Second chance

Дэнни вновь стоит на крыльце дома своей памяти. И смотрит в окно. Там, на кухне — его родители. Мать и отец, вновь ругаются. Отец кричит, яростно жестикулирует, а он молча стоит под окнами и смотрит на то, как это происходит. Он знает, что где-то там, внутри дома, их крики слушает маленький Дэнни. Слушает и думает. О том, что всё это происходит из-за него. Невозможно просто так стоять и смотреть на это, зная, что происходит там, внутри. Бедный ребёнок… боже, забрать бы его оттуда! Как-нибудь. Каким-либо образом. Спасти — от отца, которому он никогда не был нужен. От матери, которая так или иначе оставит. Вот-вот. Так мало времени осталось — он чувствует. Дэнни забирается наверх по водосточной трубе. Снова, как какой-то вор или бандит, но ему плевать. Он — убийца. Ещё и мёртвый теперь. Так не всё ли равно, как он пробирается в чужой дом? Мальчика в комнате не обнаруживается. И потому мужчина спускается вниз по лестнице. — Меня постоянно спрашивают об этом! Вздрагивает, слыша голос отца, но продолжает идти. — Достало уже, что они все постоянно смотрят так, будто я покойник или вроде того! И знаешь, кто в этом виноват? Дэнни спускается вниз и видит мальчика. Тот сидит на последней ступеньке лестницы, привалившись к перилам, и слушает. Молча. Не двигаясь. Кажется, даже дышит едва. — Ты же понимаешь, что это не может продолжаться вечно?! Мужчина опускает руку на плечо мальчишки, заставляя того вздрогнуть. Впрочем, он быстро понимает, кто перед ним, и чуть успокаивается. — Почему ты снова молчишь?! Мальчик смотрит на Дэнни грустным, почти потерянным взглядом. И когда тот протягивает руки — тянется ему навстречу, крепко обнимая и прижимаясь всем телом. А по щекам сразу слёзы побежали. — Тебе нечего сказать мне, верно?.. Ты и сама понимаешь, что это твоя вина?! Ничего не говоря и больше не слушая крик мужчины со стороны кухни, Дэнни берет мальчика на руки, обхватив покрепче, и проходит по коридору. Никто не обращает на них внимания, они сейчас слишком захвачены своими проблемами. А мужчина несёт свою драгоценную ношу… не в дом напротив. Просто — куда глаза глядят. Им нужно прогуляться, проветриться — обоим. И как же хорошо, что погода позволяет, что на улице тепло и мирно, пусть и темно уже — вечер, почти ночь. — Они всегда ведут себя так, — тихо говорит мальчик, продолжая прижиматься к нему и дышать тепло, спокойно. — Кажется, думают, что я не слышу. Мама… потом плачет. А иногда просто замирает и сидит… или зовёт меня. И снова плачет… А Дэнни так хочется послать всё к черту. Или ещё дальше. В самой глубокое и тёмное место во всей вселенной. Потому что дети так жить не должны, нет, ни в коем случае не должны. Он знает, есть те, кому хуже, но… Боже, в чём же виноваты дети?.. В чём виноват этот несчастный, грустный ребёнок? Скоро ему станет хуже, он останется без единственной опоры. Отец… Он помнит, каково это… жить с отцом. — Почему так, Дэнни?.. — спрашивает мальчик, чуть приподнимая голову и глядя на него грустно. — Почему он ненавидит меня?.. Я… ничего не сделал ему, а он всегда… относится ко мне так, словно… — Он не ненавидит тебя. Просто… — вздыхает тяжело. — Многие люди не готовы к детям, понимаешь?.. А те, кто говорят, что готовы… они тоже могут ошибаться. Растить ребёнка, который чем-то отличается от остальных — сложнее. Хотя… чёрт, я бы… не смог бросить своего ребёнка на произвол судьбы… Потому что он сам был таким. Брошенным ребёнком. Он видел много таких. Боже, да ведь многие преступники — это кинутые когда-то дети. Даже… даже все его знакомые, «ангелы» — такие. Какой ужасный, безумный мир. — Я всегда хотел, чтобы… папа любил меня. Чтобы мама была счастлива рядом с ним и со мной… — совсем расстроенно произносит мальчик, вновь прячась лицом у него в груди и тихонько посапывая. — Ты уже взрослый. Ты уже жил с ними. Скажи… это возможно?.. — В моей жизни… — говорит Дэнни чуть дрогнувшим голосом. — Было мало счастливых моментов, связанных с семьёй. К сожалению, это я не могу изменить и в твоей. Прости меня… — Ничего… — шепчет, тихо всхлипнув. — Ты и так… здесь. Одному страшнее… Нет. Одному не просто страшнее. Одному — безумно страшно. Но Дэнни не говорит это вслух, просто продолжает идти. Знакомые улицы постепенно сменяются чужими, но он запоминает дорогу и знает, что в любой момент сможет вернуться назад вместе со своей ношей. Он ни за что не позволит этому мальчику оставаться там, один на один с матерью, которая умирает душой, и вспыльчивым отцом, уставшим от всего. Как жаль… что ему некуда забрать его.

