Это пробуждение оказалось самым ужасным из всех её пробуждений до этого: голова нещадно болела, раскалывалась, словно по ней пробежало стадо тонкорогов; конечности затекли, особенно шея и спина, в горле так сухо, что даже глотать противно, а еще этот отвратный привкус. Захарра, еле разлепив глаза, глухо застонала, морщась ни то от головной боли, ни то от яркого света. Только когда она размяла шею, привыкла к свету и собственным отвратительным ощущениям, Драгоций заметила облокотившегося на нее Марка, который едва ли не обнимал её. Сначала она хотела закричать, отпихнуть от себя, но, вовремя вспомнив собственное не самое лучшее самочувствие, лишь тихо вздохнула. Чувствовать его так близко было слишком странно, слишком необычно, слишком… Приятно?
Захарра почти уверена, что вчера что-то произошло, но в голове туман, и все, что она могла вспомнить — громкая, стучащая по барабанным перепонкам, музыка. Драгоций надеется, что она обязательно все вспомнит, воспоминания просто обязаны к ней вернуться.
Переведя взгляд на Марка, Захарра впервые подумала о возможности разглядеть его получше. Не то, чтобы она раньше этого не делала, но настолько близко — никогда. Четкие черты лица, хорошо выраженные скулы, небольшие синяки под глазами и дымчатые волосы. Драгоций, не удержавшись, провела пару раз по голове, зачесывая пару прядей назад, открывая лоб. Волосы стали жесткими и грязными, но тем не менее все равно смотрелись на Марке отлично. И это совершенно не справедливо, потому что все, чтобы он не делал, выходило безупречно, все, чтобы он не надевал, сидело на нем превосходно, и просто есть хоть
что-то, в чем он действительно
плох?
Засмотревшись на его лицо, Захарра с удивлением разглядела маленькие, небольшие россыпи родинок: на висках, несколько на щеках и под нижней губой. Они настолько незаметны, что, не приглядываясь, разглядеть их почти невозможно. Однако они только дополняли его, делая еще более привлекательным. Драгоций вдруг застыла: она только что посчитала Марка привлекательным?
Может, ты хочешь стать для него кем-то? Например, девушкой?
Захарра замотала головой, не обращая внимания на боль. Слова Василисы, что вспомнились так не вовремя, не могли быть правдивыми. Ей не нравится Марк. Он не может ей нравится, в нем абсолютно нет ничего такого, что бы могло понравиться Драгоций. Напротив, он полная противоположность всего того, что в принципе нравится Захаррре: эгоистичный, мнительный, циничный, самовлюбленный мудак, а если еще вспомнить сколько всего он натворил.
Маар. Вот, кто должен нравится Захарре: смешной, веселый, добрый, всегда поддержит и поймет, уж тем более не будет обещать скинуть тебя с каньона. Драгоций выдохнула. Ей определенно нравится Маар, и это даже взаимно, так что думать об этой чепухе про Марка даже не стоит. Захарра настолько ушла в свои мысли, что даже забыла о Марке, так что, когда она резко вскочила на ноги, невольно кинула его на землю. Тот моментально проснулся, громко простонал, схватился за голову и сел.
— Ты что творишь, тупица?!
Захарра чуть ли не захлебнулась от возмущения, это вообще-то не она прилипла к себе и не хотела отцепляться. Она едва уже не начала громко возражать, но поняла, что Марку, возможно, будет неловко, поэтому только хмыкнула, посмотрев на него сверху-вниз.
— С добрым утром!
Нарочно громко, что аж у самой уши заложило, проговорила она, мысленно хваля себя. Марк, все еще морщась и потирая висок, начал потихоньку вставать.
— Заткнись, от тебя много шума.
Он открыл заднюю дверь и, немного порывшись, достал бутылку воды, жадно глотая. Захарра тут же вспомнила про ужасную сухость во рту, и, едва Ляхтич закончил пить, она вырвала бутылку из его рук и присосалась к горлышку. Когда они, полностью умытые и обновленные, сели в машину, к ним подходил какой-то парень в форме, Захарра даже разглядела небольшую звездочку на груди сине-зеленого пиджака, а также явное оружие под боком на поясе. Мужчина, волос которого не было видно под головным убором, хмурился и даже, кажется, злился.
