Особый вид огранки

Дик медленно, словно разминаясь, сделал пару легких шагов. Он не торопился, тянулся так, что было видно, как напрягались мускулы под костюмом. Теплый импульс движения перекатывался по телу. Джейсон не двигался, только следил сквозь разбитое стекло шлема. Вся поза выражала презрение к Грейсону и абсолютное нежелание в этом участвовать. Но тот чувствовал (или на него так влиял этот хрупкий, высокий звук, резонирующий по Пещере, заставляющий вибрировать породу), что ледяная стена, которую Рыцарь Архэма возвел между собой и близкими вот-вот развалится. Он упал на пол, приземлившись на ладони, пригнулся к земле, сведя лопатки, легко вышел в стойку на руках, а потом, из нее, в мостик. Танец слияния был странным, почти ритуальным, и Дик просто отдавался тому, что подсказывало тело. Каждый жест был приглашающим заигрыванием, самопрезентацией, демонстрацией свойств. Весь разум стремился к его Алмазу, и было непонятно, как разрешить этический парадокс – приблизиться к другому, слиться с другим, чтобы спасти того, кому он действительно принадлежал. Он держался поодаль, переходил из одного элемента в следующий почти в конторсии и пытался направить свое глупое тело в верном направлении. Время остановилось, все участники событий болтались в пустоте неразрешимой ситуации. Грейсон застыл между полюсами, между двумя близкими людьми, и точно знал, что должен принять решение, пока это не сделал кто-нибудь другой. Он волевым усилием заставил себя приблизиться к невольному партнеру, обошел вокруг, провел рукой по шлему в поисках переключателя, чтобы угловатая морда Рыцаря Архэма отъехала вверх. Взгляд под забралом был темным от отчаяния. Странная мысль, непривычная царапнула в голове: Джейсон стал фигурой сравнимой с Бэтменом. - Отстань, – пробормотал тот, не шевелясь, никак не вовлекаясь во взаимодействие. – Ты делаешь это только чтобы спасти Бэтмена. Дик остановился, выдохнул в осознании. Он так увлекся своим самопожертвованием, что даже не подумал о том, что жертвует и младший братом, затаскивая его в этот уродливый акт. Это было действительно низко, в очередной раз попытаться разменять бывшего Робина ради идеалов, использовать близость с ним для спасения Брюса. Ощущение начавшегося танца стекло, как вода, хлюпало под ногами. Больше действительно не было никаких идей, перезвон достиг своего апогея и взрывался в висках. Он просто замер, опустив голову. Рука в перчатке приподняла подбородок, взгляд Рыцаря Архэма стал острым, почти болезненным, прежде чем тот втянул его в поцелуй. - Ты хотел этого, Дикки, – шептал он, а потом тыкался языком в сжатые зубы. - Ты сам это предложил. Голова словно наполнилась пузырями, и они лопались от каждого резонирующего звука, вызывая мимические конвульсии. Он выдохнул, позволив рукам Джейсона обхватить талию. Удалось сделать один короткий шаг, прежде чем Дик откинулся назад, заорав от боли. Казалось, что из него с усилием вырывали что-то, остроугольный твердый предмет сложной формы, который резал плоть своими гранями. В углах глаз собрались слезы, открытые губы застыли в странном изгибе. А потом, когда это извлечение завершилось, в образовавшуюся пустоту хлынуло пронзительное, ледяное одиночество. - Теперь ты понимаешь, что я чувствую? – голова была наполнена болью, и каждое слово, перемешивало эту вязкую массу. – Понимаешь, что он со мной сделал? Что вы со мной сделали. Рыцарь Архэма продолжал танцевать с его опустошенным телом, сплетал узор из атлетичных, порывистых движений. Дик запнулся, и опустил взгляд на лежащий на полу камень, Черный Алмаз. Равнодушие окутало голову несколькими словами пористого материала. - Я ничего не чувствую, - едва удалось расслышать собственные слова. – Я ничего не чувствую. Теперь ты понимаешь? Он больше не был связан с его Алмазом, больше не хотелось ни защищать, ни любить, и только какое-то игристое отчаяние прошло по венам, заставив хихикать. Пустота не болела, пустота не вызывала дискомфорта, она просто… была пульсирующей воронкой, непривычной и непонятной. Жаль, что их слияние должно пройти так – в искореженное существо, безумное и бессмысленное. Он аккуратно обошел тело Брюса, потом обнял Джейсона за плечи, прижался ближе, чтобы завершить, наконец, то, что сам и инициировал. Рыцарь Архэма отбросил его резким усилием, еле удалось устоять на ногах. Перед глазами все поплыло, воздух состоял из видимых разноцветных точек, которые были такими яркими, что впивались в сетчатку. Долго этот кошмар еще будет длиться? - Джей? – он протянул руку, чувствуя, как тело шатало. Пространство вокруг стало невероятно плотным. Не произойдет ничего ужасного, жила