Причина моей болезни

Она нашла твои письма. И, кажется, успела прочесть одно из них. Я в ярости, Джо. Я же сказала, что она начнет задавать вопросы. Женщины всегда задают их. И всегда пытаются докопаться до истоков. Я знала, что ее любопытство возьмет над ней верх. Как же я ненавижу женщин. Я вышла из душа, а она сидела на кровати в окружении распечатанных конвертов, держа в руке одно из писем. Я видела на ее лице грусть и заинтересованность. Это было одно из твоих первых писем. Да, кажется так. Я не знаю, как мне удалось сдержаться и не влепить ей пощечину за то, что она лазила в моих ящиках. Ты, как никто другой, знаешь, как ревностно я отношусь к своему пространству и своим вещам. Но она начала атаку первой. Кажется, она одна из нас, милая. Она начала кричать, задавая одни и те же вопросы, кидая в меня эти конверты. И мне казалось, что я в каком-то нелепом сериале из семидесятых. В Шоу Трумена. Какая нелепость. Напудренная девчонка-тинэйджер требует от меня объяснений. Ладно, это ее право. Я, действительно, лживая сука. Она плакала и кричала, что я предательница и пыталась выламывать мне руки. Ненавижу плач. Ненавижу крики. Ненавижу женщин. Но в тот момент я смягчилась. Я насильно посадила ее на кровать (с пятой или шестой попытки). Она хотела какой-то потасовки или реслинга. Не в этот раз, Лоис. Я знаю, что тебе плевать. Но ты должна знать это. Прежде чем ты подойдешь к алтарю в белом и целомудренном платье обмана. Чистая и непорочная, как ангел. Держа в руке маленький букет из фиалок. Я уверенна, что это будут фиалки. И будь это даже задрипанная часовня, пристроенная к заправке. Это все равно часовня. Это все равно то место, которое сделает тебя женой этого человека. Жалкого, простого, как пять копеек. И одураченного. И ты должна знать, что я рассказала ей. Всё. С самого начала. Не то, что бы мне пришлось. Я ведь могла послать ее к чертовой матери. Знаешь, я больше чем уверенна, что она впитала и поняла только малую долю всей информации. Она не блещет, я тебе уже говорила об этом. Но мне стало легче. Ты не поверишь. Мне стало так легко, что я смогла произнести это вслух. А она смотрела на меня с влажными глазами. Ей было жаль меня. И она возненавидела эту суку, которая писала мне письма. Я сказала, что ей не стоит тебя ненавидеть. Во-первых, кто она такая? (этого я , конечно, ей не сказала). А во-вторых, это было давно. А эти письма – это всего лишь попытки поставить все точки над i. Разложить все по полочкам и разойтись, как в море корабли. И я подумала, а правда ли я считаю эту переписку таковой? А как ты считаешь? Поговори со мной. Или ты слишком занята предсвадебной суматохой? Я извинилась перед ней за ложь. Она извинилась передо мной за излишнее любопытство. И мы скрепили наши извинения «рукопожатием». Ее рука и моя рука. Моя рука и ее грудь. Ее губы и моя грудь. И все в таком ритме. И если раньше все это было как будто назло тебе. Господи, какая же я жалкая. Я реально спала с этими бабами в отместку тебе. Будто чем громче кричит очередная из них, тем дальше я становлюсь от всего этого дерьма. Но было как раз наоборот. Я все больше погружалась туда, и сама становилась дерьмом. Жалким и слабым. Сейчас было иначе. И если я уже говорила это, то повторюсь: у меня появилась надежда на свет. Рядом с ней. И я не стану скрывать, что представляя твою свадьбу, у меня сводит скулы. От ненависти к тебе. Потому что не должно быть все так просто. Ты не можешь просто взять и стать чьей-то женой, бросая свою подвеску под восторженные выкрики ваших долбанутых соседей. Это невозможно. Должно быть что-то другое. Как-то иначе. Не знаю, как, сука, но должно. Как будто можно взять и построить новую жизнь. Почему это не укладывается в моей голове? Я знаю ответ. И ты его знаешь. Ты еще во мне. Даже не смотря на то, что во мне уже другая. Ебаная ты сука. Ненавижу женщин. Как же я их ненавижу.