— Марк, — протянула Драгоций. Ляхтич возился с ключом, который, видимо, заело, и машина не заводилась, а потому не видел приближающегося незваного гостя. Его голова все еще болела, так что он также останавливался, для того чтобы потереть свои виски. И Захарру он, естественно, проигнорировал.
— Марк, — Драгоций начала дергать его за рукав футболки, но парень все время отмахивался, бурча что-то себе под нос, всеми силами пытаясь повернуть ключ зажигания. — Ляхтич, черт возьми!
— Да что?! — раздраженно-зло наконец ответил тот, стрельнув в нее убийственный взгляд. Захарра просто указала на, уже почти подходящего, мужчину. Стоило Марку увидеть его, как он с новыми силами вцепился в ключ.
— Черт, черт, черт, — Марк давил на тормоз, и, когда, казалось, машина заводилась, она тут же глохла, отчего Ляхтичу хотелось волосы себе вырвать.
Когда мужчина уже подошел к машине и остановился прямо у стекла, постучавшись в него, машина наконец-то завелась. Марк ухмыльнулся, посмотрел сквозь окно на офицера, помахал ему и сорвался с места. Драгоций даже вскрикнуть не успела, как оказалась прижатой к креслу. Она нашла в себе силы, чтобы посмотреть назад и с ужасом поняла, что тот сразу же спохватился и побежал к своей машине.
— Гони быстрее, он сейчас сядет нам на хвост!
Захарра заорала как резаная, когда едва услышала писклявые звуки, говоря Марку поднажать. Ляхтич и так давил из машины все, что только можно: они, кажется, нарушили абсолютно все существующие правила и нарвались на явно не доброжелательного человека. Если их поймают, мало им не покажется. Поэтому, когда раздражающие звуки внезапно стихли, а Захарра никого не увидела позади, Марк резко свернул куда-то вправо, там не было дороги, только лес, и, подпрыгивая на очередной кочке, Драгоций молилась, чтобы Ляхтич не врезался в дерево и не убил их к чертям.
Расслабиться она смогла только после долгих тридцать минут, когда лес начал редеть и погони за ними не наблюдалось. Даже Марк теперь не гнал, как умалишенный, а спокойно объезжал каждое дерево, благо расстояние между ними было внушительным. Драгоций перевела дыхание, открыла окно, высунула наружу ноги и прикрыла глаза. Приятные запахи листвы и древесины, сухой земли окутал машину, позволяя окончательно расслабиться. Захарра даже тихо совсем включила музыку, все еще помня о том, что у Марка скорее всего еще болит голова. Она качала головой в такт мелодии, полушепотом стараясь выговорить слова, которые не понимала.
В какой-то момент перед глазами оказалось ночное звездное небо и зазвучал хриплый голос. Пронизывающий, почти срывающийся, он говорил что-то, и Захарра отчаянно пыталась цепляться за каждое услышанное слово, потому что знала — это важно. А затем, в сознании появилась целая картинка: они с Марком у машины и звезды над ними, а надрывный голос, с ноткой печали и тоски принадлежал самому парню. Драгоций еще больше зажмурилась, погружаясь во вчерашнюю ночь, чтобы вспомнить все до мельчайших деталей. Однако насколько быстро картинка появилась в голове, настолько же быстро она исчезла, и все оборвалось: не было больше звезд, машины и хриплого голоса.
— Думаю, нам пора возвращаться, — Марк резко вывел её из глубины собственного сознания. Захарра перевела на него взгляд, внимательно вглядываясь в его профиль. Наверное, действительно пора: чтобы друзья больше не волновались, чтобы взрослые не злились еще больше, чтобы продолжить учебу.
— Ты же говоришь это, потому что действительно так считаешь, а не потому что у нас заканчивается аренда на эту машину.
Марк фыркнул, закатив глаза.
