Second chance

Дэнни плачет. Ревёт навзрыд, сжавшись в клубок на кровати, обхватив ноги руками и дрожа всем телом. Слишком много эмоций. Слишком много воспоминаний, раздирающих его изнутри, и предвкушения будущего, которое вряд ли будет сильно отличаться от отвратительного прошлого. Он хочет увидеться с матерью. Ещё раз. Перед тем, как она пропадёт и отсюда, перед тем, как всё рухнет, до того, как жизнь его пойдёт под откос. Он, чёрт бы побрал всё на свете, умирает. Всё это лишь проекция его сознания. Так почему он не может просто пойти и обнять её?! Увидеться, почувствовать тепло — перед гибелью это всё, что ему нужно! Больше ничего и никогда он не хотел так сильно, как этого! Нет… нет, он хотел. Счастливым быть — хотел. Кому-то нужным быть — хотел. Любить и быть любимым — хотел. Он недостаточно страдал? Недостаточно боли испытал за свою жизнь, в которой и просвета-то среди мрака не было? Никакого! Встреча с Рэйчел… о, лишь насмешка, краткое мгновение спокойствия, а после — полный крах. Это… слишком много для него. А в то время, когда он думал, что успокоится наконец, когда принял свою смерть, как должное… всё перевернулось! Он застрял в этом аду, в котором ему жить едва ли не страшнее, чем было в реальности. Даже зайти к своей младшей копии не может — уже два дня как. Потому что не в силах вновь встречаться с матерью. Хочет до безумия. Страшно-страшно-страшно… Больно. Он больше не хочет жить, ни здесь, ни где-либо ещё. Просто уйти, освободиться. Эгоистично… но ткните пальцем хоть в одного святого человека! В того, кто не поддается эгоизму! А как иначе?.. Жить для других? Он жил. Пытался жить, отдавая всего себя. Что в итоге? Плевок в душу. Его просто убили! Слёзы стекают по лицу, а Дэнни цепляется за волосы на своей голове, выдирая их, не жалея себя совершенно. Они всё равно отрастают, снова. Всё зарастет, что бы он не делал. Это омерзительное место убивает его тем, что он бессмертный, что он не может даже убить себя! Хотя… о, он не смог бы и в обычном мире. Что-то ведь дёргает его изнутри, заставляет убирать пистолет от головы. Даже здесь… даже в месте, где он не может умереть… всё равно продолжает жить. Надеется на что-то? Отнюдь. Не на что. Ему стыдно. Не в состоянии собрать себя, взять в руки. Пойти к маленькому Дэнни, который там ждёт его, скорее всего. Прости, прости меня… Дэнни не может убить себя. Может только продолжать плакать, почти кричать от раздирающей изнутри боли и тянуть за волосы даже слишком сильно, вновь и вновь выдирая клочки. Скоро из них можно будет связать свитер… так много вокруг волос… Нет! Что за бред? Он не хочет бредить, не сейчас, и без того всё до края отвратительно!.. Сжавшись в совсем уж компактный комок на слишком холодной кровати, мужчина затихает. И просто полулежит так, дрожа. В таком состоянии, раздираемый эмоциями, он не засыпает даже — просто вырубается.

***

А просыпается от голоса, безумно знакомого, испуганно зовущего его и выдирающего из спасительной тёмной дрёмы. Приоткрыв глаза, Дэнни чуть шевелится… и слышит испуганный вскрик. По-настоящему испуганный, даже шокированный. Кое-как сфокусировавшись, мужчина садится на кровати и щурится, глядя на… мальчишку. Чёрт, ну кого ещё могло принести сюда в такое… сколько времени, кстати?.. Судя по свету за окном — вечер. Или раннее утро?.. Впрочем, не так важно. Потому что в лице маленького Дэнни, смотрящего на него, читается страх. Да что там — ужас самый настоящий. — Ты чего?.. — тихо и очень удивленно спрашивает мужчина, замечая, что голос после слёз прилично сел. — Ты… т-ты… — пролепетав, отступает на шаг. Видно, что глаза мокрые… несомненно, от слёз. И вот, наконец, собравшись, вскидывает голову. — Ты не дышал! Лежал тут, как мёртвый! Молчание. И тихий, хриплый смешок, после которого губы мужчины изгибаются в кривоватой, но искренней улыбке. — Боже… прости, Дэнни, я забыл сказать… я не дышу. — Забыл?! Ты забыл сказать?! — почти кричит, всё ещё испуганно. — Ты знаешь, как я испугался?.. Тебя не было… и я… я решил проверить, тут ты или… а ты тут, в таком состоянии! И не дышишь! — голос постепенно становится тише. И в итоге он просто шепчет дрожащим голоском, вытирая слёзы рукой: — Я думал, ты умер… Дэнни вмиг