***

Дэнни совершенно точно не знает, какого же чёрта всё вдруг пошло не по плану. И откуда вылез этот идиот с ножиком и совершенно очумелым, обдолбанным взглядом — тоже не знает. Хотя… очевидно же, из какой-то помойки или подворотни. То ли в поисках дозы полез в эту сторону, то ли ещё по какой причине. Но суть-то в том, что теперь… — Карманы выворачивай! — рявкает мужик, делая шаг в сторону замершего на месте Дэнни, всё так же держащего на руках мальчика. — Все деньги сюда, сейчас же! — Или?.. — чуть поднимает брови мужчина, осторожно опуская явно испуганного мальчишку на землю. А сам встаёт перед ним, закрывая собой и не сводя взгляда с трясущегося человека напротив. Зрачки расширены… да, он не ошибся, действительно наркоман. Как… неудачно всё выходит. Не стоило, наверное, отправляться гулять по темноте. — Заткнись и отдай всё, что есть, ублюдок! — восклицает, махнув ножом в воздухе. — Не высовывайся, — тихо говорит Дэнни, чуть повернув голову. — Всё будет в порядке. — Я сказал заткнись! — У меня нет ничего ценного, — произносит, разводя руками. — Даже денег нет. — Врёшь! — почти визг и ещё шаг навстречу. — У тебя точно есть бабло! Отдавай всё, сука, сейчас же! — Зачем тебе деньги? — заинтересованность крайне напускная, но уже как-то само по себе выходит, привык. — Твои глаза… ты ведь наркоман, верно?.. — теперь шаг навстречу делает уже он, чуть качнувшись в сторону. — Тебе просто нужна очередная доза… я прав? — Молчать! — мужчина даже назад пятится, но тут же выставляет нож. — Стой на месте, тварь! — Ты хочешь утолить свою жажду? Это ощущение не даёт тебе покоя, правда? Оно… — на губах расцветает кривоватая улыбка, отдающая сумасшествием. — Пожирает тебя изнутри?.. — Я сказал… — Кто подсадил тебя на наркотики?.. — спрашивает вкрадчивым голосом, глядя в глаза и чуть склоняя голову на бок. — Твои друзья?.. Может, вторая половинка?.. Семья?.. — замечает, что дрожь сильнее становится, и кивает словно бы сам себе. — Да… очевидно, семья… отец или мать?.. Бедный, бедный человек… не слишком-то хорошая у тебя семейка, правда?.. А может… боже, может, тебя так отравили дядя или тётя?.. — Ублюдок… — почти рычит неизвестный, уже не просто дрожа, а трясясь. — Хватит говорить! Ты нихера не знаешь, понял?! — Я вижу куда больше, чем ты думаешь, — произносит Дэнни, подойдя совсем близко, на расстояние вытянутой руки. Взгляд всё такой же, странный и гипнотизирующий. — Ты хотел сбежать от жизни… и теперь за тобой гонится смерть. Жалкий и отвратительный… ты сдохнешь в какой-нибудь канаве от передоза… —  Заткнись! — почти визг, после которого он бросается на мужчину, который не сдвигается места, даже не собирается. Он только что поставил вообще всё на… Первый удар приходится по лицу — сильный, вынуждающий его непроизвольно дёрнуться в сторону и зажмуриться на несколько секунд. А следом… лезвие ножа входит ему в живот, по самую рукоятку, заставляя его вскрикнуть глухо и захрипеть от боли и того, как резко потемнело в глазах. — Сдохни! — кричит нападающий, вгоняя нож как можно глубже, яростно прокручивая в ране, глядя жутким взглядом. Дэнни, вмиг подавившись кровью, глухо булькает и смотрит удивленно. Это… чёрт, нет, не мог же он ошибиться, правда?.. Боль какая-то слишком сильная и настоящая. Он слышит испуганный крик за своей спиной. И именно в этот момент решает, что, пожалуй, пора прекращать разыгрывать эту чёртову комедию. Потому и поднимает куда более спокойный, почти скучающий взгляд на нападающего, явно пугая его этим. — Какого… — Спасибо за интересное времяпровождение, — произносит Дэнни, потянувшись руками к его лицу. — Но теперь мне стало скучно. А твои глаза… — морщится. — Отвратительны. Они тебе точно больше… — лицо освещает