— Конечно нет, — он улыбнулся, и Захарра нарочито-возмущенно слегка треснула его по плечу. — Не думаю, что остальные обрадуются, задержись мы еще, да и на пляже мы, вроде как, побывали, — Марк лукаво глянул на девушку, все так же продолжая легко улыбаться. Драгоций тоже улыбнулась ему, но только широко, с зубами и деснами, ослепляя ею всех.
Захарра перевела взгляд на окно, поражено выдохнув, тут же изворачиваясь и высовывая голову, затем и всю половину своего тела наружу. Теперь лес остался позади, а впереди — бескрайнее поле, с зеленой, чуть ли не до колено, травой, что колыхал ветер, создавая ощущение волн. Теперь действительно стало казаться, будто они по среди зеленого-зеленого моря, в котором можно утонуть. Солнечные лучи бегали по полю, словно в догонялки, заставляя будто светиться раскинувшийся перед ними луг, делая его еще ярче. Драгоций распахнула руки в стороны, подаваясь навстречу ветру и легко касаясь травы. Пахло летом — самым настоящим: легкая духота смешивалась со свежим запахом луговой земли, немного влажной, и Захарра даже смогла отличить нотки чего-то сладкого и дурманящего, словно цветы, он заполнял её легкие, а ей было все мало: хотелось больше, хотелось всегда вдыхать этот аромат, который приносит успокоение и отчего-то радость. Чуть погодя, Драгоций зацепилась взглядом за редко проявляющиеся, среди густой травы, цветы и, переведя его вперед, чуть не обомлела: там, среди зеленого цвета, мелькали самые разные краски — желтые, ярко-оранжевые, лиловые и голубые, создавая целую палитру цветов, разбавляя сплошную изумрудность травы, прекрасно гармонируя с лазурью, возвышающуюся над ними. Казалось, словно цветистое покрывало раскинули во всю ширь луга. Теперь Драгоций понимает, откуда взялись те сладкие, почти медовые нотки цветов.
Захарра не знала, сколько прошло времени, она, настолько поглощенная пейзажем перед собой, его даже не считала. Пришла в себя она, только когда почувствовала резкую остановку, и, чуть не вывалившись из машины, недовольно просверлила взглядом Марка, ничуть не сомневаясь, что парень сделал это нарочно. Однако на его лице не было привычной самодовольной ухмылки, да и выглядел он будто виноватым, но Захарра в это ни за что не поверит. Кому скажет — засмеют. Но факт оставался фактом — Ляхтич действительно выглядел так, словно провинился в чем-то: глаза смотрели куда угодно, только не на девушку и часто облизывал свои пересохшие губы.
Драгоций вздохнула. Захарра просто надеется, что это не то, о чем она думает.
— Пожалуйста, не говори мне, что у нас закончился бензин?
— Ой?
Но, видимо, надеждам Захарры никогда не сбыться, будто сам бог решил не давать любым ее надеждам сбываться, словно от этого зависела его жизнь. Спасибо, бог.
— Поверить не могу, все, что ты должен делать в этой машине — держать руль, давить на педали и, о боже мой, следить за уровнем бензина, это же так трудно, да?
— О, будто от тебя я так и слышу «у нас еще много бензина?» или «может, нам пора заправиться?»
— Ну, теперь я буду знать, что в следующий раз должна напоминать тебе
твои же обязанности.
Захарра выдохнула.
— Эту махину я больше толкать не буду.
— Пф, да и я не собирался, — он фыркнул и, отстегивая ремень безопасности, вышел наружу. Захарра незамедлительно последовала его примеру, и только её ноги коснулись земли, она сразу же потянулась, вдыхая до одури приятный запах еще глубже, чувствуя его всем своим телом, каждой клеточкой, каждым капилляром. Трава действительно доставала Драгоций до колена, и она ощущала себя словно плывет по середине моря.
— Все равно мы здесь ненадолго, так что, думаю, ничего не будет, если мы оставим машину тут, — Марк мельком прошелся взглядом по ней, а затем махнул Захарре. — Пойдем.
Драгоций, вовремя вспомнив про вещи, схватила с заднего сидения рюкзак и теперь весело притоптывала под боком Марка, постоянно оглядываясь. Кругом стояла тишина, прерываемая легким колыханием травы: быстрым, едва уловимым и трепетным, даже шуршащим, казалось, что она таким образом общается с ними и пытается что-то сказать, нашептать.
