Смерть не отпускает просто так

Утро встретило Кенни знакомым чувством приближающейся опасности. Как будто кто-то смотрит на тебя. Как будто кто-то где-то ждет, а ты опаздываешь, но не знаешь, куда идти. Как будто скоро что-то случится. От подушки пахло свежестью и чем-то морским. Шампунь Баттерса или кого-то еще из его дома. Кенни не знал, кому именно принадлежала та баночка, ему просто понравился запах. Притянув прядь волос к носу и вспоминая вчерашний день, парень вдохнул глубже. Нет, все же это шампунь самого Лео, иначе и быть не может. За окном было еще сумрачно, однако старые часы на стене, выброшенные кем-то на помойку, найденные и принесенные домой несколько лет назад, показывали уже половину восьмого. Босые ноги коснулись голого холодного пола. Занавески на окнах разъехались в стороны. Так и есть – дождь. Темные набухшие тучи поливали грязь и черные развороченные остатки снега, частые тяжелые капли прохаживались по мусорным мешкам на углу улицы, распугивая чахлых кошек, лизали столбы и деревья, стекали с карниза грязными струями. Неистовствовал ветер, сгибая ветви и закручивая мусор с земли в маленькие вихри. В комнате Карен за стеной что-то упало и разбилось. Наверняка чашка. Звон разбудил родителей, отец злобно заворчал, мать вслед за ним. Кенни вернулся к кровати и сел. Пошарил рукой на пыльном полу. Достал белые носки, которые дал ему вчера Стотч, сложенные по его примеру. Маккормик не знал, зачем свернул один носок, вложив его в другой. Просто неосознанно хотелось тоже быть частью чего-то упорядоченного и чистого. Но все равно носки помялись и провоняли подкроватной пылью и сыростью. Парень взглянул на трусы, надетые вчера, просунул руку под куртку и провел пальцами по орнаменту кролика на футболке. Все, что было вчера, и вправду было. Почему же он тогда чувствует дыхание смерти на своем затылке? Почему могильный холодок пробегает между лопаток? Неужели все было напрасно, и сегодня Кенни сдохнет в очередной раз? Что они сделали не так? Из комнаты сестры послышался звук удара, как будто что-то упало, и неразборчивые ругательства. Блондин вскочил и поспешил на помощь Карен. *** Волосы Картмана, мокрые от дождя, были всклокочены, но выглядели так, словно он час укладывал их гелем перед зеркалом в модную прическу. Вместо рубашки на нем красовалась черная футболка с белыми буквами: «Ненавижу ботаников, рыжих и евреев». Выражение лица было несказанно довольным. Он стоял, привалившись задницей к шкафчику, и смотрел в сторону лестницы. Несложно было догадаться, кого он ждал. И без того не особо лучащаяся счастьем моська Брофловски предсказуемо скривилась. Эрик расплылся в улыбке до ушей, глядя на злого, просто-таки взбешенного одноклассника. Эту футболку он сделал уже давно в фотосалоне и приберег как раз для такого скучного и унылого дня, чтоб сделать его чуточку ярче. Собрав последние силы, прекрасно осознавая, что Картман всего лишь провоцирует его, Кайл протопал мимо к своему шкафчику, но его силы воли хватило не больше, чем на пару шагов. Круто развернувшись, парень ткнул пальцем в грудь жиртреста и заявил: - Если ты сию секунду это не снимешь, я пожалуюсь на тебя директору! Эрик в ответ заржал. Ничто на свете не доставляло ему такого удовольствия, как злость этого проклятого еврея. Даже куриные крылышки, сырные шарики и игровые приставки последних моделей. Что могло быть приятнее, чем видеть, как ненавистное лицо бледнеет, краснеет, цветет алыми пятнами, а в глазах плещется неподдельное бешенство? Что могло сравниться с тем, как озлобленно морщится аккуратный нос, проявляя мелкие забавные морщинки возле зеленых глаз под нахмуренными бровями? А тонкие пальцы, аккуратные и хрупкие, впиваясь в одежду, заставляли впадать в гедоническое упоение; разве мог Картман позволить себе отказаться от всех этих чудесных маленьких радостей? Конечно же, нет. Уверенным движением крупная рука перехватывает тонкое запястье, перекручивает, загибает за