безумная улыбка. — Не нужны! Пальцы заскальзывают под чужие веки, а он вовсю любуется выражением глаз жертвы, упиваясь криком, вырывающимся из груди наркомана. О, да… да-да-да! Да, чёрт, боже, наконец-то! Он снова может чувствовать это! Он сам — наркоман. Только наркотик у них очень разный. Дэнни наслаждается каждой секундой. — Посмотри-ка… — смеется глухо, хрипло, совсем неадекватно, выдирая сначала один глаз, глянув на него мельком и тут же раздавив, а потом и другой, проделав с ним то же самое. Смеётся без остановки, уже не в состоянии притормозить даже на секунду. — Кажется, ты стал выглядеть намного привлекательнее без этих уродливых глаз! Посмотри, каким ты стал! Ах, точно… ты ведь больше не можешь, правда?! Жертва давится собственными визгами, дрожа и постепенно падая перед ним сначала на колени, а потом — полностью. Судороги — явно предсмертные, ему определенно невероятно больно, пусть и крики сошли на нет. А Дэнни улыбается широко, обнажая зубы, совершенно безумно и… счастливо. О, он скучал по этому ощущению. Он не может без этого жить. Решив добить жертву, он опускается на землю следом за упавшим и сдавливает руками его шею, душа. Не отпускает, пока тот не перестает дёргаться. Мёртв. — Туда тебе и дорога. А позади… вдруг слышится приглушенный всхлип. Мужчина оборачивается и видит мальчика. Тот смотрит на него с ужасом и шоком, не двигаясь, а по щекам его текут слёзы. Испуган до безумия. И… Боже… Боже, да! Дэнни делает шаг в его сторону и смотрит, не мигая. Потому что… взгляд, который обращён на него сейчас — просто потрясающий. Всего один глаз, но до чего же прекрасно это зрелище! Здравый смысл пытается его остановить, а он никак не останавливается — идёт в сторону мальчика, не сводя с него взгляда. И наконец подает голос, отдающий безумными нотками: — Ты… так смотришь… неужели боишься меня, Дэнни?.. Тот ничего не отвечает. Только смотрит… явно ему не в лицо — чуть ниже. Именно в эту секунду мужчина осознаёт, что из его живота всё так же торчит нож. Сморщившись, он чуть отворачивается, чтобы мальчишка ничего не видел, и медленно вытаскивает оружие, откидывая его в сторону. Невероятно болезненно. Но… он уже сейчас чувствует кое-что важное. То, что заставило его повести себя так, безрассудно и глупо. — Не переживай. Я в порядке! Взгляни… — улыбается шире, задирая окровавленную рубашку. А рана затягивается прямо на глазах, оставляя после себя полоску шрама, такого же розоватого, как и все остальные. — Видишь?.. Ещё несколько шагов. И вот он уже возвышается над мальчиком, чуть наклоняется, чтобы было удобнее смотреть, а в итоге вообще садится на корточки — так их лица оказываются на одном уровне. Кровь бурлит, всё внутри сходит с ума, резкая и сильная вспышка фанатизма и безумия никак не хочет оставлять его. Говорит негромко: — Прости… кажется, решив сбежать от одного, мы случайно пришли к другому… — Ты убил его, — тихо произносит мальчик. — Убил, — покладисто соглашается Дэнни, продолжая почти гипнотизировать его взглядом. — Тебе это… понравилось. — Да. — Ты убивал раньше?.. — Да. Даже не думает отрицать. Только правду, особенно после такой прекрасной, чёрт бы её побрал, демонстрации! Как же… как же сильно дрожат руки, чёрт… И до чего же, на самом деле, неудачно всё вышло… он же так не хотел показывать своей младшей версии эту сторону… Неожиданно вздрагивает и придвигается чуть поближе, улыбаясь так мягко, как только получается. — Эй… не бойся, я ничего с тобой не сделаю. — Он в тебя нож всадил, — глухо проговаривает мальчик, начиная дрожать. — А ты… выдрал… ему глаза… — Дэнни… Мужчина тянется к нему рукой и гладит его щёку чистым пальцем. — Ты снова… заставил меня подумать… что умираешь! — почти кричит