— Тут так красиво, не правда ли?
— На Эфларе есть места и получше.
— Ну тебя. Перед тобой такое волшебство, наслаждайся этим!
Ляхтич спустя минуту только тряхнул головой, будто хотел избавиться от чего-то неприятного и заторможенно ответил:
— Да… прости, я задумался, — он махнул рукой, устремляя взгляд вперед, присматриваясь к природе. Драгоций же задрала голову к небу, рассматривая, как на кристально-голубом небе плавно, почти лениво плыли воздушные, пушистые облака.
— Знаешь, — начала она, — резко меня настигают мысли, от которых я бы хотела избавиться навсегда, у тебя, наверное, тоже такое было.
Марк неопределенно кивнул головой, неуверенный даже в том, должен ли он вообще что-то отвечать, Захарра же продолжила:
— Они совершенно разные: что было бы, если я бы не училась в Змиулане, что было бы, если мои родители остались бы живыми? И многие другие вещи. Но самой пугающей всегда была мысль: что было бы, если бы Астрагор вернулся?
Ляхтич напрягся, опустив взгляд вниз, гадать, помнила ли девушка события вчерашней ночи, даже не пришлось. Он настороженно посмотрел на Драгоций, ожидая продолжения.
— Это действительно пугает меня, — не заставляя себя долго ждать, снова подала голос Захарра. — Но потом я вспоминаю, что у меня есть люди, которые обязательно помогут и защитят меня.
— А что, если… — Марк прокашлялся, все еще рассматривая землю. — Если человек один? И ему некому помочь, да и никто не захочет, потому что этот человек плохой.
— Ему стоит хотя бы попытаться попросить о помощи. Я уверена, другие его поймут.
Марк что-то буркнул себе под нос и все с тем же напряжением в теле тяжело зашагал по полю вперед. Драгоций резко уставилась на парня, обдавая его глазами со всей серьезностью и добротой.
— Ты больше не одинок, Марк.
Теперь нет.
Ляхтич выдохнул, поднимая голову и даже чуть выпрямляясь.
— Тут действительно красиво.
***
— Как думаешь, что будет, если скрестить лунаптаху с тонкорогом?
— …Чего?
— Лунарог? Тонкоптах? А они будут обладать способностями лунаптаха или тонкорога?
— О боже мой.
***
— Замолчи.
Захарра начала стараться молчать еще тише, а затем осторожно все же произнесла:
— Я еще ничего не сказала.
— Я чувствую, что ты хочешь что-то ляпнуть.
— Чувствуешь?
— Ага.
— А как?
Марк молился, чтобы день наконец-то закончился.
***
Травы стало заметно меньше и уже не была такой высокой и густой, как до этого. Не спалиться от жары им помогал лишь прохладный ветерок, что мягко дул в им навстречу. Постепенно вечерело, но они так и не вышли с поля, казалось, забредали даже глубже. Захарра еле переставляла ноги, хотелось прямо здесь свалиться, раскинуть руки и уснуть, желательно надолго. Она бы так и продолжила идти, запинаясь о собственные ноги и сгорбившись в три погибели, пока не уловила мимолетное сияние в дали, а потом еще и еще, и вот через несколько минут Драгоций уже не могла стоять на месте и не узнать, что там такое. Сорвавшись с места, она обогнула ошалевшего Марка и кинулась вперед, забывая об усталости.
Захарра едва успела вовремя остановиться, чтобы не сорваться — она стояла на самом краю обрыва, а внизу раскинулось кристально-прозрачное огромное озеро, которое весело отражало солнечные лучи, превращая их в маленькие искорки. Уступ был небольшим — метров три, может, с половиной, как раз для того, что прыгать с утеса вниз. И действительно: сбоку от себя Драгоций заметила железную лестницу, по которой можно было бы забраться обратно.
— Куда ты так ломанулась?!
Позади нее, отрывисто дыша, стоял Марк, явно недовольный столь неожиданным поступком. Он поравнялся рядом с девушкой и тоже огляделся, приводя дыхание в норму.