спину. Еврей злится еще больше, кудряшки скрывают оскорбленное лицо, спина дергается, пытаясь вывернуться и распрямиться, но Картман сильнее. Уткнув Кайла носом в его же собственные коленки, Картман ржет не переставая. Каждый раз, когда Брофловски чем-то недоволен, он непременно тычет пальцем в грудь Эрика, хватает его за грудки или машет кулаками перед носом. И каждый раз Картман таким вот нехитрым движением ставит Брофловски в неудобную во всех смыслах позу. Иногда кажется, что жид сам просит, чтоб его загнули раком. Он словно подходит, сует свои еврейские ручонки в ладони Эрика и говорит: «Картман, скрути меня, согни меня, сделай мне больно и смейся надо мной…». И Эрик с удовольствием выполняет эту просьбу. - Блядь, Картман, отпусти! Мне больно! – орет Кайл на свои коленки. - Не отпущу, пока не скажешь, что тебе нравится моя футболка, – хмыкает жиртрест и еще сильнее скручивает Брофловски. - Ты больной, я никогда этого не скажу, жирный ты кусок дерьма! – Брофловски задыхается от резкой боли в плече, и слова смешиваются с яростным шипением. - Тогда я никогда не отпущу тебя, – Картман насмешливо и в то же время по-хозяйски треплет Кайла по рыжей макушке. Одноклассники и другие ученики старшей школы оглядываются на них, смеются, показывают пальцами, сжимают в недовольстве губы или просто привычно игнорируют: такое в школьном коридоре происходит каждый день и не по разу. Мимо проходят Кенни и Баттерс. Оба нахмурены, явно озабочены чем-то серьезным. Кенни что-то говорит, непрерывно грызя ногти, косится вокруг, оглядывается, словно ожидая неприятностей. Стотч встревожен, он пожимает плечами, но выглядит спокойнее, чем его собеседник. Оба они так заняты тихой беседой, что проходят мимо Картмана и Кайла, даже не заметив их. Эрик тихо хмыкает, мысленно обозвав их педиками, и снова толкает свою жертву в макушку, заставляя упираться щекой в колено. Баттерс садится на подоконник, не обращая внимания на то, что щели старых рам пропускают сквозняк. Ветер долбится в окно, словно пытаясь ворваться внутрь, скребет по стеклу ветками старого сухого дерева, растущего совсем рядом. Кенни зябко ежится, натягивая рукава как можно ниже и силясь спрятать лицо в капюшоне. Холодные мурашки на спине пускаются в дикий пляс. Совсем скоро. Сейчас. Он говорит это Баттерсу. Тот испуганно оглядывается, но все вокруг кажется привычным и спокойным. Кажется, что неоткуда прийти чему-то страшному. Особо сильный порыв ветра сливается с громким треском. Дерево за окном раскалывается пополам, не выдержав напора стихии, и острая ветка пробивает окно. Она не долетает до Кенни. Он ошарашенно смотрит, как острый край мертвого дерева втыкается в горло Леопольда, разбрызгивая вокруг холодные осколки стекла и яркую горячую кровь. В глазах Баттерса проскальзывает удивление, и он падает лицом вниз, прямо на потрепанные кеды Маккормика. Позади слышится девчачий визг. Под ногами растекается алое пятно. Кто-то хватает Кенни за плечи и оттаскивает назад, освобождая место для оказавшегося рядом учителя возле неподвижного тела Стотча. Кенни моргает, еще не сообразив, что произошло. Смотрит в сторону. Вокруг уже собралась испуганная толпа. В пяти метрах стоит Картман, прижимая к себе Брофловски, в распахнутых глазах которого плещется ужас. *** Громкий треск и звон разбитого стекла отвлек Эрика от согнутого пополам Брофловски. Воспользовавшись моментом, Кайл распрямился, но увиденное заставило его замереть на месте: толстый обломок сухой ветки прошиб окно и торчал из распоротой шеи Баттерса Стотча. Через секунду парень обмяк и упал под ноги Кенни. Кайл в ужасе замер, колени его подогнулись, но Картман прижал его к себе, одной рукой за спину, где все еще сжимал кайлово запястье, а другой – за голову, так и не отпустив рыжие волосы из цепких пальцев. Брофловски не помнил, как в ужасе выпутал руки и вцепился Эрику в грудь, словно стараясь удержаться. Наверняка у Картмана останутся синяки на коже, однако