перестает улыбаться. Садится ровнее, а потом протягивает руку к мальчику, притянув его к себе и крепко обняв. Утыкается лицом в макушку, замирает и просто греется об него. Слишком холодно. Слишком одиноко. — Нет… нет, я не… не уйду отсюда так просто, — говорит тихо и чуть-чуть печально. А потом вдыхает тихо, судорожно. — Прости, что не приходил к тебе… я просто… Рыдал здесь в одиночестве, проклиная свою судьбу. Отвратительно. Но… с этим ничего не сделаешь. Всё равно его никто, кроме таинственного голоса не слышал в этот момент. Да и тот, возможно, «отошёл» куда-нибудь. — Тебе… плохо?.. — спрашивает мальчик негромко, обнимая его в ответ. — Ты сказал мне, чтобы я тебе рассказывал всё, что меня беспокоит. Но… ты молчишь. Только разговоры поддерживаешь. Что с тобой?.. Расскажи, я… я не буду смеяться! И ругаться тоже не буду. Мы же… — робкая улыбка. — Решили держаться вместе, верно?.. До чего же милый ребёнок. Искренний в своём стремлении помочь, тёплый, пытающийся как-то приободрить. Хотя, боже, наверняка в глазах Дэнни сейчас любимая им пустота. Ещё не такая надрывно-желанная, но всё же необходимая и манящая. Как странно… поступил бы он так же? Тогда, в детстве? Всё не оставляет ощущение, что здесь что-то иначе, чем было у него. Но, с другой стороны… до смерти матери он сам был другим. Просто помнит плохо. А что же он может сказать? Рассказать правду? О, нет, слишком тяжело и… больно. Делиться с ребёнком, о котором заботишься, такими вещами? Не сможет. Просто не справится с эмоциями, а показываться перед ним плачущим… — Я… боюсь, что мне просто трудно говорить об этом, Дэнни, — тихо вздыхает мужчина, забираясь на кровать и утягивая мальчишку с собой, после чего вновь сгребая его в объятия и затихая. — Это непросто. — Понимаю, но… — тихое, неуверенное сопение. — Ты можешь хоть сказать… жив ли ты на самом деле?.. Ты не дышишь. И холоднее, чем я. Я даже сердце не слышу. — А оно бьётся, — чуть улыбается, но тут же вздыхает. — На самом деле, я не знаю. Так уж вышло, что я… действительно оказался здесь в момент… — глубокий вдох. — Смерти. — Значит… я умру в твоём возрасте?.. — голос мальчика начинает дрожать. — И ты сам… мертвец?.. Дух какой-то?.. — Ты не должен умереть. Думаю, поэтому я здесь. А я… — тихий, тяжелый вздох. — Я не знаю, кто я теперь. Не знаю, что должен делать здесь. Но… раз уж у меня есть возможность как-то помочь тебе почувствовать себя лучше… то я её использую. Вновь тишина. Дэнни устраивается поудобнее, начав монотонно перебирать волосы мальчика и пытаться заплетать из них косички. Как-то само собой получается. И ведь заплетаются! Коротенькие, но хорошенькие до невозможности. Боже, кажется, он внезапно начал впадать в детство. Но уж больно интересным и приятным кажется это действие. А мальчишка вдруг замечает волосы на кровати, целую кучу. После чего спрашивает неуверенно: — Ты что тут делал-то?.. Стригся?.. — Рвал на себе волосы, — с сожалением. — Но они у тебя на месте?.. — Отрастают. — Какой же ты странный… — вдруг оживляется. — А глаз не отрастает?.. — Ну… — тут он ненадолго задумывается. — Тот, которого не было — нет. А вот второй… думаю, если вырвать его — вырастет заново. Но восстановление болезненное, я бы этого точно не хотел. Мальчик содрогается, но жмется к нему ближе, а мужчина фыркает тихо, покачивая головой. Удивительно, но когда они вдвоем, а не по одиночке, ему куда спокойнее. Ощущение… мирное, даже домашнее. Он такого и не чувствовал почти никогда. Маленький Дэнни ощущается, как семья. Они знакомы так недолго, но всё равно тянутся друг к другу. Мальчишка вон… вообще пришёл к нему в соседский дом. Сам. Осознание этого греет душу и вызывает улыбку. После эмоционального ада, в котором он пребывал несколько дней, всё это словно самый прекрасный бальзам, который только могли нанести на его покалеченную душу. — Почему ты пришёл?.. — всё же спрашивает Дэнни, продолжая творить маленькие, милые косички на голове младшего. — Сказал же, тебя не было, вот я и волновался, — тихо отвечает тот, не особо возражая против этих манипуляций с его волосами. — А ты тут… спишь, оказывается, как вампир. Может, ещё и кровь пьёшь?.. — Может и пью. Я не проверял ни разу, — притворно задумывается. — А ведь