— Тут неплохо. И прохладно. Передохнем здесь, — Захарра радостно закивала, тут улегшись на землю, в то время как Марк все еще стоял и любовался.
Его пепельные волосы на солнце сияли словно платина, а легкий ветерок раздувал их, придавая небрежность. Марк стоял совсем расслабленный и, кажется, абсолютно удовлетворенным, и Захарра счастлива, что он наконец становится самим собой. Марк повернул голову к Драгоций, легко улыбнулся, и теперь глаза перестали ей казаться непроглядной тьмой, скорее топленым горьким шоколадом. Захарра и сама удивляется, почему думала как-то иначе раньше: светлые искорки в глазах вполне можно было разглядеть. Вот он — момент, когда их взгляды встретились, и Захарра, завороженная его красотой, не могла сказать ничего другого, кроме как:
— Ты мне нравишься.
А затем сама же вытянула голову, пораженно вглядываясь в Марка, который стоял, застыв, не менее шокированным. Это явно не то, что она хотела ему сказать, Драгоций замотала головой, пытаясь открыть свой рот, но тут же закрывала его, боясь ляпнуть еще что-нибудь. Поверить только, теперь она не может доверять собственному рту. Ляхтич, кажется, начал приходить в себя, и, ну, Захарра запаниковала, так что в следующую же секунду, Марк почувствовал сильный толчок и полную свободу под ногами, а затем — прохладную, едва теплую воду.
У Захарры паника, и её действия вполне оправданные, так что виноватой себя не считает. Было очень неплохо на самом деле, если бы Марк и вовсе не всплывал, но её желания пали крахом, с громким и по-настоящему злым криком:
— Захарра Драгоций!
Боязливо она подошла к обрыву, заглядывая вниз, тут же встречаясь с яростными глазами Ляхтича, которые уже подплывал к железной, совсем тонкой, привинченной к утесу, лестнице. С одежды литрами стекала вода, а испепеляющий взгляд прикрывала мокрая челка. Марк недобро улыбнулся, подходя ближе, на что Захарра машинально двигалась назад.
— Не хочешь обняться?
Драгоций не хотела. Поэтому и замотала головой, настолько сильно, что, казалось, она оторвется, но Марк не спрашивал. Резко сделав выпад, он успел зацепиться своей мокрой рукой за шиворот её футболки и беспощадно тащил её к обрыву.
— Счастливого полета.
Воздух перехватило, Захарра словно оказалась в невесомости, все перемешалось, кажется, она перевернулась в воздухе и со всей силы шлепнулась спиной в воду. Данная часть тела неприятно заныла, будто от ожога, и начала слегка жечь. Поняв, что воздуха не так уж и много в легких, девушка поспешила всплыть. Жадно глотая воздух, Драгоций закашляла. Она задрала голову и увидела самодовольную улыбку Марка, который явно был в восторге, что справедливость восторжествовала. Карабкаясь вверх, Захарра проклинала себя за столь опрометчивый поступок, но тут же утешала тем, что Марк хотя бы отвлекся от её постыдного признания.
— Я тебя ненавижу.
Марк хмыкнул, понимающе кивая.
— Ага.
Драгоций старается не думать о явных нотках лукавства в его голосе, раздраженно усаживаясь на землю. Вряд ли они высохнут: солнце уже почти село, да и сейчас не так жарко, как было до этого. Драгоций, чувствуя на себе пронзающий взгляд Марка, поднялась.
— Я сейчас приду.
— Куда ты? — не понял Марк.
Захарра подняла бровь.
— А куда еще я могу сходить?
Посчитав, что её намек был понят, она незамедлительно ретировалась и остановилась лишь тогда, когда утеса вместе с Марком не видела. Тут же схватив свой часолист, она незамедлительно начала представлять лицо Василисы.
— Захарра! Слава Времени, ты в поряд…
— Я призналась Марку в том, что он мне нравится.
Василиса остановилась на полуслове, она забавно приоткрыла рот и выпучила глаза.
— Ты что?
— А потом сбросила его с обрыва.
— Ты что?!
— А что мне еще оставалось делать? Я запаниковала.
— Ну, определенно не скидывать его со скалы, — она укоризненно посмотрела на Захарру.
