела бы ты его! Он такой душка — приветливый, скромный, вежливый. Никогда не бросит. Правда, он немного странный. — Это ещё мягко сказано, — подумала я, немного улыбнувшись и добавив уже в слух: «То есть, как это, странный?». — Он всё время за мной ходит. Не помню ни одного дня с нашего знакомства, чтобы я не увидела его. Причём, смотрит на меня так, как бы сказать, нездорово. Один раз даже, как мне показалось, обнять хотел, когда в лифте ехали, — с настороженностью рассказывала синяя. Хотя за удивлённым лицом скрывалась демоническая улыбка. Она всё ещё желала меня. — А на войне он вёл себя по-другому. Хоть и выглядел весёлым парнем, но стоило ему начать бой, как... боже мой, что он творил! И ведь ещё умудрялся отпускать шуточки. Если бы не звуковая пушка, я бы сейчас с тобой не разговаривала. А как он умело работал своим языком, как умело он доводил меня до безумия, как умиляюще он всё это время улыбался. Когда же он приступил к главному, то я была по-настоящему шокирована его действиями. — Всё-таки хорошего паренька я подцепила... — выдохнула она, продолжая осматривать моё добровольно оголённое тело, — Кстати, Эйр, вот мы сейчас с тобой разговариваем о всяком, открываем друг другу тайны, но одна продолжает меня мучать — как в этом мёртвом городе мы будем питаться и чем нам (кроме секса, само собой) тут вообще можно заняться, — саркастичным тоном спросила Арси. — Еду нам будет доставлять Краш, а занятия? — призадумалась я, — У нас в квартире есть телевизор, в него я загрузила примерно двести фильмов. Про всякий спорт я вообще молчу — нужная экипировка присутствует. — Ты такая интересная — сняла всю броню с моего корпуса и своего, и теперь думаешь, что я могу вот так просто взять и пойти смотреть телевизор! — пусть и удивлённо, но со скрытой жаждой восклицала синяя. — Я думаю, ты будешь послушной девочкой, и не станешь проказничать. Ты можешь контролировать себя рядом со мной, я могу контролировать себя рядом с тобой. Если же ты не продержишься хотя бы три часа, то завтра тебя будет ждать наказание. Это касается и меня, — цепко схватила её за подбородок и надменно проговорила я, — Пошли обратно в наш блок.       Она же усмехнулась, отодвинув мою руку. Напоследок синяя прижалась к моему слуховому сенсору и прошептала страстным тоном: «Не скрывай своей связи с Хот Родом. Я всё знаю»...

***

      Интересная картина получается — сидят две голые девушки, смотрят фильм, обе спокойные, почти скучающие. Вроде ничего необычного, если не считать того, у синей колом стоит двадцати сантиметровый член, с которого стекает немного смазки. И на этом не всё! Она постоянно тянется меняет позы, как бы невзначай постанывает. В общем, забавно, но только не тогда, когда ты являешься этой девушкой...       Моя тактика совершенно беспроигрышная. Я всячески вьюсь вокруг неё, зная, насколько аппетитна моё тело для неё. Она сидит совершенно спокойно, ни один мускул не двигается на лице, однако во взгляде читается нервозность. Хорошо видно, как она пытается подавить собственное возбуждение. Из её вагины вытекает немного прозрачной жидкости, но она кладёт одну ногу на другую, закрывая врата в остатки её невинности, руки, свободно раскинутые по дивану, постукивают по подлокотникам, а окуляры бегают в стороны, лишь бы отвлечься от меня, забыть про моё присутствие.       Как же я хочу её прямо сейчас! Она так сексуальна, когда игнорирует меня. Да, она сама готова была на меня наброситься, но продолжала с гордо дразнить меня, истязать ожиданием, заводить все мои чувства. Но у меня есть туз в рукаве и очень скоро она растает. Не зря же я приобрела для себя эту «деталь» из гибкого металла...       Я развернулась прямо к ней. Серый, гладкий член блестит в зените освещения плоского экрана, слизь медленной, тонкой струйкой стекает на поверхность дивана. Я провела рукой по половому органу, как бы, призывая её. Я специально расположилась в самом конце длинного предмета мебели, чтобы образовавшийся полумрак от закрытых окон скрывал мой силуэт, прожигая его идеалом и гладкими, манящими контурами. Всё-таки любит моя подруга темноту. Особенно, во время постельных игр.       