восстановится, Кристальное Сердце не пострадает, правда? - Нет, - простонал тот. – Это глупо. Из этого не выйдет ничего хорошего. Дик был совершенно с ним согласен, но не хотел оставаться наедине со страшной пропастью в груди. - Почему? Ты больше не будешь один. Эти слова мог бы принять только тот, кто очень хотел в них поверить. И Джейсон – о Боже! – хотел. Его глаза посветлели, замерцали зелеными огнями. Голос стал растерянным, прерывистым. - Нет! – повторил он, но в отрицании было ровно столько же протеста, сколько и безнадежной нужды. Блестящая слеза замерла на рубце “J” на щеке. – Нельзя. Я испорчен. Дик не мог оценить себя, но был уверен, что теперь с ним тоже не все в порядке. Что еще они могли бы проиграть в этой смертельной игре? Но само слово «ис-пор-чен» заставило задуматься, подцепить и вытащить на свет сознания самую пугающую и неприятную мысль. - Джокер?... – спросил он, глядя в упор. Тот был таким уверенным в своем безумии всего несколько минут назад, а сейчас его трясло, толстые капли медленно стекали по лицу, оставляли за собой влажные следы, как улитки после дождя. - Я не хотел, - голос сломался, как будто он все еще был подростком. - Я не хотел. Он заставил меня. - Он заставил тебя… - хотелось было спросить «Что?», но все и так было понятно. – Господи, Джей. Как теперь объяснить брату, что он нужен любым? Прорастала ненависть к Джокеру, уже личная, собственная. Сливаясь с испорченным камнем, сам становишься таковым, и никто не знает способа исцелить это. Прошлая мысль о том, что Джокера просто не должно больше быть, была сметена появлением Алмаза. Но теперь она вернулась, став еще более темной: псих не мог восприниматься на одном уровне с Джейсоном, к ним нельзя было отнестись одинаково: один мучитель, а другой жертва. - Идем, я проведу тебя к нему, - предложил он, обнимая брата. «Но ведь Джокер, так или иначе, тоже жертва трагедии», - сказал знакомый голос внутри: «Почему ты не объективен?». - Потому, что так правильно. - Удивленный взгляд Рыцаря Архэма подтвердил, что это было произнесено вслух. Святилище являло собой сложную, разветвленную систему проходов, уходящих далеко под Готэм, в которых легко было заблудиться. Оба знали куда идти, конечно. В полумраке зала блестели разноцветными отсветами сферы, в каждой был заключен испорченный самоцвет. Ого, сколько их уже набралось! Можно было бесконечно ходить кругами, разглядывать камни, как экспонаты в музее. Дик вел брата за руку: Змеевик, прорезанный красноватой трещиной, висел совсем невысоко, можно было легко достать, вытянув руку. Они замерли. «Оставь брата здесь», - подсказывал голос в голове, что-то, что еще не успело отмереть и страдало в агонии, - «Это для его же блага, он безумен, совершенно безумен. Так можно будет спасти его, не причинив еще больше боли». Оболочка дрожала под пальцами, как будто была живым существом, которое Жемчуг пытался расковырять, а потом лопнула с хлопком, только брызги разлетелись, и камень со стуком плюхнулся на пол. Глаза Джейсона сузились, наполнились глубоким, звериным огнем. Ах, если бы можно было уничтожить камень до того, как появилась проекция! Но стоило Самоцвету коснуться пола, как из него вылилось зеленоватое сияние, формирующее облик молодого парня, сутулого, грустного, с рассеянным лицом и зачесанными назад каштановыми волосами. Это Джокер, в прошлом, до того, как стал поврежденным. «Тоже жертва трагедии» - в сочетании с этим образом мысль приобрела неожиданный вес, и Дик сделал шаг назад. Кому мстить? Этому несчастному комедианту? Но кожа того побледнела, волосы выцвели в зеленый, черты лица стали острыми, одежда перекрасилась в шизофренические фиолетовые цвета, а рот расплылся знакомой акульей улыбкой. - Большой такой стал… - клоун сосредоточил искрящийся взгляд на Рыцаре Архэма. - Иди к папочке! - Жду не дождусь, - оскалился тот, выбрасывая вперед локоть и первым же ударом ломая «папочке» нос. Дик стоял замерев, разглядывал это избиение, прерываемое смехом одного и короткими репликами другого. Что он там думал: их нельзя ставить на одну ступень? Ох, если бы это было правдой. Потерянная фигура молодого комика стояла перед глазами. «За что жизнь так со мной?» - мог бы спросить он: «За что вы так со мной?» - Ты хотел бы чего-нибудь сейчас? – лопотал псих, как будто они были приятелями, вышедшими на прогулку, - Ну там, из старого меню. Бизнес-ланч? Инвалидное кресло? Пакет на голову? Монтировку? - Все что мне нужно, сейчас будет у меня в руках. - И что же э… - Джейсон толкнул его к стене, схватив рукой за горло. - Твоя жизнь. Дику хотелось закрыть глаза, любой ценой не видеть этого, уйти в