— Не пялься на меня так! Все с ним в порядке, внизу было озеро.
Василиса нахмурилась и покачала головой.
— Так значит, ты ему призналась.
— Ага.
— А потом сбросила со скалы.
— Угу.
— И сбежала от него, чтобы поговорить со мной.
— Перед этим сказала, что ненавижу его.
Огнева глубоко вздохнула, потерла переносицу и тяжелым взглядом посмотрела на Захарру.
— Я не понимаю, почему ты говоришь со мной, когда должна с ним. Разберитесь уже со всем.
— Я просто сомневаюсь, что это именно то, что ему нужно, — начала Захарра, — он только начал открываться мне и относиться
по-дружески, а я буквально все испортила одной фразой. Я даже не боюсь, что он отвергнет меня или что-то подобное, я волнуюсь за то, что он снова может закрыться и уйти в себя.
— Сказанного не вернешь. Он сейчас наверняка в смятении, так что-либо вы поговорите сейчас, либо так и останетесь в недомолвках друг с другом.
Драгоций закивала, принимая советы Василисы, соглашаясь с ней: сейчас или никогда.
— Мы, кстати, закончили со всем этим… путешествием, — напоследок бросила она. — Но прежде чем прийти, дайте нам немного время.
— Без проблем, — Василиса улыбнулась. — Скоро увидимся, Захарра.
— Скоро увидимся.
***
Драгоций даже не успела подойти к Марку поближе, как услышала раздражительно-облегченный вздох:
— Ну наконец-то, а то я уже начал подозревать тебя в смерти.
— Ох, а ты что, волновался? — ехидно пролепетала она, усаживаясь рядом. — Как мило, я польщена.
— О, нет, я просто не хотел получить от твоих друзей за то, что не сберег тебя, — парень криво улыбнулся. — Так что не обольщайся.
Захарра фыркнула, отворачиваясь, весь настрой, который создавала себе девушка, пропал в без вести, спасибо, Марк. Хотя, если признаться, она даже почувствовала облегчение: Ляхтич все также общается с ней, будто она ничего не говорила. Так, может, оставить все именно так? Они просто сделают вид, что Захарра ничего не говорила и останутся друзьями. Если их вообще можно назвать друзьями.
— Ты, — внезапно прервал тишину Марк. — Ты ничего не хочешь сказать?
Драгоций застыла, неужели Ляхтич сам хочет этого разговора? Но она совершенно не готова, то есть готова, не зря же все-таки на обратном пути продумывала всю свою речь от и до, но
сейчас слишком рано, она не сможет. Захарра выдохнула. Она справится.
— Василиса с остальными должны скоро прийти, — Драгоций начинает задумываться о том, что ей пора брать уроки по навыкам разговора, потому что она, очевидно, не умеет говорить то, что нужно. Марк приподнял бровь, и Захарра поспешила добавить:
— Я связывалась с ней и сказала, что, ну, мы закончили наш побег, так что, они должны прийти сюда с минуты на минуту.
— Это… все, что ты хотела бы мне сказать? — осторожно интересуется он — к чему ему вообще такая тактичность, если так интересно, спроси в лоб и все — Драгоций вздыхает и качает головой.
— Не-нет, есть кое-что еще, — все же произнесла девушка. Захарра собрала всю свою волю и чувства в кулак, с огромной боязнью посмотрев Марку в глаза, ожидая увидеть там насмешку или веселье, но встречается только с прищуренным сосредоточенным взглядом, в котором томится ожидание. Но Захарре все же кажется, что тот будто сдерживает себя от улыбки — ну конечно, ему же тут признаваться собираются, его эго, наверное, раздулось до размеров двух Эфлар — и Драгоций клянется, если в конце всех её мучений он посмеется, она врежет ему так, как давно хотела, и это не шутка. Однако мысли перемешиваются, а слова спутываются, и Захарра уже не может понять, что именно ей надо говорить.
— Ты знаешь.
Марк все же усмехнулся — у девушки правда дрогнул кулак — подвинулся чуть ближе и наклонился к её лицу, касаясь своим лбом её.
— Я знаю.