младший Дэнни, отшатнувшись. — Ты мог… мог не делать этого?! Мог просто сразу напасть?! Зачем… зачем надо было… вот так?! — Я… — Ты просто хотел покрасоваться! Признай это! — Мне показалось, что это будет удобным способом… получить как можно больше эмоций из его взгляда. Изумление, страх, ненависть… вся эта смесь выглядит потрясающе в секунды, когда я собираюсь вырвать чьи-то глаза. — Так вот… о чём ты говорил, — вдруг произносит мальчик более тихим голосом. — Быть лучше тебя… и работа твоя… на самом деле ты убийца! — Не совсем. Я правда работал психиатром… тюремным. Довольно долгое время. И только потом ушёл в другое место, где в основном убивал, да. Преступников и грешников, заслуживающих смерти, — взгляд серьёзный, а на смену чистому безумию постепенно приходит сильная дрожь и желание закопаться поглубже под землю, и там же подохнуть в тишине и спокойствии. — Я не убивал случайных людей, Дэнни. — Но этот… — Он был наркоманом и хотел убить человека ради возможности купить очередную дозу. Неужели ты думаешь, что такое существо не заслуживает быть убитым? — А ты сам?.. Дэнни вздыхает негромко, прикрыв глаза и стараясь хоть как-то успокоиться. — Любой убийца… заслуживает, конечно… пусть и причины убивать у всех разные, — глухо проговаривает он, вдруг почувствовав даже слишком сильную слабость. Что это?.. Не может же быть так, чтобы у него на такое вот «лечение» силы уходили?.. Или всё же может? — Я… всё равно в итоге погиб. Открыв глаза, мужчина натыкается на серьёзный, пронзительный взгляд мальчика. И вдруг… — Ты… спас нас, — неуверенно произносит младший Дэнни. — Поступил, как дурак самоуверенный, но… спас, — поджимает губы, вытирая слёзы рукой. — Больше… никогда так не делай. — Как именно?.. — Не подставляйся специально. Пожалуйста… — Но ведь это мне не вредит, — слабо улыбается мужчина. — Тебе больно, — серьёзно говорит мальчик. — Значит, ты так делать не должен. Даже когда спасаешь кого-то. Странное какое-то ощущение внутри. Словно… Поняв кое-что очень важное, Дэнни оживляется и спрашивает, глядя на свою младшую версию немного неуверенно, почти напряженно: — Ты… увидел сейчас… каким я могу быть. Что ты думаешь обо мне… теперь?.. Он даже скрывать не станет — боится ответа до ужаса. Видел ведь страх в чужом взгляде, а это… совсем не то, что он хотел бы. Страх со стороны мальчика ему не нужен, совсем, пусть и на несколько секунд его неслабо тряхнуло от того, как это выглядело. Но мания — это совсем отдельное, она не должна вмешиваться в его повседневную жизнь больше, чем уже вмешивается. А если он теперь ненавидит его? Если боится? Наверняка думает, что он просто хладнокровный убийца, урод, который… — Теперь я понимаю, что ты хочешь поменять, — просто отвечает мальчик. — Ты… не хочешь, чтобы я тоже стал убийцей, да?.. — Да, — тихо произносит, кивнув. — Это тебя ни к чему хорошему не приведёт. Моя увлеченность, как ты видишь, приняла совсем не ту форму, какую должна была. — Почему так?.. — Я расскажу тебе. Думаю, больше нет смысла молчать. Только… — вновь гладит его щёку чистым пальцем и поднимается. — Нам нужно вернуться. Уже поздно, а ты… дрожишь. Замёрз?.. — Да… Дэнни медленно поворачивается в противоположную сторону и отправляется в обратный путь, не переставая поглядывать на мальчика, семенящего следом. Какое-то время он просто думает, молча, переваривая всё произошедшее и расставляя по полочкам некоторые мысли. В голове сейчас самый настоящий беспорядок, но оно и не удивительно, после убийства всегда так. Хочется больше, но в то же время… пустота внутри становится чуть более полной. Ненадолго, вскоре она вновь начнёт высасывать из него силы, занимать все его мысли. Но, сейчас… он удовлетворён. Наконец, мужчина