Откровенно говоря, Эйрахнид всегда была такой: необузданной, загадочной, похотливой и развратной. Но было в ней что-то сокрытое, манящее. Временами хотелось просто смотреть на неё, задумываясь над её поступками, попытаться разгадать её горячую натуру. Она всегда была непредсказуемой — в один день она медленно совращает тебя, заставляет трахнуть её, а потом жёстко имеет в задницу (причём так, что ты в любом случае словишь оргазм), на другой день она уже вся твоя и ты можешь пользоваться ею, как ты этого хочешь. Часто она бывает совершенно недоступна, а порой может прямо утром наброситься на тебя, а ты и не заметишь, как пролетит время. Сегодня она жестока и её извращения пробирают до застывшего в горле крика, а потом она становится такой нежной, будто бы её подменили. Нет, она не была шлюхой: в обычной жизни я бы ни за что не догадалась о её раскрепощённом темпераменте. Но стоит ей дать волю хотя бы одной крупице собственных инстинктов, как перед тобой будет только зверь, пусть и не самый опасный.       А тем временем, пока я думала о ней, она начала действовать...       «Ты можешь контролировать себя рядом со мной. Я могу контролировать себя рядом с тобой».Кажется, я говорила это час назад. Ну что же, моё лицемерие было мне не так важно сейчас, когда я тёрлась всем своим телом о фаллос собственной любовницы. Мелкие капельки спермы белой паутиной ложились на грудь, внутри меня царило настоящее безумие: багряным огнём горела моя душа, было неимоверно жарко, тело сжалось перед скрутившим его сексуальным напряжением. Трение чужого органа о меня толстой Я буквально мечтала, чтобы душ из семени хлестал моё тело, омывая грехом и развратом. Внутри влагалища всё сжалось из-за недостатка внимания, а изо рта, в перемешкой с жаждой, выплескивались стоны жажды бурного, неистового секса, что врезались в ухоженные стены, и разрывались на кусочки, пропитывая комнату похотью.       Арси схватила мою голову и грубо насадила на налитый энергоном член. Сразу же она перешла на грубые, неистовые толчки, вдавливающие меня в мягкую поверхность дивана и окатившее меня счастье. В горло ударила знакомая вязкая жидкость, а она начала замедляться, запрокинув одурманенную голову. Через несколько секунд она остановилась. Очевидно, первый опыт смачной, сокрушительной бурей сбил её с ног, оставляя внутри настоящую радость. Но мне этого было слишком мало...       Я впилась зубами в её член, ущипнув ногтями яйца. Сенсоры ощутили застрявший в груди истошный крик, вырвавшийся в виде шокированного хрипа. — Арси, мелкая сука! Ты таки смогла меня достать! — срывающимся до тяжёлого вздоха тембром крикнула я, оставляя с трудом член моей пассии и дорожку слюны, смешанной с семенем. Она смогла только испустить просящий стон. — Ты дразнила меня все эти два часа, ворочалась, демонстрируя своё великолепное тело пока я не сорвусь! Ты действительно непослушная чертовка! Но ничего, ты ещё пожалеешь о своём решении! — почти набросилась на её член я. Из глаз в виде слёз потекли болезненные искры, перед лицом не было видно ничего, кроме однообразной, серой пелены, и лишь оглушающий собственной развратностью радостный крик вырвался из наших уст.       Колечком мышц я плотно сжала её достоинство, начав извиваться, показывая ей каждый потаённый уголок своей похоти. Параллельно я вдавливала синюю прямо в диван своими толчками.       Арси давно перестала что-либо понимать: она валялась на диване с широко открытым ртом и запрокинуть головой, бешенно выдыхая, с широко раздвинутыми ногами, и отдавалась охватившему её тело пьянящиму сексу, что сковал её и бил, бил, бил до радостного ора. Было слышно только «ещё», «о да» и «праймус». Остальное было сокрыто туманом пьянства. — Давай же, блядь, трахни меня, трахни! — вопила я, — О праймус, как же хорошо!..       Я близилась к своему пику, жар начинал плавить душу, корпус разваливался перед наплывом чистого счастья, а шлепки воззывали к стонам. Один большой толчок и она изливается в меня, давая, наконец, передышку телу. Сомкнула губы на её губах, слезая с её уставшего органа. Правда, я не смогла удержаться, и позволила себе одну шалость — развернувшись к ней задом, немного помять её член, проведя по нему языком, однако лёгкий укус о влагалище заставил меня обернуться. — Да, Арси, хорошая девочка. Пожалуйста, не заставляй меня снова приручать тебя... — трепетом шептало сознание. — Но завтра ты получишь своё наказание... — О мой праймус! Это... это же... потрясающе! Никогда бы не подумал, что она на такое способна! Жалко, пока я ещё не могу прилететь, — произносил гигант, пока бот поменьше поглаживал его достоинство. — Поверь мне, когда ты прибудешь, ты удивишься ещё больше — это только начало, — поцеловал исполина в шею тот. — И не сомневаюсь...