неплохая теория, как думаешь? Фыркают оба, тут же засмеявшись уже от этого, точно так же — синхронно. Словно… братья. Или отец с сыном. В любом случае приятно, лучше и быть не может. Почти. В голову мужчины неожиданно приходит вопрос, который хотелось задать с первой же секунды появления мальчика здесь, и он его тут же озвучивает: — Скажи… тебя снова обижали соседские дети?.. Я прав?.. В доме темно, почти ничего не видно. Но он всё равно успел заметить синяк прямо под целым глазом. И если до этого он был слишком обескуражен, чтобы думать об этом… то теперь чувствует, как по телу злость разливается. Она приходит на смену отчаянию и тоске, заполняя его всего, целиком. Маленькие ублюдки. Из-за того, что он отличается от них… они каждый день делают такие вещи! А что придёт им в голову дальше?.. Избить до травмы? Запустить — господи! — руку в глазницу? Сделать что-то ещё более страшное? Мальчик не отвечает, и тогда мужчина слабо встряхивает его, говоря негромко, но как-то… очень уж резко: — Скажи мне. Где они живут? Кто обижает тебя больше всех? — А что тогда?.. Если я скажу?.. — Я найду каждого из них. Найду и заставлю пожалеть о том, что они вообще на свет родились, чёртовы идиоты, — говорит всё так же, почти шепчет. А взгляд так и пышет гневом и всё нарастающим желанием выдрать пару-тройку пар глаз. Или даже чётвёрку-десятку. — Они не имеют никакого права… — Какими они станут, когда вырастут? — вдруг спрашивает мальчик, повернувшись к нему лицом и заглядывая в глаза. На несколько мгновений Дэнни замирает, потеряв дар речи. И смотрит в ответ с недоумением, какое-то время молча «загружаясь». А потом переспрашивает: — Что, прости?.. — Когда они повзрослеют… какими станут?.. Останутся такими же гадами? Или… изменятся?.. Он не ожидал такого вопроса. Вообще. И теперь просто сидит, смотрит прямо перед собой с потерянным выражением лица. Потому что… — Нет. Они… все вырастут и станут совсем другими… — тихо-тихо произносит мужчина, мигом «сдуваясь» и обмякая. Даже голова словно бы кружиться начинает. — Практически все… так или иначе, но изменятся… — Тогда ты не должен что-то делать с ними, — серьёзно произносит мальчик, всё же поворачиваясь к нему всем телом и продолжая невольно — или же намеренно — гипнотизировать взглядом. — Раз изменятся. Ты и сам… ну… не полностью на меня похож. Другой. И они тоже поменяются. Так… какой тогда смысл в том, чтобы сейчас делать им больно?.. Дэнни смотрит на свою младшую копию с изумлением. Он не может вспомнить, был ли когда-то настолько дальновидным и милосердным. Кажется, нет. Или… возможно, он просто не помнит. Сейчас все воспоминания из детства ещё более размыты, чем когда-либо. Так странно… — Смысла нет, — выдыхает мужчина, кивнув. — И справедливости тоже. Потому что… Прикусывает язык, резко заткнувшись. Боже, он чуть было не начал говорить о том, что… с ним всё всё равно будет плохо. И так уже сказал о том, что умрёт в итоге. Не стоит ему ещё какую-то негативную информацию выливать, а то ведь от такого «предсказания» может совсем крыша поехать. Учитывая то, что смерть матери не за горами. Вновь подумал об этом — вновь стало тяжело на душе. — Почему?.. До чего же пытливый ребёнок. Так и хочет всё вызнать. Но, с другой стороны, в такой ситуации каждый хотел бы узнать побольше о своей будущей жизни. Тем более у самого себя! Ох, сколько же ошибок он в жизни наделал… они только сейчас видны ему, как на ладони. Уберечь бы мальчишку от этого, спасти, укрыть от всего негатива и боли… Но как самому-то уберечься? Как спасти себя во всей этой ситуации? Ответа нет. Впрочем, самое главное сейчас — спасение мальчика. Нельзя ему отвлекаться на что-то другое, оно сейчас не имеет смысла. — Дэнни, — начинает он вкрадчивым голосом. — Ты же понимаешь, что всё, что я тебе говорю о твоём — нашем — будущем, ты в состоянии изменить?.. Поэтому я здесь, нам… — Но ты почти ничего мне не рассказываешь, — вдруг возражает, как-то грустно улыбаясь и вздыхая тихо. — Не говоришь, где работал. Где учился. Как твоя жизнь проходила. Может, мне так… было бы легче изменить то, о чём ты говоришь?.. Насколько я понял, всё плохо закончилось и ты умер. Но как же так?.. Ты вроде не глупый, чтобы просто умереть?.. — Я