спрашивает: — Теперь ты считаешь меня плохим человеком? И очень удивляется, услышав в ответ тихое, уверенное: — Нет. — Почему же?.. — Сумасшедший — не значит плохой. Да и… ты ведь за всё уже заплатил, разве нет?.. Умереть… это не слишком-то приятный опыт. — О, так и есть, — хмыкает негромко, чуть нервно поправляя сползшие после удара по лицу очки. Чёрт, а лицо-то… болит. Вот оно ничуть не зажило, в отличии от живота, который даже болеть перестал. — Именно поэтому я хочу помочь тебе. Чтобы ты… никогда не испытывал того же, что испытываю я. — Думаешь, сможешь? — тихо спрашивает мальчик. — Я ведь… тоже… много думаю о глазах… — Поверь мне, думать — это совсем не то же самое, что вырывать их при любой удобной возможности, — горько усмехается. А пейзаж вокруг вскоре сменяется на совсем знакомый, наверное, даже для ребёнка рядом. — Зная о рисках, ты таким не станешь. — Ты так говоришь… словно ты — самое страшное чудовище на свете, — вдруг вздыхает младший Дэнни, смотря на него грустно. Мужчина даже останавливается ненадолго, глядя на него удивленно. — А ты… меня таким всё ещё не считаешь? — Нет. Дэнни смотрит на него какое-то время, думая. А потом слабо улыбается, очень мягко, проговорив: — Я… боялся, что теперь ты меня возненавидишь. Ведь ты единственный, кто у меня есть… — Я не возненавижу! — горячо восклицает мальчик, делая шаг к нему. — Ты… может и поехавший, но… ты же меня не обижаешь, правда?.. И помогаешь мне, разговариваешь постоянно… как я могу тебя ненавидеть?.. Ты ничего мне не сделал. Устами младенца… Пожалуй, таких слов мужчина ещё ни от кого не слышал. Это странно, но… приятно до безумия. Знать, что есть хоть кто-то, кто не будет ненавидеть его за то, что ему периодически просто жизненно необходимо выдрать пару-тройку глазных яблок. А был ли он сам таким в детстве? Всё не покидает мысль, что этот ребёнок куда милосерднее его самого. С другой стороны… он не попадал в такие ситуации, никогда, вот и сказать не может. — Я рад, — просто говорит Дэнни, улыбаясь устало, но всё равно — радостно. — Идём… мы почти на месте… Вскоре они всё же добираются до дома мальчика. Мужчина провожает его до самого крыльца, а тот обнимает его напоследок, очень крепко и тепло. — Я буду ждать тебя, — говорит он и уходит, скрываясь за дверью. Дэнни смотрит ему вслед и медленно разворачивается, направляясь в сторону своего временного жилища. — Ты рисковал. Он был уверен в том, что голос заговорит, но всё равно не смог сдержаться — вздрогнул. Вздохнув тихо, спрашивает, не переставая идти: — Чем? Я здесь не могу умереть. — Это ты так думаешь, Дэниел. Ты жив лишь по воле моей. — Ах… голос, неужели ты сам Бог? Или же просто играешь в него? — спрашивает устало, но с явным желанием задеть. — Я устал от игр. — Я могу прекратить твои страдания в любой момент. Тебе лишь нужно попросить об этом. По телу проходит дрожь. Дэнни хмурится, переступая порог дома и практически вваливаясь внутрь. — Молчишь. А совсем недавно ты умолял меня о смерти. Кровать… чёрт, ему просто нужно лечь и отдохнуть… — В чём же дело? Добравшись до спальни, мужчина просто стаскивает с себя окровавленную одежду, кинув её на пол, и падает на кровать. — Скажи, Дэниел… неужели теперь ты хочешь жить? Он закрывает глаза и отвечает тихо, искренне: — Я не знаю. Я… запутался. — Ты ведь тоже чувствуешь изменения, верно? Этот мальчик… тебе есть до него дело. — Конечно, есть. Он — это я. — Но в этом ли дело? — Просто… дай мне поспать. И голос замолкает, наконец оставляя его одного. Так, полу-прикрытый одеялом, безумно уставший и вымотанный, Дэнни наконец засыпает. Ему, впервые за всё это время, снится нечто хорошее. Во сне они проводят время вместе с мальчиком. И там они — счастливы.