сейчас никто из них не обратил на это внимания. Столько крови… Огромная лужа растекалась под ногами Маккормика. Ученики испуганно отскакивали подальше, стараясь не наступить, словно могли сделать этим хуже несчастному Стотчу или опасаясь, что с ними тоже что-нибудь случится, если они коснутся хоть капли. Учитель химии, мистер Хампф, подскочил к неподвижному телу, толкнув Кенни. Его подхватил за плечи Стэн, неожиданно оказавшийся рядом, и потянул на себя. Тело Баттерса конвульсивно дернулось, вызывая новую волну вскриков. Кайла затошнило, он зажмурился и уткнулся носом в футболку Эрика, прямо в букву А в слове «ненавижу». Футболка пахла стиральным порошком, дождем и чем-то съедобным. Запах Эрика, как ни странно, привел Брофловски в себя. Однако парень и не думал выбраться из его рук, прижимающих и поддерживающих. Он лишь снова повернул голову в сторону Баттерса, теснее вжимаясь в неожиданно ставшее родным тело ненавистного друга. Мистер Хампф поднялся на ноги. К нему подбежала директриса – кто-то уже успел ей сообщить – и в ужасе зажала рот рукой. Прозвенел звонок, но никто и не подумал идти в классы. Трель казалась жуткой, она словно ознаменовала то, что одного из них больше нет. *** Стэн вцепился в плечи Кенни, сам не понимая, старается ли он поддержать друга или хочет удержаться сам. Возможно, и то, и другое. Шершавая поверхность оранжевой парки под сильными пальцами своей обыденностью контрастировала с нереальностью мертвого тела в луже крови. Стэн заметил, что Кенни медленно поднял руку и проводит ей по своему горлу, словно представляя, что было бы, если бы ветка попала в него. Это движение пугает. Марш дергает друга на себя, оттаскивает к противоположной от разбитого окна стене. - Кенни! – трясет его за плечи, заглядывая в глаза. Маккормик не видит Стэна, его взгляд прикован к Стотчу, вокруг которого уже собрались учителя и директор, заслоняя тело на полу. - Кенни… Чел, скажи что-нибудь! – молчание друга еще больше нагнетает ощущение дикого ужаса. Маккормик смотрит на Стэна так, как будто не узнает его. Тонкие пальцы все еще сжимают собственное горло. В голубых глазах плещется боль и страх. И еще непонимание. Много-много непонимания. - На его месте должен быть я, - шепчет он хрипло и безумно. На мгновение Стэн испуганно отшатывается, но тут же снова хватает Кенни за плечи и тянет за собой. - Не говори глупостей. Идем, идем! Кенни делает пару шагов, и Стэн наступает на оставшиеся за ним кровавые следы. Но уйти им не дают. Кто-то говорит директрисе, что Маккормик стоял к Баттерсу ближе всех, когда это случилось. Она подходит, что-то спрашивает, но Кенни не понимает, чего от него хотят. Приезжает скорая и полиция, разгоняя толпу. Бездыханное тело уносят на носилках. Полицейский что-то спрашивает, Маккормик отвечает, и ему разрешают уйти. Только сейчас Кенни осознает, что все это время с ним рядом стоит Стэн и сжимает его плечо. *** - Кайл, пойдем отсюда. Как же так? Неужели Баттерс и вправду погиб? Вот прямо так, в школьном коридоре? Ни с того ни с сего? Просто пришел в школу, но уже не вернется домой? Неужели эта лужа на полу – действительно кровь, а не разлитый кем-то соус? Почему столько врачей и полиции? Как так вышло, что ветер сломал старое дерево? Какова вероятность того, что острая ветка пробьет стекло и убьет человека? Это невозможно. - Кайл, ты что, хочешь, чтобы я тащил тебя на руках? - Что? – слова Эрика долетают как сквозь пелену. Люди в белых халатах укладывают тело на носилки, поднимают, накрывают простыней. - Кайл, твою мать! Картман поднимает лицо Брофловски за подбородок, разворачивает, заглядывает в глаза. Его лицо встревоженно, но он и вполовину так не испуган, как Кайл. - Баттерс… Умер? – шепчет Брофловски. - Да, Кайл. Люди умирают иногда. Картман снова тихо ругается, обхватывает друга рукой за плечи, неприятно напоминая себе Крейга с Твиком, и ведет его в сторону выхода. Все равно сегодня вряд ли будут занятия, по крайней