тоже так думал. И… чтобы ты знал — до последнего держался. Старался, как мог… и мог бы выжить. Просто… — вновь тяжелый вздох. — Я был идиотом, — вдруг оживляется. — Вот что. Запомни на всю жизнь, пожалуйста. Если тебе отказала девушка, не важно, по какому поводу… — короткая пауза. — Не беги за ней. Не надо. Это того не стоит, насколько бы… важной и нужной она не казалась. Это бессмысленно, идти за тем, кому до тебя нет дела. Понимаешь?.. Мальчик смотрит на него чуть удивлённо, но всё же кивает, впрочем, немного неуверенно: — Да, понимаю… а тебя девушка бросила?.. — Не хочу об этом говорить. Не заставляй меня, пожалуйста. — Нет, я не буду. Прости… Дэнни в который раз за это время вздыхает, но улыбается так ободряюще, как только получается. — Ничего страшного, — и вдруг переводит взгляд за окно. А там уже совсем стемнело. — Тебя родители не потеряют?.. — Не должны, — слабо улыбается мальчик, садясь ровнее. — Я предупредил. — Они не обеспокоились, что ты вдруг пошёл к странному соседу напротив? — интересуется мужчина, играя бровями. — Вдруг я маньяк какой-нибудь. — Мама считает тебя хорошим человеком. Сердце на миг отзывается болью. А следом… На губах мужчины появляется улыбка. Растроганная, чуть дрожащая, но очевидно счастливая. Он… на самом-то деле, безумно тронут. Его мать… считает его хорошим. Даже сейчас, пусть она и не узнаёт его, плевать! Хороший?.. Он — хороший человек?.. Нет, невозможно… даже со стороны он никогда не мог бы показаться… — Ой, ты чего?.. Ты… ты плачешь?.. — изумленно спрашивает мальчик, протягивая руку к его лицу. Плачет, действительно. До этого момента и не замечал. Но… всё равно. Одна единственная мысль теперь греет его изнутри. Та, которую он не надеялся когда-либо обрести, то чудесное понимание, что, пожалуй, не даст сейчас сдаться и остаться в стороне. Мать считает его хорошим человеком. Вероятно, из-за того, что он помогает её сыну. Но это в любом случае значит то, что она так думает. И этого знания у него не отнять уже никогда. Боже, да он… кажется, всю свою жизнь после её смерти, после того, как начал убивать — мечтал об этом! Узнать, что она не ненавидит его. Понять, что даже так… даже таким, каким он стал… любит его. Вместо того, чтобы сказать что-либо, Дэнни порывисто обнимает мальчика, снова, прижимая его к себе и прячась лицом в его волосах. Мягенький и тёплый, такой, каким и должен быть… — Хороший мальчик… Так неожиданно сорвалось с губ, что сам несколько в шоке. Но… правильно. Так и надо было сказать. — Боже, ты просто… заслуживаешь любви, Дэнни… И это нужно было сказать. Ему такого в детстве точно не хватало, пусть он и мечтал услышать подобное, об этом никто не говорил. А тут… у него есть возможность сказать младшему себе всё то, что так давно мечтал услышать! — Ты обязательно будешь счастливым… не повторишь моих ошибок, ведь я… буду тут, я расскажу тебе то, что нужно, чтобы не ошибиться в тех же местах… — шепчет тихо, без остановки, всё больше разгораясь от этого странного, яркого желания быть полезным для этого ребенка. — Ты не станешь таким, как я… не станешь… — Но… ты же хороший, — произносит мальчик дрожащим голосом. — Ты будешь лучше меня, — почти обещает Дэнни. — Ты будешь лучше меня во всём… Он добьётся этого. Сделает всё возможное, чтобы мальчик был счастлив. Чтобы он никогда не узнал всей той горечи и боли, что он испытал из-за своего вынужденного одиночества и отдаления от других людей. Много ли может сделать один человек? Для другого человека, на самом деле — невероятно много. Нужно лишь уметь слушать. А Дэнни умеет делать это лучше, чем что-либо другое. И в таком состоянии, настроенный на помощь — бескорыстную, полную, с надеждой на лучшее — он вновь ощущает себя живым. Никогда… не испытывал подобного раньше. Всегда лечил людей от чего-либо, помогал как-то, но бездушно, без настоящего желания помочь. Ему было скучно, ему было мерзко, гадко, некоторые пациенты раздражали, другие заинтересовывали на короткое время. А здесь… — Я рад, что ты здесь, Дэнни, — вдруг говорит мальчик. — Ты… правда очень странный, но очень хороший. Это всё, что ему нужно слышать сейчас. Дэнни пока и сам не понимает этого, но дыра в его груди становится совсем чуть-чуть, но меньше.