коридор, в другую комнату. Он проваливался в болото вязкой вины, она затекала в нос, в рот, в уши, мешала дышать, разъедала глаза. - Какой… - Джокер выталкивал каждое слово с хрипом, под перчаткой Рыцаря Архэма усиленно ходил кадык по тощей шее. – Хороший мальчик. Как… Красиво… Я тебя создал. Неожиданно он вцепился в запястье двумя руками, отталкивая давящую ладонь от шеи, его голос взлетел до громкого визга, эхом прокатился по залу – удивительно, как все пузыри не полопались. - Ты помнишь, кто тебя создал?! И – Дик никогда не поверил бы, что такое может быть, Джейсон опустил руки, медленно наклонил голову к плечу: - Вы, сир. Он не отследил, как закричал, как одним прыжком оттолкнул маньяка от младшего брата. Эти сложные многослойные отношения и постоянные невероятные повороты утомили, просто хотелось, чтобы всё пришло к однозначному завершению. - Сделай, зачем пришел! – прорычал он, пока клоун истерически хихикал: - Ооо, обожаю семейные драмы! Ты тоже их любишь, правда, пупсик? - Стреляй! – перебивал Грейсон, удерживая Джокера в захвате. Тело было мягким и расслабленным, как манекен, но очевидно, что это ловушка, и тот вовсе не такой беспомощный, каким кажется. – Давай же, Джей! Джейсон будто замер в стазисе: голова наклонена, шея застыла в напряженном изгибе, насколько это позволял жесткий горжет костюма. Неожиданно появилась мысль, показавшаяся верной, хоть он и был далек от разворачивающейся бездны психопатических манипуляций. - Стреляй, Робин! Брат дернулся, скорее механически, чем по собственной воле, достал пистолет, из которого так легко застрелил Бэтмена. «Мой солдат» - говорил тот о своем юном помощнике. Солдатам свойственно умирать на войне и бессознательно подчиняться приказам. Дик наклонился, уперся локтем клоуну в шею, подставляя того под траекторию. - Будет смешно, если он сейчас просто убьет тебя, правда, птичка? – бормотал псих, - Ты же знаешь, он может. О, этому никто не удивился бы. Усталость собиралась перед глазами в тугую спираль, и хотелось только чтобы Рыцарь Архэма, наконец, решился. - Я не так… - начал было тот, удивленно оглядывая позицию, к которой пришла эта партия, но Грейсон заорал в отчаянии: - Заткнись и действуй! Тело Джокера дернулось и обмякло почти одновременно с резким звуком. Хотелось просто бросить его, все равно проекция постепенно исчезнет, и ощупать себя, чтобы убедиться в реальности произошедшего и в том, что жизнь продолжается. Взгляд Джейсона сфокусировался, растерянное выражение сползло с лица, сменяясь крайней сосредоточенностью, тело выгнулось в мгновенной вспышке красного света, в руках снова появилась та самая винтовка. Старший брат вздохнул с облегчением, отходя от упавшего камня, вытер пот со лба, взъерошил мокрые волосы. Это Оружие может легко уничтожить Самоцвет? И пусть. Лишь бы это был конец, Господи. Змеевик разлетелся на мелкие зеленые осколки под лучом белого света - черт знает, как это работало. Рыцарь Архэма опустил свой футуристический автомат, и посмотрел на Дика с теплым восхищением. Подошел, нежно потрепал его затянутыми в перчатку пальцами по щеке. - Он никогда не простит тебе этого. Теперь ты соучастник. Можно было даже не спрашивать, кто такой «он», а просто кивнуть: - Я знаю. Грейсон устало потерся носом о линию подбородка Джейсона. Потом чуть приподнял голову и угловатый, почти развалившийся бесцветный Морион оказался перед глазами. Растаять бы, стать мягкой смолой, чтобы заполнить собой все эти трещины, склеить заново. Рука брата приподняла лицо, и осталось только приоткрыть рот, чтобы принять еще один поцелуй, на этот раз настоящий: расслабленный язык мягко скользил по верхнему небу, и Дик отвечал, обнимая его своим. Казалось, что до этого момента между лопатками была застывшая твердая пластина, но сейчас она растрескалась, и все тело распадалось, ноги подгибались. Тепло стекало по лицу, требовало закрыть глаза, раствориться, казалось, что на щеках застыли горячие, липкие капли янтарного мёда. Связь, которая формировалась между ними, была странной, уродливой, искаженной, но в нее вплелись и светлые нити. - Что вы сделали? – Бэтмен с силой оттолкнул ведущую в зал дверь, и она хлопнула о расчерченную каменными плоскостями стену зала. – Зачем? Сложно было определить все составляющие его интонации: презрение, разочарование, боль, обреченность. Дик почувствовал облегчение - Черный Алмаз восстановился, с ним все в порядке. Но эта легкая радость была бледной тенью всех предыдущих чувств, направленных на отца, и пустота в груди снова сжалась в болезненном спазме. Рыцарь Архэма шагнул вперед, закрывая брата собой. - Никакого бизнеса, Брюс. Только личное.