мере, у тех, кто присутствовал при происшествии, а это все одиннадцатые классы. Кайл послушно идет, но все время оглядывается. Он смотрит то на врачей, то на Стэна у стены, сжимающего плечи Кенни, которого допрашивает полицейский. Рядом стоит директриса и все время взмахивает руками. - Давай, шевелись. Эрик выводит Брофловски на улицу, все еще прижимая к себе. Ветер ударяет в лицо, швыряет в парней пригоршни холодной воды. Кайл вздрагивает. Эрик раскрывает над ними обоими зонт. - Куда ты меня тащишь? – начинает истерить Брофловски. - Заткнись и топай, жид! – рявкает Картман, но тут же берет себя в руки и произносит, добавляя к испугу Кайла еще и изумление: – Прости. Пойдем ко мне, тебя сейчас нельзя оставлять одного. И Кайл послушно идет с ним. *** Какого ебаного черта произошло? Кенни приходит в себя уже на улице, затягиваясь дымом из сигареты, которую где-то достал Марш, так как у самого Кенни сигарет не было. Баттерс погиб. Очевидно, что должен был умереть он, Кенни… Возможно ли, что завтра Стотч вернется, как ни в чем не бывало? Может быть, проклятие просто перекинулось на него из-за этого долбаного ритуала? Что они сделали не так? Лео неправильно понял смысл? Или ошибся в деталях? Умер ли он навсегда? Если Баттерс вернется, конечно же, Кенни настоит на том, чтобы вернуть все обратно. А если нет? Что, если из-за Маккормика Леопольд погиб навсегда? Он был одним из немногих людей, которые действительно не заслуживали смерти… Он был чище и добрее всех знакомых Кенни вместе взятых. Стоп, не был, а есть. Если он воскреснет завтра. А если нет? Последняя затяжка обожгла пальцы. Бычок полетел в лужу, сносимый ветром. - Чувак, ты как? – Стэн стоит, обеспокоенно глядя на друга. - Надеюсь на лучшее, – честно ответил парень. Марш мнется, очевидно, разрываясь между любопытством и тактом, но первое берет верх. - Что там произошло? Маккормик впивается взглядом голубых глаз в нетерпеливую синеву Стэна. В нем закипает злость на тех, кто только и ждет подробностей, чтобы посудачить, пообсуждать, посплетничать… Но тут же он остывает, осознавая, что Стэн не собирается разносить слухи, а всего лишь хочет, чтобы он, Кенни, выговорился. - Баттерс умер. Вот что произошло, – сухо роняет он. Лицо Стэна каменеет. Ему обидно от того, что с ним не хотят разговаривать. - Ладно, – однако Марш не теряет надежды. – Выпьем пива? Я угощаю. Маккормик кивает. А что еще остается? Все будет ясно только завтра, когда Стотч вернется. Или нет. *** Горячий чай согревает озябшие руки. Кружка большая, круглая. Откуда-то в доме Картмана взялся сахарозаменитель, и Кайл смог наслаждаться сладким чаем, не боясь обострения диабета. Хотя, возможно, что жиртрест наврал про заменитель и тупо насыпал сахара в чашку, но Брофловски было совершенно плевать. У него на глазах только что погиб человек. И не просто случайный прохожий, а их одноклассник, которого все они знали с детства и с которым даже были когда-то давно друзьями. - Вот, держи, – Эрик садится рядом на кровать и протягивает поднос с домашним печеньем. – Мама сегодня утром испекла. С кокосом и шоколадом. - Спасибо, - Брофловски смотрит, как Эрик сам берет печенье и отправляет в рот. Запивает чаем. Смахивает из уголка рта крошки. Кайлу кусок в горло не лезет. - Жалко его. Мог ведь нормальным человеком стать, – внезапно говорит Эрик. Кайл молчит, и Картман продолжает: – Он ведь очень изменился, ты сам видел. Можешь считать меня странным, но ему только на пользу пошло, что его мать в больницу упекли. Кайл не считал Картмана странным. Он и сам думал так же. Рассеянный взгляд уткнулся в черную футболку с провокационной надписью. - Спасибо за чай. Я пойду. Брофловски встает, но рука Эрика перехватывает его запястье, снова усаживает на кровать. Проследив направление взгляда Кайла, Эрик закатывает глаза к потолку. - Да твою ж мать… – он стягивает с себя футболку и швыряет ее в угол комнаты. – Доволен? Брофловски отводит глаза и пожимает плечами. - Пей чай. Там реально не сахар, а заменитель. Вот, смотри, – Картман протягивает Кайлу баночку со стола. - Что-то больно ты добрый сегодня… - Блядь, твою мать, жид пархатый, тебе вечно все не нравится! – взрывается жиртрест. – Вечно все не так! Что бы я ни делал – ты всегда найдешь, к чему придраться! Что за натура у вас, евреев? Или тебе просто не нравится, когда с тобой нормально обращаются? - Заткнись, Картман, а… – Кайл устало закрывает глаза, но тут же снова открывает: воображение услужливо подставляет в темноту под веками очертания неподвижного тела и лужу крови. - Твою мать… – голос Эрика переполнен сожалением. – Ну что ты такой понурый? На тебя даже орать неинтересно. Радуйся, что погиб Стотч, а не ты. Ты ведь постоянно сидишь на том самом подоконнике. И сегодня бы там сидел, если бы не отвлекся на меня. Кайл в паническом ужасе вскидывает глаза на Картмана. Изумленный выдох кривит его губы. Жиртрест прав: если бы он, Кайл, просто прошел мимо, то взял бы книги из шкафчика, сел на то самое место, где был Баттерс, и принялся повторять уроки. И тогда сухая ветка торчала бы из его глотки. Видимо, лицо Брофловски как-то уж очень бледнеет или меняется как-то еще, от чего Эрик обеспокоенно сдвигает поднос с печеньем в сторону и снова, как в школе, прижимает парня к себе, утыкая носом в плечо. Кожа на его груди теплая, на ней уже растут редкие волосы, не то что у Кайла с его девчачьей фигурой. - Ну, ты чего, Каайл, – Эрик уже пожалел о сказанных ранее словах. – Все же обошлось. Ну, прекрати трястись, не веди себя как истеричка. Твою мать, Кайл… На, выпей чаю… Он с ромашкой, успокаивает. Картман подносит к губам Брофловски горячий напиток, и Кайл глотает, не убирая голову с заботливого плеча. *** Кенни и Стэн к вечеру неплохо набираются. Сначала дома у Маршей, потом – у Кенни, когда парень решает проведать, как дела у сестры. Потом идут в какой-то клуб, где заливаются виски и пивом, и все это время они разговаривают о Стотче. Вспоминают, каким он был. Обсуждают, каким стал. Баттерс… Баттерс… Баттерс… Весь день они словно прощаются с ним, хотя и не знали его последние годы. Кенни не теряет надежды на воскрешение Стотча, однако не делится своими мыслями с собутыльником. Все равно Марш не поверит, не поймет. Стэн уже пьян. Кенни напоминает ему, что завтра утром ему нужно ехать в Дэнвер и играть. Стэну плевать. Он порывается выпить еще больше. Он шепчет что-то Кенни на ухо, перекрикивая музыку. Он говорит, что должен что-то сказать. Но Маккормик не хочет этого слышать. Не хочет знать о том, что его друг любит его. Уж совершенно точно, не сегодня. Приходится уйти из клуба. На улице все еще дождь. Стэн все твердит, что им необходимо поговорить, но Кенни своей болтовней не дает ему и рта раскрыть, рассказывая всякую хрень все то время, что провожает, почти тащит, пьянющего Марша до дома. У ворот Стэн все-таки бубнит, что любит Кенни. Маккормик морщится и переспрашивает, делая вид, что не расслышал. Вместо ответа Стэн резко целует его в губы, но поцелуй смазывается и скользит по щеке. - Ты пьян, как ебаный пиздец, – качает головой Кенни и вталкивает упирающегося Стэна в двери. *** - Мне правда пора, – Кайл встает и потягивается. Весь день они с Эриком сидели и трепались о Баттерсе, о дружбе, об их детстве вообще. Удивительно, как общество едва ли не заклятого врага помогло Брофловски прийти в себя. - Спасибо, Картман. Ты мне реально помог. Почему ты не всегда такой… нормальный? - Потому что ты не всегда так в этом нуждаешься, – хмыкает Эрик. – Тебя проводить? - Сам дойду. Они вместе спускаются в гостиную. Эрик отпирает входную дверь. Когда Кайл протискивается к выходу мимо него, Эрик загораживает проход рукой. Брофловски растерянно поднимает голову. - Ты чего? - Ты правда влюблен в Стэна? - Что? – брови Кайла ползут вверх. – Какое тебе дело? Нет, конечно! - Ясно. Я просто спросил. Эрик убирает руку, и Кайл выскакивает под льющуюся сверху ледяную воду.